Путь
Шрифт:
— Так это так, разминка, правда, le lactaire [16] ?
— А то, oncle [17] !
Так, подшучивая и дурачась под заливистый смех Вайли, приходим на мостик. Капитан сидит, развалясь в своём кресле. На главном обзорном экране — Она. У меня аж дух захватило! Такая голубая, прекрасная Земля. Стою, привалившись к Чарли, и молчу, его рука обнимает меня за плечи.
— Ну как она тебе, Джейни? Наша bleu de la vieille dame [18] .
16
le lactaire —
17
oncle — дядюшка (фр)
18
bleu de la vieille dame — голубая старушка (фр)
— Восхитительна! Она прекрасна, ребята!
Слева от Чарли, обхватив его руку, стоит Вайли, она положила голову на плечо мужчины, и в её эмоциях лёгкая зависть и сильная грусть.
— Вайли!
— Да, Джейни?
— Вы вернётесь на Раннох, слышишь?
— Ты так говоришь, как будто это знаешь…
Лохматая голова Билли Гиббса из пилотского кресла откликается:
— Верь ей! Она знает!
— Это точно… — эхом несётся по мостику.
Вот уже почти год (точнее — девять месяцев) я на «Ловком барсуке», с этими весёлыми ребятами. Наш замечательный средний грузовик стал мне настоящим домом, а его команда — семьёй. Всё это время мы летали по галактике… «волка ноги кормят» — это про таких торгашей, как мы. Так, от фрахта к фрахту, мы медленно шли к Земле.
Первой остановкой был Бекенштейн. Именно туда так спешил с Мендуара Макс. Так спешил, что не сообщил обо мне властям. Вообще, первая и вторая палубы Барсучонка — это ряды рефрижераторов, в которых возят скоропорт. Как правило, он-то и является контрабандой. В тот раз это были ягоды фарх с Палавена, запрещённые к вывозу за пределы пространства Иерархии. Человек, скушав такую ягодку, сначала чувствовал необычайный прилив сил, затем усиливались все ощущения. Эффекта хватало часа примерно на два, в зависимости от человека. Как поведал мне Кид, он же Николас Нолас, грек из маленькой деревеньки в Македонии:
— Если съесть перед сексом — то ощущения просто сказочные, как у мужчин, так и у женщин. Жаль, часто не покушаешь — дорого, к тому же вызывает аллергическую реакцию, и чем чаще ешь, тем меньше эффект. Один мой приятель ел пять дней подряд, и на пятый день эффект пропал, зато он весь покрылся сыпью, — Кид ржал, как лошадь, вспоминая это. — Но если раз в месяц или реже — то эффект потрясающий. Сама понимаешь, Джейни, какой дефицит эта ягодка. Хотя, откуда тебе… ты же мелкая ещё. Морозить её нельзя — весь эффект пропадает, а в охлаждённом виде эта зараза хранится не больше трёх месяцев, и из них три недели мы уже в пути. Вот Макс и психует… а ждут её аж на Беке — туда ещё неделю плюхать. Идем, на ретранслятор посмотришь — как раз к нему подходить должны.
И я увидела ретранслятор… с мостика открывался отличный вид на это СООРУЖЕНИЕ! По сравнению с реле, наш Барсук смотрелся мухой-дрозофилой рядом с авианосцем. Колоссальное, потрясающее сооружение… Боже! Как справиться с создавшими подобное?.. Как?!
— Куда нас отправит? — спрашиваю я.
— Туманность
— Туманность Вдовы — это где Цитадель?
— Ага, там. Только к Цитадели мы и близко не подойдём, даже не увидим. А там, поверь, есть на что посмотреть…
— Это точно! — эхом несётся по мостику.
Мы подходим к вращающимся кольцам… мгновенное, неуловимое глазу движение — и перед нами светящийся тоннель.
— Вошли в реле, все системы в норме, — говорит Билли. — До выхода в точке финиша: 47 часов 11 минут.
Н-да… и никакого мгновенного перехода. Нет, вру — в реле первого типа переход мгновенный, но только из пункта А в пункт Б. Хоть через всю галактику. А вот реле второго типа — здесь переход требует времени, пока тебя сеть ретрансляторов передаёт от одного к другому. Правда, ты этого не замечаешь. Главное — от жары не сдохнуть. Потому что в канале реле всё тепло, генерируемое кораблём, в нем и остаётся. Так что по выходу будем часа два идти малым ходом, с открытыми теплообменниками.
— Юнга, зайди к «деду» в инженерный, — говорит мне капитан.
— Ай-ай, сэр, — отвечаю я и ухожу с мостика.
Уже в спину слышу: — Вот как отвечать надо, клоуны! А не то, что вы — мычите всякую хрень… — и закрывшаяся дверь отсекает от меня дальнейшее.
Спускаюсь в инженерный. На мне пока шорты и майка, пожертвованные мне одной из девушек — Мате Родригес. Эта невысокая, хрупкая на вид бразильянка была помощницей нашего суперкарго Малколма О’Доннела, и её шортики с маечкой стали моей временной одеждой. Сегодня утром Дебби сняла мне повязку с руки, и Чарли сказал, что готов меня одеть. Захожу к нему в мастерскую — старпом сидит за столом с терминалом и смотрит на меня.
— Привет, le lactaire, раздевайся и вставай на площадку сканера.
— Что, совсем?..
— Ну, ты же не будешь носить свою одежду поверх шмоток Мате?
— Но…
Чарли скептически на меня смотрит, в его эмоциях — лёгкое раздражение.
— Le lactaire! Не заставляй себя ждать. У меня ещё куча дел, и меня не интересуют мелкие девчонки. Я даже смотреть не буду, — он отворачивается.
Скидываю с себя одежду, включая боксеры и носки, встаю на площадку сканера.
— Руки в стороны, ноги на ширине плеч, пальцы на руках растопырь.
По моему телу начинают бегать лазерные лучики сканера.
— Голову прямо держи, смотри перед собой, — ворчит Чарли.
Застываю в неподвижности. Площадка медленно делает полный оборот и застывает.
— Всё, одевайся и садись в угол на кресло. Сейчас изготовим тебе пару комплектов — и сходишь, переоденешься.
В углу начинает гудеть здоровенный универсальный станок. Что в нём происходит — не видно. Пшикает дверь, и в мастерскую заходит капитан. Он садится на стоящее рядом кресло и с интересом смотрит на меня.
— Нам надо поговорить, Джейн.
— О чём, сэр?
— О тебе. Нам надо решить, что с тобой делать.
— А что со мной делать? Отвезите на Землю к деду — и все дела.
— Это сложно… Мы не летаем на планеты просто так, для нас это слишком дорого. Никто не знает, когда мы будем на Земле.
— Но можно связаться с дедом с Бекенштейна, и он подскажет, как действовать. Может, посадите меня на рейсовик до Земли, и всё? А там он встретит.
— Тебя не возьмут на рейсовик, малыш — без сопровождающих не возьмут, а взять его негде.