Путь воина
Шрифт:
Полковник громко зевнул. Поёжился. План выстроен. Всё разложено по полочкам. Можно отправиться и на боковую.
Он вернулся на кухню. Помыл стакан и поставил его на полку. Ещё раз громко зевнул. Чувствуя, как наступает спокойствие. Тревога и нервное напряжение дня и бессонной ночи отступили. Тело ломило от усталости. Веки налились свинцом и глаза сами стали закрываться.
– Вот теперь, можно и поспать…
Рыжий полковник зашёл в спальню. Сладко потянулся. Проверил, заведён ли будильник. Спать оставалось ещё три часа.
– Хорошо… Очень хорошо… – убедившись, что заведён, пробурчал себе под нос и сел на кровать. – Теперь спать… спать… спать…
Он хотел ещё выкурить одну папироску, но передумал. Лёг в остывшую постель. Поёжился. Укрылся лёгким одеялом, под которым свернулся «калачиком», как в детстве, и крепко заснул.
Тамбовская губерния
Лето 1917 года.
Июль выдался тёплым, даже вполне можно сказать жарким для этих широт. Яркое солнце заливает всю округу. Сладко пахнет хвоей и ягодами. Пролётка катит по извилистой грунтовой дороге, серой лентой, прорезавшей густую лесную чащу. Голубое небо. Яркое солнце. У пассажиров прекрасное настроение. Только извозчик, с хмурым взглядом, то и дело, подгоняет лошадей, нарушая своим недовольным басом мирскую благодать.
– А ну, пошли родимые! Живей пошли! – и подстегнул лошадей.
– Никодим, не гони лошадей! – просит мужчина средних лет в шляпе, с аккуратно ухоженной бородкой, глядя на десятилетнего сына, сидящего напротив и тренировавшего удары кулачного боя, бокса, – Мы, никуда не спешим!
– Как изволите, – угрюмо отвечает Никодим, пожилой мужчина в преклонных годах, с загорелым и обветренным лицом, тревожно озираясь по сторонам, – Только я вам, барин, вот что скажу. Мужики поговаривают, что места здесь ноне лихие. Надобно скоренько их проскочить.
– Мужики, говоришь, поговаривают…
– И, не от единого ужо слышал.
– Делай как знаешь, только лошадей по чём зря не мучай! – согласно кивнул головой барин. – Животинка, тоже Божья тварь. Жалко.
– Я аккуратно, Сергей Петрович! Вы же меня знаете. Я скотинку, и другую какую Божью тварь, никогда попросту не обижу.
– За то тебя и уважаю.
– Благодарствую.
Сергей Петрович кивнул головой, посмотрел на спящую и прекрасную, во всех смыслах, свою жену и нагнулся к сыну. Отец поставил перед ним раскрытые ладошки.
– Бей! Сильнее бей! Ещё! – он пристально смотрел на сына, придирчиво проверяя постановку рук и удара, – Приедем на завод, обустроим комнату для занятий. И будем вместе боксировать и по утрам, и по вечерам.
Сын, несколько раз, сильно ударил по ладоням отца.
– Молодец Мишка! – похвалил отец сына. – Только, руки держи выше, – Сергей Петрович показал классическую боксёрскую стойку, – вот так. И резче бей! Ещё…. Ещё…. Резче…
– Я понял… отец, – согласно кивнул головой малец, – я же, сижу….
– Запомни сын, в жизни бывает не всегда удобно….
Весна 1907-го
…Весна 1907 года была в разгаре.
Усадьба Прохоровых.
В своей комнате жена Прохорова рожает первенца. В ворота влетает пролётка. Из неё выскакивает взволнованный Сергей Петрович и бежит в дом, с большим букетом полевых цветов. Ему, очень хочется, первому взять в руки своего наследника. А то, что у него родится наследник, он нисколечко не сомневался.
И тут, до его ушей долетает угрожающий, больше похожий на рев бешеного зверя, чем на человеческий, крик. Он резко поворачивает голову. И видит, как около конюшни над конюхом, горой навис в безумном бешенстве, пунцовый от ненависти и злобы, управляющий. Огромные кулачищи взмыли вверх. Ещё секунда и от пожилого человека и мокрого места не останется.
– Ты, скотина такая, чего зеньки выпучил?
– Макар Сидорович… – попытался что-то ответить худощавый и седовласый конюх.
– Что, Макар Сидорович?! – орал управляющий, его лицо исказила гримаса ненависти и злобы, – Я тебе сказал, сколько раз вымыть в конюшне?
– Таки я вымыл…
– Сколько раз! Скотина, я спрашиваю, сколько раз? Живо отвечай!
– Один…. Почистил и вымыл…
– А я, сколько сказал?
– Два… Но ведь, чисто же…. На кой ляд столько, водицы-то изводить в пустую…
Договорить он уже не успел. Огромные кулаки, озверевшего от ярости управляющего, опустились на голову. Конюха, словно кувалдой огрели, несколько раз подряд. В глазах потемнело. И пожилой человек медленно опустился на брусчатку двора.
– Макар! – грозно крикнул молодой барин. – Живо отпусти Захара!
– Ой! Мамочки! – прошептала вышедшая на крик кухарка. – Убивают!
Управляющий замер на месте. Медленно и недовольно, что прервали трёпку, повернул голову с перекошенным от злости лицом.
– У нас, уже был разговор. Не так ли? Я вижу, ты не угомонился? – Сергей Петрович смело шёл навстречу Макару. На его лице не дрогнул ни один мускул.
Громила-управляющий, не разжимая кулаков, шагнул навстречу своему барину. Его глаза горели ненавистью и безумием. По сему виду, было понятно, что он, на этом не остановиться, пока не выплеснет на ком-то всю свою ненависть. И, раз уж не дали оторваться на конюхе, то и барин тоже подойдёт… Не душа человеческая, а лютый демон управлял в ту секунду телом Макара….
– Зря ты это… – тихо произнёс Сергей Петрович.
Макар пёр, как бешенный бык.
Барин перекинул букет из левой руки в правую, и левым крюком, врезал в челюсть Макару. И тут же, пригнулся, сдвинулся в сторону, над головой пролетела огромная ручища управляющего. Сергей Петрович мгновенно переложил цветы в левую руку и правым апперкотом отправил, своего громилу-управляющего, на дворовую брусчатку. Конюх отполз от греха подальше.
– М-м-м… – промычал Макар, уже лёжа на земле.