Путь Ворона
Шрифт:
Следовало рваться на всей скорости к ожидающей БМП, однако Воронов прыгнул к подъезду, увидел кого-то, явно не из тех, кто стоял перед тем, полоснул очередью, лишь затем перевернул длинноволосого, хотел опять спросить о майоре, да отходил уже парнишка. Тело чуть трепыхалось в агонии, а выражение на лице! Тут и изумление, и страх, и боль, вот хамство куда-то подевалось.
«Мент» валялся неподалеку, стонал, а сверху уже раздался топот ног, и даже растяжку поставить не имелось времени. Пришлось положить еще одну гранату просто так, выдернув чеку и надеясь на быстроту противника. Пуля вдруг ударила в стену неподалеку, Воронов оказался прав насчет дома по
Еще один взрыв. Если не заденет, заставит остановиться, подумать, стоит ли выбегать наружу?
Пули просвистели над головой, выбили крошку из штукатурки. Били из дома напротив, но автомат повело, и разброс сыграл не в пользу стрелявшего. Зато те, первые в окнах, достать Воронова могли бы, разве что высунувшись на улицу.
Подъезд, очередь в его глубину, просто так, на всякий случай, еще десяток метров, угол, БМП. Ребята там зашевелились, башня провернулась, и гулко заработал пулемет.
Проще всего бы было скрыться за широкой кормой, а там нырнуть в десантное отделение, просто Воронов вдруг представил, как машина дергает назад, попутно наезжая на офицера. Механик же не увидит, да и открывая дверь, еще случайно схлопочешь от собственного бойца пулю.
Прыжок на броню, посвист над головой, башня повернулась, чуть не уставившись на капитана, но успел, соскочил в люк. Шлем на голову, однако без всяких команд бээмпэшка продвинулась вперед, давая Гаричеву возможность обстрелять злосчастный дом. Угол подъема оружия на первой БМП мал, это уже на второй конструкторы были более предусмотрительны, но на нижние этажи должно было хватить. Гранатомет из машины майора пропал, однако им надо еще уметь пользоваться, да еще быть духовно готовым к борьбе с бронетехникой. Тут же важен психологический эффект – по двору мечется бронированное чудовище, поливает все огнем, и кажется, нет в мире силы, чтобы с ним совладать. Еще бы иметь десяток подготовленных бойцов для зачистки района, а два солдатика – несерьезно. Кто знает, сколько бандитов успели подтянуться сюда? Значит, надо уходить. Все прочее – потом.
– Прикройте! Я – в ту БМП. Потом сразу рвем когти.
Механ понял, провернулся во дворе, встал левым бортом к борту, чтобы осталось лишь перепрыгнуть. Неприятное дело – вылезать во время боя, и технику не бросишь.
Стреляли ли противники, Воронов даже не понял. Он рывком выскочил на броню, перепрыгнул на соседнюю машину, вскрыл люк механика и нырнул туда. Пули просвистели над головой, мимо, мимо… Движок послушно взревел. Капитан дернул БМП чересчур резко, врезался в застывшую неподалеку бесхозную «тачку», но дальше действовал гораздо хладнокровнее. Поворот, а вот уже и выезд. Улица, стремительное движение прочь, остановка на перекрестке. Вторая машина повторила маневр, догнала, остановилась рядом.
– Так, одного мне в башню, – распорядился Воронов.
Все вылезли наружу, спрятались за броню и теперь настороженно смотрели на командира: что прикажет в таких обстоятельствах? Бросать своих – последнее дело, выручать – а где их найдешь?
Воронов размышлял о том же. Были бы люди, а впятером… Даже старлей пропал. Значит, остается одно: выбраться за пределы города до наступления ночи, а там уж вернуться в больших силах.
Пока же проехаться по городу, поискать Бурчика, если тот так и не выйдет на связь.
Выйти на связь старлей уже не мог. У одного из перекрестков на Тихвинской по всем правилам фортификационного искусства была сооружена баррикада, а перед ней застыла знакомая БМП. Подорванная, еще чуть дымящаяся…
Сюда бы танк, а лучше – самоходку!
Неужели во всех городах то же самое?
Тринадцать лет после Катастрофы. Лето
Волчий вой долетел откуда-то из-за реки. Изрядно ослабленный расстоянием и потому совсем не казавшийся грозным, скорее, даже привычный в последние годы. Ничего особенного, так, звуковой фон, но ему неожиданно ответил другой, уже с этого берега, а затем прозвучал еще один, подальше. Впечатление было таким, будто хищники обкладывали поселение, старались окружить его, действуя по некоему составленному плану.
Лицо Оры напряглось, совсем как тогда, в лесу. Но здесь-то людям ничто не угрожало. Воронов немного просветил девушку о защитных мерах, вполне достаточных против животных и людей.
– Развелось что-то в последнее время. Не понимаю, как вам только повезло дойти?
– Наверно, мы везучие, – Оруаль мило улыбнулась. Даже вроде стало светлее, и вечная серость дня отступила перед обаянием девушки.
– Наверно. Но сюда не сунутся. Еще не было случая, чтобы хоть одному волку удалось проникнуть на территорию, – а про себя подумал: надо бы завтра по мере возможности пройтись по ближайшим окрестностям, посмотреть, что, где и как. Может, даже меры затем принять, чтобы отвадить стаи подальше. Иначе будут ходить постоянно вокруг да около, а ведь время от времени требуется выходить за пределы территории, лес заготавливать, опять-таки охотиться.
Хотя наверняка все зверье разбежалось от подобного соседства. Оно же чует опасность. Съедят-с, как говаривал герой в одной из популярных книг двух братьев.
Вой резко стих, словно волку вдруг надоело демонстрировать свои вокальные данные. Сразу стало тихо. Лишь снег чуть похрустывал под ногами.
– Н-да… Здесь когда-то было довольно красиво. Доводилось бывать еще перед войной. Я же старый. Даже помню времена, когда ни о каких волках и не слыхивали. Зато очень донимали летом мошка и комары. Интересно, когда, наконец, наступит весна, эти твари пробудятся? Или за столько лет их личинки уже окончательно вымерзли?
– Меня тоже здесь искусали, – рассмеялась Ора. – Все руки, лицо были в таких мелких красных пятнышках. Я еще боялась, вдруг это на всю жизнь и я останусь уродиной?
– Положим, уродство и ты вещи несовместимые.
– Спасибо.
Было странно выслушивать благодарности за обычный комплимент. К тому же Воронов не лукавил. Девушка, с его точки зрения, была красива настолько, что поневоле забывался собственный возраст. Хотелось, как в юности, позабыть про все, лишь только считать мгновения до следующей встречи, безумствовать, гулять ночи напролет, хоть сочинять стихи. И в то же время ехидный голосок внутри пытался напомнить о прошедших годах, и что романтические времена давно миновали. Сколько ни убеждай себя в обратном, жизнь давно перевалила через некий рубеж. Сколько ее осталось в активном варианте? Не случись войны, мог бы уже стать дедушкой, хотя и странно сейчас представить себя в таком качестве. И вдруг туда же, за молодыми! Не смешно ли? Да только не всегда хочется прислушиваться к доводам рассудка. Как не всегда хочется думать о грядущем.