Путь тени
Шрифт:
– Хорошо.
– Сати, не обижайся, я… Я верю твоему слову… Просто… Просто моей душе этого мало… Прошу, поклянись, что никому ничего не скажешь!
– Клянусь. Клянусь вечным сном и садом благих душ. Клянусь надеждой на пробуждение, что никогда никому не открою твоей тайны.
– Спасибо, – успокаиваясь, наконец, она вздохнула с некоторым облегчением. Сколь бы ни были сильны в ее сердце сомнения, девушка знала: подобная клятва никогда не будет нарушена.
Что же до Сати, для нее не было никакой разницы между словами этой самой страшной
– Так что, – подрагивая, сухие потрескавшиеся губы Мати растянулись в бледном вымученном подобии улыбки, – если ты не передумаешь оставаться бессемейной…
– Не передумаю, – вздохнув, шепнула караванщица, отведя на миг взгляд в сторону.
– Тогда, – продолжала дочь хозяина каравана, – нам с тобой оставаться в этой повозке до самого конца пути.
– Что ж, тогда, выходит, я правильно затеяла эту уборку. Совсем скоро здесь появятся еще две девушки-невесты, которым понадобится место. А раз никто из нас не собирается его уступать, то придется потесниться.
– Не придется, – зевнув, она свернулась в клубок на одеялах у себя в углу. – Я говорила с отцом. Он согласился купить для невест другую повозку. А эту оставить мне… нам.
– Мати, а это не слишком…
– Эгоистично? Расточительно? Нет.
– Ты не должна пользоваться тем, что дочь хозяина каравана. Конечно, я понимаю, что рано или поздно этот караван будет принадлежать тебе, и…
– Я тут ни при чем. Да я и не стала бы даже говорить, если бы дело касалось только меня.
– Но почему же тогда…
– Ашти. Ей нужно место. И, потом, она такая нелюдимая. Непонятно, как она терпит нас с тобой.
– Да, конечно, священная волчица… – все сразу поняв, поспешно закивала Сати.
Ради золотого зверя никакие траты и жертвы не могли быть чрезмерны. Караванщица скосила взгляд на снежную охотницу, которая, растянувшись на боку, сладко спала на своих одеялах, несясь куда-то по землям сна, от чего ее вытянутые вперед лапы подрагивали, перебирая по воздуху. – Мати, а она… – ощутив холодный укол страха, Сати облизала пересохшие губы. – Она ведь могла слышать наш разговор, и…
– Мы с Ашти делим мысли. Ей известны все мои секреты, а мне – ее…
– А господин Шамаш? Он ведь бог, и… раз так, Он тоже все знает, да?
– Нет! – Мати вскинулась, села. – Он понимает, что со мной что-то не так. Ведь не случайно же я стала его избегать… Не знаю! Он не спрашивает. Я не говорю… И никогда не скажу!
– Но, подружка, богу не нужно спрашивать, чтобы получить ответ…
– Шамаш не читает чужие мысли! Он считает, что это неправильно.
– Но другие боги… Последнее время многие из Них приходят в наш караван, чтобы поговорить с повелителем небес, посоветоваться с Ним…
– Разве ты не знаешь, что Он сокрыл наши мысли от других?
– Людей.
– И богов тоже. Сати, Он ведь покровитель каравана. Он заботится о нас, и другие небожители понимают Его, признают Его право решать… даже если это решение, возможно, представляется в глазах некоторых из Них не более чем причудой.
– Да… Что ж, – она улыбнулась подруге, – значит, твоя тайна так и останется тайной. Во всяком случае, до тех пор, пока ты сама не захочешь, чтобы обо всем узнали.
– Я не захочу! Никогда! Эту тайну я буду хранить всю жизнь и даже после смерти…
Так что… И завтра, и послезавтра, и еще много-много других дней все будет так же, как сегодня… – и тут она вдруг всхлипнула, смахивая вдруг скатившуюся на щеку слезу.
– Что это ты? Мати…
– Ничего, – прервала ее девушка, – все в порядке, – она отстранилась от спутницы, отодвинувшись к пологу повозки, оперлась спиной о туго натянутую шкуру. – Просто подумалось…
– Что нынешний день не так уж хорош, чтобы переживать его снова и снова?
– Он светел и спокоен. Счастлив уже в том, что не знает несчастий… И, все же… – она на миг замолчала, толи ища нужное слово, толи раздумывая, стоит ли вообще говорить, раня душу невеселыми мыслями, и, все же, придя к выводу, что порою думать тяжелее, чем говорить, решившись, продолжала: – В нем нет горения.
– Нет того, что можно было бы потом вспоминать в вечном сне.
– Да… Понимаешь, мне кажется… Что я не живу, а грежу… Но ведь нельзя видеть сон о грезах. Я… Я боюсь пустоты. И той, которая здесь, сейчас, и еще больше той, которая, рожденная этой, будет ждать меня в вечном сне.
– Ну, нам ли бояться того, что будет нечего вспоминать в вечном сне? – Сати пыталась пошутить. – Ведь мы – спутники повелителя небес и за один день мы переживаем больше, чем другие – за всю их жизнь.
– Да, раньше было много всего разного Но последнее время… – она качнула головой.
На ее лице было выражение задумчивости и некоторого разочарования. – Вот уже почти целый год, с тех пор, как… – Мати поморщилась. Ей не хотелось говорить об этом. Да что там говорить – даже вспоминать. И поэтому она лишь поспешно, как-то вскользь бросила, – не происходит совсем ничего.
– Но может это и хорошо. Я имею ввиду – что нет ничего плохого.
– Может быть…
– Хотя, конечно, ведь могло бы случиться и что-то хорошее…
– Наверно… – казалось, что она душой, разумом перенеслась в этот миг так неимоверно далеко, что и не слышала подруги, говоря те слова, которые могли бы прозвучать в ответ на любой вопрос.
– Тогда… Мати, почему бы тебе не попросить Шамаша, а? Попроси Его… попроси, чтобы Он подарил тебе сказку, как тогда, несколько лет назад… – о, ей так хотелось вновь оказаться в крае благих душ… Или в каком-нибудь другом месте, удивительно прекрасном. Это было бы здорово. Может быть, там Сати смогла бы на время забыть обо всем, что полнило воспоминаниями словно снегом холодный дух пустыни.
Но, к ее разочарованию, дочь хозяина каравана качнула головой. Она вернулась в тесное серое чрево повозки, чтобы ответить: