Путь тени
Шрифт:
– Фейр? Вряд ли… – Рамир задумалась, затем качнула головой: – Нет.
– А если бы… Она стала б следить за тобой?
– Я дождалась, пока она вернется в повозку! – тотчас беспокойно вскинулась рабыня.
– И, все же?
– Думаю, нет, – она вновь успокоилась. – Фейр мне доверяет.
– Пока доверяет.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Рано или поздно она начнет сомневаться. А она мудра. И внимательна. Она все поймет… Ты готова?
– К чему? К разговору с ней? Или наказанию?
– Нет. К тому, чтобы покинуть караван.
– Сейчас? – она
– Потом может быть поздно.
– Уйти из каравана…
– Мы ведь говорили об этом, готовились.
– Да, но…
– Ами, родная, – он взял ее за плечи, заглянул в глаза, – сейчас – лучшее время.
Все спят. И видишь – метель начинается! Ветер уже кружит снег, застя глаза, тая следы и мысли. Словно сама пустыня на нашей стороне.
– Мы далеко от города… Здесь нет жизни…
– Мы справимся. Последняя повозка в караване, я спрятал в ней запас огненной воды и еды. Достаточно для перехода. И там, рядом два оленя… Мы выживем! Сможем! Мы…
Мы создадим новый караван! Наш караван! Пусть он будет маленький, но… Надо же с чего-то начинать! Потом он разрастется, и…
Она смотрела на него во все глаза, восхищаясь, удивляясь, сочувствуя. Как он был красив в этот миг – невысокий сутуловатый раб, который с раннего утра и до позднего вечера возился с оленями, такой невзрачный и незаметный.
Даже если кто и видел пару раз их вместе, не придал значение. Что может чувствовать красавица, глядя на такого? Ничего, кроме жалости. Потому что никто, кроме нее, не видел души этого уже немолодого, с сединой в волосах молчуна. А она была прекрасна! Добрый. Искренний. Честный. И такой желанный! Рамир знала – он не просто восхищался ее красотой, но любил всем сердцем, всей душой. И она любила его, зажегшись от него этим чувством. Она была так счастлива!
И не только в те редкие мгновения, когда им удавалось, спрятавшись ото всех, немного побыть наедине друг с другом, но и все остальное время светлого ожидания новой встречи, касанья глаз, счастья жить на одной земле, в одно время, идти одной дорогой…
Она приблизилась к нему, пробежала тонкими точеными пальчиками по щетинистой щеке.
– Почему?
– Что, милая?
– Почему мы должны бежать? Почему нам нельзя быть счастливыми здесь?
– Ты ведь знаешь, родная – раб не может создать семью. У него… – он специально говорил – "у него", не "у меня", словно имея в виду кого-то другого. Так было легче. Обидно, больно, но не настолько, чтобы в кровь кусать губы и выть от беспомощности все изменить. Нет, Дан должен был быть сильным. Не для себя – ради нее. – У него нет такого права.
– Но почему? Почему?! Ведь даже звери не лишены возможности продолжать свой род, а мы… Чем мы хуже? Почему мы любим, если нам нельзя? Почему… – ее душили слезы.
– Это так несправедливо!
– Такова жизнь… – Дан вздохнул, поджал губы, затем повторил: – Такова жизнь. Но мы можем все изменить! – встрепенулся он. – Сами! Достаточно только уйти из каравана!
– Я… Я готова идти с тобой на край света. Я люблю тебя больше жизни, и даже если этот шаг был бы последним, безрассудно отчаянным, я бы совершила его, но…
Прости меня, прости… Это не от недоверия, скорее – от страха, я… Я не могу уйти!
– Но почему? Чего ты боишься? Что может быть страшнее того, что ждет нас здесь, когда правда откроется, а она откроется, в этом не приходится сомневаться, ведь не все же время нам будет вести! Да и караван у нас не простой…
– Вот именно! В этом все дело! – Рамир всхлипнула.
– В чем?!
– Я не задумывалась об этом прежде. До разговора с Фейр…
– Что же такого нашептала тебе на ухо эта старуха? – не сдержавшись, вскричал Дан.
– Не надо, не говори о ней так! Она желает мне только добра!
– Она ничего не знает! И вообще…
– Дан, выслушай сперва…
– Что тут слушать! Что может…
– Тропа нашего каравана – это не просто путь через снежную пустыню. Это еще и дорога, которой идет по земному миру бог солнца! Отвергая Его путь, мы отказываемся и от Него!
– Это не так, милая! Чтобы мы ни делали, куда бы ни шли, в нашем сердце, душе всегда будет жива вера в повелителя небес!
– От веры не бегут, Дан, – качнула головой Рамир.- Только от безверия. А, может быть… – она задумалась на миг, затем вскинула голову, устремила на возлюбленного взгляд зажегшихся надеждой глаз. – Нам нужно верить в лучшее! В то, что с нами не случится ничего плохого. Потому что господин Шамаш… Он ведь все знает о нас. Как бы мы ни старались, нам не удалось бы утаить тайну от небожителя, видящего людей насквозь. А если… Если Он, зная все, не карает нас за прегрешение, значит, в Его глазах… В Его глазах мы ни в чем не виноваты!
– Может быть, милая, может быть… – отведя взгляд в сторону, проговорил Дан.
– Но Он разгневается на нас, если мы убежим! И мы потеряем Его, даже ту часть, что живет в вере нашей души, любви сердца! Мы потеряем и себя тоже. А оставшись…
Он пребудет с нами, что бы ни случилось.
– Конечно, родная моя…
– Значит, решено, мы остаемся?
– Раз ты считаешь, что так будет лучше… – он вздохнул, сжал губы в тонкие белые нити.
Что он мог сказать, что сделать? Он не был мудрецом, но боги не обделили его умом – цепким, жизненным. А рожденный свободным, пусть и в семье простого земледельца, он научился не только строить планы, но и оценивать их реальность.
Дан понимал – ему не было дано спасти возлюбленную. Все, что он мог – дать ей надежду. Он искал ее в снегах пустыни. Она нашла ее здесь. Что ж, возможно, так было и лучше. Не потому что ее надежда была реальнее его. Не потому что в этом случае не нужно было ничего предпринимать. Нет, легче что-то делать, чем просто сидеть и ждать. Лучше было бы, чтобы Рамир верила в него сильнее, чем в бога.
Потому что он хотел быть ее богом. Потому что понимал – вряд ли им стоит ждать помощи от господина Шамаша. Да, Он – самый милосердный среди небожителей, да, Он – благосклонен к Рамир, которую уже не один раз спасал от смерти. И, все же…