Путь
Шрифт:
— Чарли, не ругайся! Здесь дети…
— Она спит.
— Нет. Судя по показаниям приборов, она проснулась. Джейни, ты как?
— Больно.
— Где больно? — заворковала Дэбби.
— Везде больно. Док, это — последствия перегрузки, скоро пройдёт. У меня уже было такое — на тренировочном полигоне перестаралась. После того, как меня из госпиталя выписали, папка меня выпорол.
— Как выпорол? За что?
— Ремнём. За глупость, бахвальство и ненужный риск.
— Да разве ж так можно?! — воскликнула док.
— Ремень… Какая интересная мысль, — пробурчал
— Э! Макс, ты ведь не собираешься? — удивился Чарли.
— Джейни не виновата — у неё ещё детство в заднице свербит. А вот один старпом вполне заслужил…
— Капитан, не наказывайте Чарли, пожалуйста! Мы хотели, как лучше!
— А получилось хреново?
— Ну, не самым лучшим образом, согласна. Но, всё же, мы справились. Это войдёт в историю торгового флота, как самая быстрая замена фланца. Я уверена.
Народ начинает хихикать.
— Это да. Так быстро фланец ещё не меняли… по крайней мере, я о таком не слышал, — со смехом говорит Чарли.
— А мы уже летим на «Арктур»?
— Летим, летим, не беспокойся. Ещё неделю лететь. Так что спи.
Док колет меня в шею пневмоинъектором, и я отрубаюсь.
Лёд и холод вокруг… мрачная ледяная пустыня, окрашенная садящимся солнцем в розово-красные тона. Я стою у обрыва и смотрю на ледяную равнину. Тишина и одиночество. Поворачиваюсь — передо мной корабль. Чёрная обшивка исполосована рваными проплавленными ранами. Корпус разорван примерно посредине, висят обрывки кабелей, торчат лопнувшие трубопроводы. Вокруг валяется мусор и обломки, кресла и куски терминалов. Посреди этого хаоса монументом стоит восьмиколёсный БТР — два колеса оторваны, из-под днища торчат куски срезанных, как бритвой, элементов подвески. Я, медленно ковыляя, подхожу к нему. Справа от бортового люка горит зелёная голограмма. Внутри чувство покинутости, одиночества и страха… сильного страха. Я просыпаюсь.
Опять этот сон… где это? Что это за корабль? На нём нет надписей, вернее, я их не вижу. Чего мне бояться? Там, судя по всему, никого, кроме меня, нет…
Боль ушла, только чуть кружится голова. Встаю, на мне только плавки. Топаю к шкафчику, там висят халаты Деборы. Забираю один и иду к себе в каюту. Мои вещи висят в шкафу, чистые — девчонки постарались. Одеваю майку и шорты, мягкие ботинки — и вперёд, на тренировку. Вторая палуба идеально подходит для этого. На часах над дверью 04:05 — самое оно. Гимнастика и бег — нет лучшего способа проветрить мозги, и огромное пространство грузового трюма, сейчас заставленного ящиками со станками, как зал.
Набегавшись и придя в норму, задумалась, чем бы заняться. А не забацать ли мне завтрак на всех? Сандвичи Дэбби уже поперёк горла стоят… Сказано — сделано! Умотала на камбуз и принялась за дело. Ох и муторное это дело — блинчики жарить, но результат того стоит. Закончив дело к 8:00, притащила два здоровенных блюда с блинами в кают-компанию и села за синтезатор. Настроение было странное, и я начала играть «Лунную сонату». Музыка захватила меня, и я растворилась в этой гениальной мелодии, ушла в неё, забыв обо всём. Акустическая
— Да… — хриплым голосом говорит Билли. — Такого утра у меня ещё не было. Что это за музыка, Джейни?
— «Лунная соната» Бетховена.
— Темень вы, Уильям, — говорит Мате. — Обожаю эту музыку, как же давно я её не слышала! Спасибо, Джейн.
Всё ещё находясь под впечатлением от музыки, команда подходит к столу и видит натюрморт. Удивлённо осматривают два блюда с блинами, розетки с джемом и сгущенным молоком, большой чайник с готовым чаем. Капитан задаёт вопрос: — Что это, юнга?
— Завтрак, сэр. Я сегодня встала рано и после тренировки решила приготовить вам всем завтрак. Так что угощайтесь, господа космонавты. Приятного аппетита!
— Ну-ка, попробуем… — Чарли садится за стол, наливает себе чай в чашку, берёт блинчик и начинает есть, макая в джем и запивая чаем. — М-м-м-м. Вкуснотища!
— Чего ждём, разумные? Пока он всё съест? А ну, налетай! — кричит кэп, и вся команда садится завтракать.
Я тихо наигрываю сюиты для фортепиано, и под тихую музыку команда завтракает. Когда всё съели и выпили весь чай, отдуваясь посмотрели на меня, в их чувствах — сытое благодушие и обожание.
— Эх… Какой талант! И торгуется, и готовит, а играет-то как!.. Джейни, ты чудо просто! — говорит Чарли.
— Это точно! — эхом летит по кают-компании.
— Капитан, у меня такое странное чувство, что на «Арктуре» нас ждёт новый член экипажа.
— Это как? И кого?
— Не знаю. Но Чарли говорил, что в инженерной секции нужен ещё один рукастый разумный — и сейчас я внезапно поняла, что мы найдём его на «Арктуре». А кто он — я не знаю, там увидим…
— Хм… Ладно, проверим твоё чутьё.
— Проверим-проверим… — со смехом вторит команда.
— Джейни, а сыграй нам ещё что-нибудь. Пожалуйста! — просит Билли.
И я играю — играю так, что душа поёт и плачет вместе с музыкой. Перед закрытыми глазами пролетают лица моих родных: их смех и слёзы, радости и печали. В моей памяти они живые, душа плачет и рвётся за ними вслед. Проклятая моя память. Когда мелодия заканчивается, некоторое время стоит оглушительная тишина. Мои щёки сырые от слёз. Поворачиваюсь на стуле — и вижу заплаканные лица девушек, Билли, смотрящего в потолок, и чувствую щемящую грусть в эмоциях всех. Затем капитан хлопает себя по коленям и хриплым голосом говорит:
— Так, Билли, ты уходишь в помощь Чарли, Владу и Джейни — на вас обслуживание движков. Пока мы в канале, это надо сделать. Инженерная секция, вам всё понятно?
— Ай-ай, сэр! — отвечаем ему хором.
Капитан излучает довольство и улыбается.
— Джейни всего ничего в команде — а уже такой прогресс. Остальные, у нас уборка жилых палуб. Полная уборка! Всем понятно?
— О, не-ет… — несётся стон остальной команды.
— Ха-ха-ха-ха! — смеётся капитан. — Работать с вами ещё и работать! — констатирует он.