Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии
Шрифт:
В бассейне Тихого океана (в конце XIX в.) США стремились в первую очередь аннексировать Гавайские острова и острова Самоа — две ключевые стратегические точки [82] между Американским континентом и азиатской частью Евразии.
К концу XIX века американские бизнесмены завладели большинством природных богатств этих островов, а также в их руках оказались ключевые позиции в островных экономиках. В 1893 году, при поддержке морской пехоты армии США, группа американских плантаторов свергла гавайскую королеву, а потом, жестоко подавляя антиамериканские восстания, присоединила Гавайи к Соединенным Штатам, что было одобрено парламентом США в 1898 году. Американский президент Кливленд, который не был склонен к захвату Гавайев, писал министру юстиции Р. Одни: «Гавайи наши. Но когда я думаю о средствах, использованных для совершения этого преступления, мне становится стыдно» [32, с. 248].
82
После начала боевых действий против Испании Гавайские острова приобрели особое значение как основная тихоокеанская база США для ведения операций против испанцев на Филиппинах.
Далее, воспользовавшись антииспанскими выступлениями жителей Кубы и таинственным взрывом на американском корабле «Мейн», США, уничтожив испанский флот, в 1898 году оккупировали Кубу, в дальнейшем силой оружия подавляя любое антиамериканское выступление на этом острове.
Того же характера события имели место и на Филиппинах. Еще задолго до начала войны американское морское командование дало указание Тихоокеанскому флоту быть готовым к нападению на Филиппины. 1 мая 1898 года испанские военные корабли были потоплены в Манильском заливе, а затем, используя антииспанское восстание филиппинцев, американцы высадили на острове свои войска, установив там на долгие десятилетия свой оккупационный режим.
Необходимо отметить, что, как правило, народы захваченных Соединенными Штатами стран оказывали отчаянное сопротивление, которое, как уже было сказано, подавлялось американской армией со звериной жестокостью. Не были исключением и Филиппины. В 1900 году в этой стране находилось более 75 тыс. американских солдат (т.е. три четверти всей американской армии). Перед лицом огромного военного превосходства США филиппинцы начали использовать тактику партизанской войны. На это американцы ответили массовым террором. 5 февраля 1901 года «New York World» писала: «Наши солдаты начали применять ужасные меры против туземцев. Капитаны и лейтенанты становятся судьями, шерифами и палачами. «Не посылайте мне больше пленных в Манилу!» — таков был устный приказ генерал–губернатора три месяца назад. Стало обычаем мстить за смерть американского солдата, сжигая дотла все дома и убивая направо и налево подозрительных туземцев». Действия американской армии на Филиппинах стали прообразом их стратегии во Вьетнаме, местные крестьяне сгонялись в концентрационные лагеря, называемые «реконсентрадос», где из–за ужасающих условий содержания гибли тысячами.
Кроме того, пленные филиппинские солдаты и арестованные гражданские лица подвергались так называемым «водным процедурам» — их заставляли выпивать четыре–пять галлонов (15—18 литров) воды, азатем им на живот становились коленями. Это продолжалось до тех пор, пока истязаемый не начинал говорить или не умирал.
Когда местное население оказывало сопротивление, американская армия проводила жестокие карательные акции. Такой стала «бойня Мэй Лай», произошедшая в 1906 году. Тогда американцы напали на первобытное племя моро, жившее на юге Филиппин. Около 600 коренных филиппинцев были истреблены все до одного — мужчины, женщины и дети. Офицер, командовавший этой «боевой операцией», получил телеграмму с поздравлениями лично от президента Теодора Рузвельта.
Бригадный генерал Джейкоб У. Смит (ветеран бойни индейцев при Вундед Ни), после того как один американский отряд, попав в засаду, был уничтожен партизанами, приказал убить всех жителей на близлежащей территории, начиная с десятилетнего возраста. Подобные действия американской армии имели системный характер, наглядно демонстрируя англосаксонскую философию войны.
Сенатор Сульцер после разгрома испанской эскадры возле Манилы и захвата Филиппин заявил в Конгрессе: «Орудийные выстрелы с кораблей Дьюи прозвучали новой нотой на Тихом океане, провозглашая миру, что мы находимся там для того, чтобы там остаться» [39, с. 150].
Итогом испано–американской войны стал мирный договор, подписанный в Париже 10 декабря 1898 года, по которому Куба де–юре объявлялась независимой [83] , де–факто превращалась в американскую колонию, а филиппинские острова, Пуэрто–Рико и остров Гуам официально отошли к США. Комментируя эти события, близкий друг Т. Рузвельта, У. А. Уайт, писал: «Когда испанцы сдались на Кубе и позволили нам захватить Пуэрто–Рико и Филиппины, Америка на этом перекрестке свернула на дорогу, ведущую к мировому господству. На земном шаре был посеян американский империализм. Мы были осуждены на новый образ жизни» [40, с. 319].
83
В 1901 году американский Конгресс принял так называемую поправку сенатора Платта к проекту кубинской конституции. Сущность поправки состояла в том, что Куба лишалась права самостоятельно заключать договоры с иностранными государствами и получать внешние займы от других государств, кроме того, США создали на Кубе военно–морские базы и получили «право» корректировать ее внутреннюю политику.
Необходимо отметить, что данные военно–политические успехи США стали возможными благодаря интенсивному строительству военно–морского флота, который был способен эффективно противостоять флотам основных западных государств. Доминирующее же положение на морях США (как ведущая талассократическая держава) заняли после окончания Второй мировой войны, создав самый мощный ВМФ в мире. Вашингтону был необходим контроль над океанами планеты. Первым же американским президентом, который в полной мере осознал первостепенную важность для США «морской силы», был Т. Рузвельт. В его внешнеполитическом алгоритме «большой дубинки» «дубинкой» был ВМФ, за увеличение и укрепление которого президент яростно, с целеустремленным упорством и большим успехом «боролся» с Конгрессом [38, с. 220]. Стратегическое значение для США доминирования на морях не хуже его понимал и Вудро Вильсон, при котором Америка впервые заявила о своих амбициях относительно мировой гегемонии. В письме к своему советнику Э. Хаузу он писал: «Давайте построим флот сильнее, чем у нее (Великобритании. — Авт.), и будем делать, что захотим» [38, с. 312].
Отражением этого процесса на концептуальном уровне становятся геополитические работы адмирала Альфреда Мэхэна, которого Т. Рузвельт называл своим учителем [84] . Именно Мэхэн впервые сформулировал концепцию преимущества морских (океанических) держав над государствами суши. То есть, иначе говоря, он заявил о превосходстве талассократии над теллурократией.
Для А. Мэхэна главным инструментом внешней политики была торговля. Как писал Теодор Лимэн–младший в 1826 году в своей книге «Дипломатия Соединенных Штатов»: «В целом нашу дипломатию можно определить как имеющую коммерчески и характер» [31, с. 192]. Военный флот должен обеспечить возможность свободной торговли, а ведение войн — создать предпосылки наиболее благоприятных возможностей для возникновения торговой цивилизации в масштабах всей планеты.
84
18 августа 1951 года в военно–морской академии в Ньюпорте (Род–Айленд) была создана кафедра военной истории для развития учения о «морской силе».
А. Мэхэн также сформулировал шесть критериев, с помощью которых можно проанализировать геополитический статус любого талассократического государства:
• географическое положение государства, его открытость морям, доступ к морским коммуникациям, протяжность сухопутных границ, способность контролировать стратегически важные регионы, возможность угрожать своим флотом территории противника;
• конфигурация морских побережий и количество портов, на них расположенных (от которых зависят стратегическая защищенность и процветание торговли);
• протяженность территории, равная длине береговой линии;
• статистическое количество населения (важное для оценки возможности государства строить корабли и их обслуживать);
• национальный характер, т.е. способность населения к занятию торговлей — основе «морской силы»;
• политический режим (форма правления), от которого зависит переориентация лучших природных и человеческих ресурсов на усиление «морской силы».
При благоприятном сочетании всех этих факторов, по мнению А. Мэхэна, вступала в силу формула: N+MM+NB=SP. T. e. военный флот + торговый флот + военно–морские базы = «морская сила». Эту формулу он пояснял следующим образом: «Не захват отдельных кораблей и конвоев неприятеля, хотя бы и в большем числе, расшатывает финансовое могущество нации, а подавляющее превосходство на море, изгоняющее с его поверхности неприятельский флаг и дозволяющее появление последнего лишь как беглеца; такое превосходство позволяет установить контроль над океаном и закрыть пути, по которым торговые суда движутся от неприятельских берегов к ним; подобное превосходство может быть достигнуто только при посредстве больших флотов» [41, с. 110]. Этой идеей А. Мэхэн обосновывал необходимость превращения США в самую могущественную военно–морскую державу. Что и произошло после Второй мировой войны. Кроме того, А. Мэхэн был абсолютно убежден втом, что «морская сила» является чуть ли не определяющей в исторических судьбах западных стран и народов и что государства, основанные на «морской силе», представляют наилучший и наиболее оптимальный тип цивилизации, предназначенной к мировому господству.