Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии

Ваджра Андрей

Таким образом, постепенное обособление денег от золота и материально–производственной сферы превращает их в самодовлеюшую и господствующую силу мира. Разрушение же всех традиционных издержек, ограничивающих возможность манипуляции деньгами, превратило последние в наиболее эффективный источник сверхприбылей.

Как уже было замечено выше, получение наибольшей прибыли за минимальный промежуток времени является главной целью экономики западного типа. В подобных условиях прибыли от финансовых спекуляций во много раз превысили производственный сектор. Лишь 10–12% всей мировой финансовой системы связано с реальным производством и товарообменом. Вся другая ее часть не имеет реального материального наполнения и ориентированна лишь на финансовые манипуляции [2, с. 14]. По подсчетам Рене Пассе, чисто спекулятивные операции на валютных рынках достигают сегодня объема в 1,3 трл. долл. в день,

что в 50 раз превышает мировой торговый оборот и почти соответствует тем 1,5 трл. долл., которыми оцениваются резервы всех «национальных банков» мира. «Таким образом, — комментирует Пассе, — ни одно государство не может сопротивляться спекулятивному давлению «рынков» более нескольких дней» [54].

С 1989 по 1995 год номинальная цена фьючерсных сделок на мировых финансовых биржах удваивалась каждые два года и достигла в масштабах всего мира (по свидетельству Постоянного комитета по евровалюте Группы «десяти» при БМР) величины в 41 трл. долл. Эта цифра, по мнению Мартина и Шуманна, «сигнализирует о разительной перемене в природе финансовых сделок, лишь от 2 до 3 процентов которых в настоящее время напрямую служат для страхования рисков торговли и промышленности. Все остальное — это пари, заключаемые между собой теми, кто колдует на рынке» [2, с. 82].

«В 1971 году, — пишет Н. Хомский, — 90% международных финансовых сделок относились к реальной экономике — к торговле или долгосрочным инвестициям, а 10% были спекулятивными. К 1990 году процентное соотношение изменилось на противоположное, а к 1995 году около 95% значительно ббльших сумм были спекулятивными, с ежедневными потоками, как правило, превосходящими общие резервы для международного обмена семи крупнейших индустриальных держав более чем на один триллион долларов вдень и весьма краткосрочными: около 80% сумм возвращались назад за неделю и менее того» [33, с. 34].

Таким образом, в мировой экономической системе сложилась ситуация, при которой наибольшую прибыль получает тот, кто имеет дело с чистыми финансами. В 1996 году акционеры семи крупнейших американских денежных центральных банков (money center banks) получили в среднем абсолютную прибыль в 44%. Специализирующие на финансах взаимные фонды (mutual fonds) — абсолютную прибыль в среднем в 26,5%, существенным образом превзойдя все остальные производства. Фонды, специализирующиеся на акциях much–touted technology, вышли на второе место с 21%.

Поэтому можно констатировать, что финансовая сфера не только стала самостоятельной и самодовлеющей, но и напала доминировать над сферой производства, подчиняя ее своим внутренним императивам. Более того, под давлением финансовой системы произошла деформация сферы производства и даже подавление ее развития.

Наиболее важным фактором, обеспечивающим существование вышеуказанного положения вещей, является распространенная в мире практика предоставления кредитов под проценты. Взимание ссудного процента является фундаментальной основой современной финансовой системы западного типа и вторым (после возможности производить международные деньги) главным условием мирового господства транснациональной олигархии. Генрих Шнее, в своем исследовании династии Ротшильдов, констатировал, что уже в XIX веке «пять братьев выпускали государственные займы почти для всех стран, что дало дому Ротшильдов возможность превратиться в абсолютную финансовую монархию» [171] [6, с. 229]. С появлением же мировой валюты добиться подобной цели стало гораздо проще.

171

С учетом того, что династия Ротшильдов с завидным упорством соблюдала верность иудаизму (что бесспорно достойно уважения на фоне повального принятия европейскими евреями в XIX веке христианства), можно понять источник сформировавший их мировоззрение, которое стало идейной основой финансового успеха семьи: «Не отдавай в рост брату твоему ни серебра, ни хлеба, ни чего другого, что можно отдавать в рост, иноземцу отдавай в рост, а брату твоему не отдавай в рост». (Второзаконие, 23:19) «…и будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать взаймы». (Второзаконие 28:12.)

Вместе с тем из–за взимания ссудного процента экономическая система теряет свою целостность и эффективность. Она создает ситуацию, при которой возникает две категории субъектов экономической деятельности: первая категория существует за счет создания материальных ценностей, а вторая — за счет процентов, получаемых от кредитования производства. Понятно, что последняя группа непосредственно заинтересована в том, чтобы размер ссудных процентов был максимально большой. Для производителя эта ситуация не является выгодной, так как плата по процентам делает продукцию более дорогой, а некоторые ее виды вообще нерентабельной. Но вместе с этим ему нужны деньги как составная, функциональная часть процесса производства, а потому он вынужден брать кредиты под проценты.

Однако бремя процентных поборов ложится не только на производителя. Цена каждой единицы произведенной продукции в рамках финансово–экономической системы западного типа имеет долю процентного долга. Причем чем больше размер задействованного капитала, тем больше она в цене товара.

Так, например, доля издержек оплаты процентов по кредитам (капитальных затрат) в плате за вывоз мусора в городе Аахен (Германия) составляет 12% (1983); в плате за питьевую воду и канализацию (Северная Германия 1981 г.) доля затрат уплаты процентов составляет уже 38% и 47%>, а для уплаты за использование квартир социального и жилищного фонда она составляет 77%. В среднем доля процентов или капитальных затрат для цен на товары и услуги повседневного спроса достигает 50% [55].

В таких условиях все западное общество становится жертвой ростовщичества в глобальном масштабе. Причем пользует такой системы перераспределения денег получают лишь 20% населения. То есть 80% платят по процентам больше, чем получают, 10% получают немного больше, чем платят, и лишь последние 10% получают в два раза больше, чем платят. К этой последней категории относятся представители западных олигархических кланов, причем 1% из них имеет доходы в десятикратном размере, а 0,1% имеет стократную прибыль [55].

Еще в 1919 году Г. Федер, исследовав особенности финансовой системы западного типа и выявив центральное значение в ней ссудного процента, констатировал: «Процент — источник силы большого капитала. Именно процент, этот безустанный и бесконечный поток благ, просто из области денег, не требуя приложения никаких усилий, дает силу роста мировым денежным столпам. Кредитный процент — дьявольский принцип, из которого и родился золотой интернационал. Всё повсюду заемный капитал присосал к себе. Как голодный волк, окружил большой ссудный капитал все государства, все народы мира. <…> Самым трагичным в этом денежном обмане является… тот факт, что всего лишь сравнительно малое число крупных капиталистов получает из всего этого огромные барыши, а весь рабочий народ, включая средних и малых капиталистов, торговлю, ремесла, промышленность, должны оплачивать проценты» [56].

Таким образом, можно сделать главный вывод: фундаментальной основой современного мирового могущества транснациональной олигархии является обретение ею, в ходе долгой и упорной борьбы, права производить международные деньги и давать их в долг под проценты. Бели по какой–то причине она утратит это право, ее безграничной власти придет конец.

Борьба с взиманием ссудного процента настолько же древняя, как и сами деньги. Многие народы считали ее злом, несущим бедствия, страдания и разрушения. Уже Аристотель в своей «Политике» писал: «Ростовщика ненавидят совершенно справедливо, ибо деньги у него сами стали источником дохода, а не используются для того, для чего были изобретены. Ибо возникли они для обмена товаров, а проценты делают из денег еще больше денег. Отсюда и их название (рожденные). А рожденные похожи на родителя. Но проценты — это деньги от денег, поэтому они всего противнее природе из всех родов занятий». В древнем Риме, финансовом центре огромной Римской империи, в 332 году до н.э. Lex Gemicia наложил полный запрет на этот способ обогащения. Во времена кайзера Юстиниана было запрещено использовать сложные проценты,при этом нельзя было требовать проценты, если их неуплаченная сумма выросла до величины одолженного капитала. Если перевести дословно текст греческого оригинала, то в Евангелии от Луки можно прочесть: «И взаймы давайте, не ожидая ничего», а Никейский собор, состоявшийся в 325 году от Рождества Христова, запретил всем духовным лицам взимать проценты. Наказанием, преступившим запрет, было немедленное лишение сана. В 1139 году Второй Латеранский собор постановил: «Кто берет проценты, должен быть отлучен от церкви и принимается обратно после строжайшего покаяния и с величайшей осторожностью. Взимателей процентов, не вставших перед смертью на Путь истины, нельзя хоронить по христианскому обычаю». Мартин Лютер (1483—1546) много раз страстно обличал ростовщиков: «И потому ростовщик и скряга — это и правда не человек; он и грешит не по–человечески. Он, должно быть, оборотень, хуже всех тиранов, убийц и грабителей, почти такая же скверна, как сам дьявол. Сидит он не как враг, а как друг и согражданин, под защитой и покровительством общины, но отвратительнее он, чем любой враг и убийца–поджигатель. Потому если колесуют и обезглавливают уличных грабителей, убийц и преступников, то сколь же больше нужно сначала колесовать и пытать всех ростовщиков, изгонять, проклинать и обезглавливать всех скряг…»