Путь
Шрифт:
— Печально. Слишком много наших погибло от рук пиратов. Надеюсь, наши тоже их хорошо проредили.
— Насколько я знаю… — отвечает мне капитан, — пиратов перебили всех и корабли их все посбивали, даже челноки. Турианская эскадра устроила настоящую охоту за ними на низких орбитах. Поэтому мы так долго сидели на поверхности — ждали, когда турианцы дадут добро на взлёт, а то приняли бы за пиратов. А у флотских Иерархии с пиратами разговор короткий…
— Замечательно! — отвечаю. — Осталось только добраться до заказчиков этого всего и отправить их в Ад.
— Ты так говоришь, Джейн, как будто знаешь, кто заказчики.
— Весь
— И кто же? — снова спрашивает меня этот парень рядом с капитаном.
— Атаку на колонию организовала «Экзо-Гени», а мою семью, моих друзей и соседей убили люди «Цербера».
Кр-рак! Я подымаю глаза и встречаюсь с полными боли и ненависти глазами парня, сидящего рядом с капитаном. Из его руки сыплются обломки стакана. Мы смотрим друг другу в глаза — и я понимаю, что ненависть направлена не на меня.
— Чарли, Чарли! Успокойся! — обнимает парня за плечи капитан. — Ты чего?
— Капитан! — Чарли смотрит на кэпа. — Скажи, на свете есть бог? И если он есть — то почему эти твари всё ещё существуют?!
— Не знаю, Чарли… Пойдем, выйдем ненадолго, — мужчины уходят на мостик.
Кид (парень, один из тех, что стояли на аппарели, когда я к ним пришла, а сейчас сидит рядом) немного помявшись, рассказал мне, что десять лет назад на колонию, где жили близкие Чарли, напали пираты. Они похитили почти всех колонистов — там были родители и младшие сёстры Чарли. Но одному из похищенных колонистов удалось сбежать, и он рассказал, что всех их передали церберовцам на одной из пиратских баз в Термине. Это «Цербер», как выяснилось, оплатил похищение. Люди им нужны были для каких-то опытов.
— Но зачем они убили твоих близких, Джейн? — слышу голос Чарли от дверей на мостик.
— Им нужна была я, а мои родные не захотели меня отдавать.
— И они дали тебе возможность сбежать. Но что в тебе особенного?
— Может то, что я биотик?
— Пфф! Биотиков полно! Это не тянет на причину.
— Ну… я сильный биотик.
— Сильный?! Насколько?
— Мой тренер говорила мне, что биотиков такой силы она ещё не встречала.
— Хм. И кем была твой тренер — поди, недоучка какая-нибудь?
— Капитаном десанта.
— Ух ты, целый капитан!
— Ну да, целый капитан десанта… Республики Азари.
— ЧТО?!
— Так ты что, сильнее даже синеньких дамочек?
— Причём гораздо сильнее. И ещё…
— Что ещё?
— У меня нет импланта, если что.
— Как нет?! Совсем?
— Угу, он мне не нужен.
— Да… за таким уникумом они могли полк послать. И не то, что семью — половину колонии вырезать. Как же ты сбежала?
— Я не сбегала. Я их всех убила. Всех, кто меня догнал, я убила, кого как: кого из карабина, кого биотикой, двоих в ловушку заманила.
— И скольких ты убила?
— Тридцать шесть разумных.
— Охренеть! — шепчет слева Кид. Вся команда смотрит на меня с удивлением, и только Чарли — с восторгом.
— Ты не ошибаешься?
— Нет. Могу рассказать про каждого, хотите?
— Нет, нет! Не надо, — отвечают хором все.
— Внимание, слушайте все, — говорит, стоящий у дверей на мостик капитан. — Чарльз, ты, как «дед» корабля и мой старпом, обеспечь юнгу Джейн одеждой и КОКОСом, у тебя в мастерской всё для этого есть. А то у неё сейчас вид, как у огородного пугала. Дебора, как у неё со здоровьем?
— Вроде
— Обязательно протестируйте её — надо будет приставить юнгу к какому-нибудь делу. Нечего ей без дела слоняться. Всем всё понятно?
Кивки, дружное мычание и одобрительные возгласы были ему ответом.
— Я на вас надеюсь. За дело, друзья!
Мендуар, 22 сентября 2366 г.
Чистое светлое поле на берегу озера, огромная толпа разумных, кого здесь только нет — кажется, собрались все расы известного космоса. В ослепительно белых одеждах стоят турианцы, белый цвет — траурный у этой воинственной расы. Рядом, в багрово алых, стоят батарианцы; люди и азари — в антрацитово-чёрных. Платки и вуали на лицах женщин. Строгие формы костюмов у мужчин. Саларианцы в ритуальных латах, с клинками на поясе. Почётный караул в изготовленной недавно парадной форме милиции Мендуара. В руках у воинов верные карабины — эти охотничьи «НК330» стали беспощадным карающим клинком для нападавших. Длинный бетонный саркофаг, на дне которого ровным рядом стоят гробы — их почти три десятка. Серебристый матовый металл — последнее пристанище защитников. Они все здесь — все 25 разумных. Последним привезли старого адмирала — того, кто сделал возможным победу колонистов, того, кто обучил и сплотил их всех… таких разных, но в то же время таких похожих. Старого воина достали на Земле — достали подло, снайпер стрелял в спину.
Шелест травы и лёгкие хлопки ткани под ветром, спокойная тишина — все слова уже сказаны, все слёзы уже выплаканы. Общее горе сплотило их, они больше не представители разных рас, они — один народ, народ Мендуара.
Низкий гул с неба. Там висит тяжёлый погрузчик, под ним, на подвесах, плита. Погрузчик пошёл вниз, и плита медленно опустилась на саркофаг, закрыв его. Громко щёлкнули захваты, и тросы втянулись под погрузчик. На чёрном граните плиты — двадцать пять имён. Мужчин и женщин. Вдоль могилы стоит длинный чёрный обелиск, и, как будто внутри полированного камня, стоят разумные — стоят и смотрят на всех остальных. Талант художницы передал это поразительно точно.
Она до сих пор не могла поверить, что её Женьки больше нет. Той, кто открыла ей мир рисунка, мир красок. Которая была рядом всегда, даже когда была далеко. Которая могла утешить парой слов или просто взглядом…
Она помнила утро, когда очнулась в госпитале — обычно сюда залетала Женька, а теперь и она сподобилась. Большая светлая палата… и на соседней койке сладко спит та, которую они считали погибшей!
— Наинэ! — шепчет она. — Наинэ, проснись!
Яркая синь глаз, удивление во взгляде. Подруга оглядывается, смотрит на себя.
— Где мы, Джинни?
— Да ты что, не узнаёшь? Это же наш госпиталь! Это значит — мы победили! Ты слышишь, Наин, победили! И Женька, я просто не знаю как, сумела тебя спасти! — тут она вспоминает о погибших, и на сердце падает тень.
— Кто?! — мгновенно поняв причину, шепчет Наин.
— По словам Женьки, почти все. Остались только папка и дядя Миша. Но она говорила, что может ошибаться. Но Алёша точно — я сама видела.
— Она ошиблась, — раздается голос отца от дверей палаты.