Путь
Шрифт:
— Куда идти? — спросил он, отвернувшись в сторону, чтобы не видеть узкую полоску трусиков, едва закрывавшую венерин бугорок.
— Как куда? Обратно, куда ещё?!
— Нет, нет, Алисия. Я должен остаться тут, сначала мы с вами…
— Что значит, нет? Что значит, остаться тут? — в привычной для себя манере перебила она его.
— Я должен быть с вами до завтрашнего утра, наставлять вас…
— Ты чё, дурак? — с угрозой в голосе спросила девушка. — Ты со мной хочешь ночь провести, что ли? А ты не охренел ли часом, дружочек? — начала заводиться она.
— Да нет, просто…
— Да нет, не просто! — на повышенных тонах отрезала Алисия. — Если мой молодой человек
— Вы мне, пожалуйста, не угрожайте!
— У тя чё, зубы жмут? — цыкнула на него девушка. — С хрена ли ты стал такой резкий, как понос мерзкий? Ты мне беса не гони, я таких фраеров, как ты, за милю чую, уяснил? — она выставила вперёд мизинец и указательный палец, пытаясь подражать Кащею. Много раз Алиса видела, как её бывший парень осаживал непутёвых доходяг и сейчас легко копировала его стиль, тем более, что соперник с каждым словом сдувался, как дырявый шарик. — Я тебе по-русски сказала, что делать, а ты мне тут круги рисовать собрался, шнырь дешёвый?
— Алисия, подождите, пожалуйста…
— Я тормозов не жду, понял? Я же тебе нормально пока объясняю, что со мной ты ночевать не будешь. А если рискнёшь, то я в полицию заяву накатаю, что ты до меня домогался — это раз. Скажу своему парню об этом, а он, между прочим, босс Ганзы. И тогда сюда наши пацаны приедут и раскочегарят вашу богадельню так, что камня на камне не останется, уяснила это твоя бестолковка или нет? Да ещё журналюгам расскажу, как у вас тут в долбаном «Прелезе» к порядочным девушкам пристают. И полетишь ты, петушок, отсюда по наклонной вниз с волчьим билетом, понял меня? Для меня твою жизнь испоганить — это раз плюнуть, уяснил?
Честно говоря, Садхир растерялся. Впервые за весь срок службы он подумал о том, что, действительно, ночевать с незнакомой девушкой вдвоём в лесной чаще со стороны может выглядеть довольно двусмысленно. С этой стороны она, пожалуй, была права. Хотя он уже несколько лет тут служил и никогда ещё подобный вопрос не поднимался.
Но больше его напугали её речь и манера держаться. Ещё давно, в прошлой жизни, будучи помощником слесаря, он много слышал о криминальных авторитетах и поэтому отнёсся к угрозам со всей серьёзностью. Да, сейчас он молодой гуру, не желающий людям зла, обучающий их осознанно воспринимать мир, но если сюда приедут бандиты, то никто из них не будет интересоваться его душой — засунут нож по рукоятку под ребро, и кому ты что докажешь? Но ведь, если он уйдёт, то нарушит сам смысл процесса погружения в себя…
— Алисия, пожалуйста, я не могу уйти, — смиренно ответил он, инстинктивно вжавшись в плечи. — Я должен…
— Кому ты должен, тем прощаю, — нагловато выдала она, видя, что он почти сдался. — Я тебе всё по полочкам разложила, сынок. Ты реально охамел ко мне с такими предложениями соваться! Больше не поднимай эту тему, а то я тебе ещё и по хлебальничку ноготками заеду, замучаешься зелёнкой мазать. Давай, собирай манатки и дуй на базу, петушок. Завтра я тут до скольких должна находиться, а? — Алисия уставилась на него стеклянными глазами. — Ты чего, язык проглотил? А? Проглотил язык, говорю? Так это ты зря! Говорят, что он не переваривается и в заднем проходе потом застревает, — хохотнула она. — Так что, во сколько мне надо съезжать из этой халупы?
— В десять утра мы обычно…
— Вот. В десять утра завтра придёшь, меня разбудишь и отведёшь обратно. Понял? Я спрашиваю, понял?
— Понял, — еле слышно ответил испуганный Садхир.
— Наконец-то дошло. А теперь проваливай, я поспать хочу, надоел ты мне своим пустословием, — Алиса повернулась к нему спиной и расстегнула бретельку лифа, показывая тем самым, что его тут быть уже не должно. Забыв схватить свою сумку, Садхир выскочил из хижины и быстрым шагом понёсся вниз, всё ещё до конца не понимая, что случилось, и не веря в происходящее. Происшествие настолько выбило его из колеи, что он впервые за несколько лет утратил самообладание, и оттого мысли молодого человека заметались так, что назвать его сейчас гуру было бы неправильно.
Садхир не понимал, что плохого сделал этой девушке? Ведь он был с ней добр и вежлив, он пытался наставить её на путь, хотел помочь взглянуть на себя со стороны… За что она его так? Он и в мыслях не мог представить, что возможно вот так, с ровного места, унизить человека, плюнуть ему в душу, растоптать то, чем он жил долгие годы. Какой же он учитель, если не смог объяснить самые простые вещи? Какой же он мужчина, если молодая женщина навела на него страх? Как он сейчас вернётся назад? Ему что, потом придётся объяснять Ганджарши, что его прогнали, как шелудивого пса? Зачем он тогда здесь? К чему это всё? Почему он такой невезучий?
В расстроенных чувствах Садхир сел прямо на землю, обхватив голову руками, и принялся раскачиваться из стороны в сторону. Так продолжалось до тех пор, пока не пришла спасительная мысль, что всё не просто так — возможно, это испытание, которое ему просто нужно пройти. Поэтому молодой гуру глубоко вздохнул и выдохнул, затем снова и снова повторил это действие, выпрямив спину и закрыв глаза. Постепенно его мысли перестали прыгать испуганной обезьяной, а начали понемногу успокаиваться, пока, наконец, он не ухватил их за хвост.
Начал он с раздумий о том, что всё в жизни переменчиво. Например, у него было отличное настроение сегодня утром, а сейчас оно испортилось. Но ведь не бывает вечных состояний — всё проходит. Как плохое с лёгкостью пришло на смену хорошему, так и наоборот, однажды в его душе воцарится спокойствие и умиротворение. Так почему бы не начать путь к счастью прямо сейчас? Зачем тянуть? Да, девушка поступила по отношению к нему несправедливо, но ведь он не знает, в чём причина такого отношения. Может быть, на неё повлиял тот конфликт с её мужчиной, что Садхир случайно подсмотрел накануне, или у неё в семье какая-то беда, да, в конце концов, просто могли прийти месячные и испортить ей настроение. Вполне может быть, кстати. Он же сам видел, что в ней накопился стресс и неудовлетворённые желания, вот поэтому она и ищет, на кого выплеснуть всю эту гадость, а он, Садхир, просто попался под горячую руку. Это значит, что нужно не ругать её, а пожалеть, не питать ненависть, а простить. Он не будет, подобно глупому ребёнку, зацикливаться на её недостатках, ибо это недостойно учителя. «Разлад без повода — признак глупости» — так учил его Ганджарши. И если он не прекратит ругаться с ней у себя в голове, то будет подобен ослу, бегущему за морковкой, подвешенной на палке перед его мордой.
Да, у него не получилось передать ей хотя бы ничтожную толику своих знаний, спокойствия, умиротворения. Да, она не услышит его речей и не погрузится в изменённое состояние, но, значит, такова её карма. Если бы он дал слепому фонарь, то разве это помогло бы тому? Нет. Тогда зачем ему об этом беспокоиться? В конце концов, они лишь две песчинки на просторах вселенной. Сегодня ветер судьбы ударил их друг об друга, но ровно так же завтра он разнесёт их на десятки километров, и они никогда больше не увидятся. Так что же Садхир тогда переживает и волнуется? Разве есть повод?