Путь в себя
Шрифт:
Ущемление эмоционально-чувственной сферы снижает жизненный тонус. И возникает знаменитый парадокс: наши бабушки намного энергичнее наших внуков.
Мы читаем книжки, написанные для совершенно других людей, у которых мир переживаний во много раз грандиознее и сильнее мира размышлений. До XVII века на Земле вообще не существовало такого общества, в котором рассуждение доминировало бы над переживанием. Не су-щест-во-ва-ло! Поэтому отдельные мыслители, которые сумели свои переживания облечь в логические формулировки, поражают нас до сих пор.
А мы живем, опираясь на рассудок, на умозрение, на рациональные конвенции, которые уже стали иррациональными,
А если нет нормального, полноценного мира переживаний, если спонтанность исчезает, извините, тогда даже в постели с любимым человеком – «cogito ergo sum», извините еще раз. Не зря же такая поговорка есть: «Истину, как и жену, мы любим только в темноте». Чтоб никто не видел.
Только переживание сохраняет целостность пространства сознания, целостность субъективной реальности как таковой, несмотря на неполноту, дробность, расчлененность и дифференцированность логически-конструктивных шагов. Оскудение эмоционально-чувственной сферы – это причина невротизации. Проявление этого оскудения – в снижении спонтанности поведения. Но снижение спонтанности ведет к тому, что человек все меньше и меньше осознает свою самоценность. Самоценность самого факта жизни.Чтобы доказать самому себе свою ценность, функциональную и социальную, человек судорожно начинает хвататься за внешние признаки: социальный статус, престиж, имидж, упаковку. Одним повезло: у них очень дорогая, красивая упаковка, другим – нет. Но ведь человек-то живет, а значит, ценен.
* * *
Мы рассмотрели один источник психопатологии обыденной жизни. Это ущемление мира переживания в течение последних 300–400 лет развития цивилизации, это засилье конвенционального поведения, не дающего человеку проявляться спонтанно, значит самоценно. Последствия этого можно увидеть (я сейчас нарушу приличия), даже когда человек отправляет естественные надобности у себя в туалете, закрывшись на крючок. Проверьте на себе. И там вы не свободны. Не только наедине с миром, не только беседуя о духовных вещах, но даже наедине с собой – мы не спонтанны. Поэтому так трудно понять, что такое импульс, что такое момент истины, что такое резонанс.
Человек рожден для счастья
Мы в всей нашей цивилизации, воспитаны с позиции воина. С позиции сражения. Мы просто забыли, что, как говорил не очень любимый мной писатель В. Г. Короленко: «Человек рожден для счастья, как птица для полета». То есть это как бы ему присуще.
Куда делся праздник? Почему все такие озабоченные? Почему нас приучили ко всему относиться с какой-то болезненной серьезностью? Мало того, нас убедили в том, что именно такое отношение есть серьезное! Но это же все неправда. Маниакальное состояние не означает состояние серьезности, так же как состояние наркотического возбуждения не означает состояния веселья, расслабленности. Мы потеряли чувство партнерства, прежде всего с самими собой. Я всегда говорю: если человек не рад тому факту, что он живет, чему он вообще может радоваться?!
Уровень праздника возможен только при одном условии: если вы допустите, что самоценны сами по себе, безо всяких предлагаемых обстоятельств. Самоценны потому, что вы в человеческом теле, потому что вы живой. Потому что вы хотите и не хотите. Потому что вы хотите – думаете, а хотите – не думаете. Это вы – человек. Образ человечества. И вокруг человеки. Но это же большая удача! Огромная удача!
Так возрадуемся же, человече!
Сознайтесь и согласитесь
Всегда следует помнить исходный момент. Как только исчезает живое со всей его непредсказуемостью, со всей его тайной, со всей невозможностью запихнуть живое в какую-то единственную, концептуальную структуру, начинается то, что мы договорились называть психопатологией обыденной жизни. Быть живым – это и есть главная проблема для человека, который пытается осмыслить, что такое жизнь, в которую он попал, что такое он сам и что такое человеческие отношения, в которые он втянут.
Я пользуюсь пассивными формами, потому что, как только мы начинаем задумываться, мы обнаруживаем, что, как говорил Гурджиев, «Главная иллюзия – это иллюзия делания». Якобы мы что-то делали. И в этой иллюзии мы живем до тех пор, пока просто нормально не задумались. Как только мы задумываемся, так выясняем, что находимся в какой-то пассивно-страдательной позиции.
В жизнь эту я попал. Не пришел, а именно попал.
В этого человека я, как самосознание, как «я есмь», тоже попал.
В эти отношения – опять же попал.
И чтобы начать что-то осознавать, я должен сделать самый первый шаг, тот, который за меня не сделает никто: ни Бог, ни царь и ни герой. Я должен сознаться своему разуму, что я – лицо бездействующее. И только сознавшись в этом, я смогу это пережить.
Но как только разум подводит нас к этому выводу, мы тут же начинаем его глушить, не даем себе разрешения сознаться. А значит, не даем себе возможности это пережить и начать сознательную жизнь.
Начало сознательной жизни
В строгом смысле слова, сознательная жизнь начинается с осознавания того, что ее не было. И, как ни жалко прожитых лет со всем прекрасным и ужасным, что в них было, они были бессознательными. Независимо от того, сколько их там прошло.
Если вы сумеете сознаться своему разуму и обрадоваться в своем переживании тому, что дожили до этого самопризнания, то, даже если вам восемьдесят лет, это большая удача. С этого именно момента, с этого признания вы получаете действительное основание для самоуважения. Вы перестаете быть рабом, кнопочным механизмом, который никакого самоуважения не имеет и вынужден создавать его иллюзию за счет выманивания у окружающих подтверждения, что он достоин уважения.
Уважение, самоуважение настоящее, глубинное рождается в человеке только тогда, когда он перестает быть лицом бездейственным, а значит – бессознательным, и делает первые шаги к тому, чтобы стать действующим лицом в жизни. Стать автором самого себя, своей жизни и своего отношения к жизни.
Для этого момента нужно не только понимание, но и согласие, без которого не будет соответствующего переживания, а без переживания, соединенного с пониманием, не будет осознавания. Когда осознавание происходит, мы получаем шанс стать, наконец, действующим лицом. И только тогда все наши разговоры о мерах, направленных на преодоление психопатологии обыденной жизни, имеют смысл.
Тогда мы получаем шанс, опираясь на это основание для самоуважения, постепенно построить реальное «Я сам». Ибо без такого самопризнания нет самоуважения, а без самоуважения нет самоценности, нет самовоспитания, никакого настоящего «само» нет.