Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)
Шрифт:
— Так даже интереснее, — хмыкнул Олег Крыгин.
— Да дело не в том, что так интереснее, — негромко, но значительно оспорил Вадим, — а в том, откуда это взялось… точнее — почему сохранилось. Сколько мы видели разных вы-мерших у нас существ? То-то…
…Олег Крыгин отошёл от костра подальше. Сделал свои дела, постоял, прислонив-шись плечом к дереву и прислушиваясь. Неподалёку сквозь кусты с лёгким шорохом прос-кользнули несколько теней каких-то довольно крупных животных. Олег притих, но, когда ночные путешественники проскочили дальше, он прошёл
Отсюда хорошо видно было море.
И был виден — дальше по берегу — дрожащий, неяркий огонь костра.
* * *
Ветер скатывался по горным тропкам, как десятки упругих, толкающих в грудь по-токов. Андрею вспомнилось старое кино про чешских пограничников — "Король Шумавы". Как раз почти про эти места.
Андрей, Арнис и Колька засели в небольшом гроте в глубине горной рощицы, почти угрожающе гудевшей под ветром. Судя по то и дело возникавшему шуму, в горах срыва-лись обвалы, вне круга света, отбрасывыаемого костром, было неуютно, да и просто — холодно! Все тре мальчишек никогда не отличались особой разговорчивостью, Арнис и Колька не обладали развитой фантазией (вполне практичный ум их не подводил, и ничего другого они не хотели), так что вечерней беседы не началось. Полулёжа, они жевали ужин, наслаждаясь теплом, отражённым на них наспех сооружённым, но надёжным эк-раном.
— У тебя с Ленкой, похоже, серьёзно? — Колька толснул Арниса. Тот неспешно обдумал ответ и тоже поинтересовался:
— А у тебя с Валентиной?
— Я не знаю, — признался Колька. Вздохнул, пожал плечами и продолжал: — Ну, ты же знаешь, она отличница и всё такое… Я понимаю, что это тут вроде как значения не име-ет. Она мне нравится, правда, очень. Я ей вроде тоже. Вон, видел, она тогда меня одного на охоту отпускать не захотела! — Арнис кивнул. — А всё-таки у меня какое-то… опасе-ние, что ли.
— Это по какому же поводу? — с лёгким скабрёзным намёком спросил литовец.
— Не надо, — спокойно ответил Колька. — Не надо, Арнис, я ведь серьёзно… Тут видишь как: если вместе — то навсегда, до смерти. Она так сможет. А я? Не знаю…
— А ты вообще думал, как это — умереть? — с прорезавшимся акцентом спросил Арнис.
На этот раз задумался Колька. Прочно и надолго. Андрюшка, которого такие про-блемы, очевидно, вообще не волновали, успел уснуть — или, во всяком случае, не подавал признаков жизни.
— Раньше — не думал, — сказал Колька наконец. — А сейчас… иногда думаю, но всё равно не верю, что могу умереть. Умом понимаю, что не просто что могу, а обязательно ум-ру, причём — как это? — насильственной смертью. А всё равно не верю… Помнишь, когда мы сражались с при… ну, под Москвой — меня ранили в плечо и в бедро? Я так испугался тогда…
— А я вот не верю, что после смерти ничего нет, — Арнис закинул руки под голову. — Я и там… дома не очень верил, что там — ничего. А тут — в бога хочется поверить.
— В какого бога? — удивился Колька.
— Не в Христа. Хотя я ведь крещёный. И мать у меня верующая — не знал?.. Не в Хрис-та, а в кого-то, кто больше… соответствует. Может быть, ещё и поверю, если тут подольше проживу…
134.
— А из Олега получился хороший командир, — сменил тему Колька. — Я даже не ожидал…
— А я ожидал, — Арнис улёгся поудобнее и, закутываясь в одеяла, повернулся к Кольке. — Понимаешь, Коль, я вот думаю… Что бы с нами не произошло… Но понимаешь, тут есть кое-что хорошее.
— Хорошее? — удивился Колька.
— Хорошее, — убеждённо кивнул Арнис. — Понимаешь, тут страшно бывает, а в то же время — тут все словно бы показывают то, на что способны. Нас цивилизация вообще-то сильно давит. Человек так всю жизнь и проживает, не зная, что может. А тут… — Ар-нис замялся, не находя слов, но потом продолжал уверенно: — Тут можно показать то, что в нас глубоко спрятано. Ну — от предков досталось, что ли?
— Что, у Олега в предках были князья? — не понял Колька. Арнис вздохнул:
— Да при чём тут это…
…Ветер вновь сорвал где-то в горах камнепад. А в небольшом гроте на склоне горы посреди рощи спали за угасающим огнём трое завернувшихся в одеяла мальчишек.
Бертран де Борн
К стенам, где кладку серых камней
Плавит тепло лучей,
Мы направляем своих коней
И острия мечей.
Шёлк моего плаща — белый саван
Проклятой Богом орде…
Ave Mater Dei!
Есть два пути — либо славить свет,
Либо сражаться с тьмой.
Смертью венчается мой обет,
Как и противник мой.
Крест на груди моей ярко-ал,
Как кровь на червлёном щите…
Ave Mater Dei!
Лица — в темницах стальных забрал,
Сердце — в тисках молитв.
Время любви — это лишь вассал
Времени смертных битв.
Взгляд Девы Пречистой вижу я
В наступающем дне…
Ave Mater Dei!
Если я буду копьём пронзён
И упаду с коня,
Ветром мой прах будет занесён
С павшими до меня.
Нет, это не смерть, а только
Ангельских крыльев сень…
Ave Mater Dei!
Время смешает наш общий тлен,
Пылью забьёт уста.
Буду лежать я в Святой Земле
Так же, как гроб Христа.
И время обмануто —
Hajls Вифлеемской звезде!
Ave Mater Dei!
Ave Mater Dei!
* * *
Было ещё совсем темно, когда я поднялся. Мне казалось, что первым. Но я сильно ошибся — во-первых, этот наш новенький — поляк Богуш, завернувшись в одеяло, сидел на своём месте, о чём-то явно размышляя. Около костра на корточках разместился Игорь Басаргин. А в районе склада слышался сдержанный шум — там явно хозяйничал кто-то из девчонок.