Путь
Шрифт:
Ещё в детстве братьям Жуйченко в насмешку меняли в фамилии букву Ж на букву Х и хохотали до упада. Это продолжалось до тех пор, пока в девять лет старший не поступил в школу смешанных единоборств и не подтянул за собой младшего. Вскоре братья Жуйченко научились колотить, потом бить, а затем и жестоко избивать насмешников. И, как отрезало, знаете ли. Старшему в ту пору было двадцать три, и младшему тоже двадцать три — парни родились с разницей в несколько минут — но этого хватило, ибо они выросли совершенно разными: старший — злопамятный, младший — злорадный; старший — жёсткий, младший — жестокий; старший — бьёт, а младший — добивает. Сейчас, когда они стали работать на Аттала, то их
Вскоре они попали в бригаду Аттала, их поставили отвечать за периметр домовладения, а недавней вершиной триумфального взлёта братьев служил тот факт, что они пили пиво с теми самыми Вуйчиками, чем Жуйченко невероятно гордились, ибо боссы Ганзы были для них путеводной звездой, маяком, зовом сирен, тем более, что даже фамилии их были немного похожи. И те несколько часов, что они недавно провели на шашлыках у Аттала вместе с Вуйчиками, возвысили Жуйченко в собственных глазах. Правда, сияние славы слепило недолго, ровно до тех пор, пока после всего лишь трехдневной отлучки в Союз, они не вернулись в совершено иной мир. По возвращении обратно, их бригадир Валера Берет обрисовал обстановку: братьев Вуйчиков больше нет, Кащей с Тяпой исчезли, Витя Комар и Антоха погибли, Аттал без сознания.
Новость о сгоревшем баре с трупами пришла в Ганзу через пару дней, вместе с обгоревшими до головешек телами его боссов, остатки которых привезли на маглеве из Ахеи и, не дожидаясь вскрытия, скоропостижно похоронили. А ещё через пару дней журналисты разнесли по союзным новостям известие о жутком происшествии в «Слепом Пью».
Начальнику полиции Ахеи пришлось срочно брать под козырек и изображать вид активных поисков причастных, в то самое время как Валера пил чай у него в гостиной. Затем они вместе пытались обмозговать, что делать дальше, но пока ни к чему не пришли. В конце вялой дискуссии решили, что Валера подождёт выздоровления Аттала и приезда бригады покойного Вити Комара, а потом сам уедет на какое-то время на Фракийский берег, чтобы о нем немного позабыли. Берет с нахмуренными бровями и ликованием в душе согласился на этот весьма уместный план.
Оттого он был весел, словоохотлив и уже несколько вечеров выпивал с Алексом. Их разговоры, как всегда у мужчин, прыгали от обсуждения единственно верного политического пути до смачных прелестей баб. И вот, не далее как вчера, в благостном расположении духа, за второй бутылкой отличного грузинского вина Берет растолковывал Доктору текущее положение дел.
— Ганза теперь, значит, без боссов осталась. Вместо Вуйчиков там нынче Пика и Скачок — парни они жёсткие, но не близкие друг другу, поэтому сейчас поведут себя, как руки без головы, вернее без двух голов, — и он со вздохом поглядел на Сашу. — Короче, у них пока непонятно, кто главным будет, но на днях этот вопрос закроют, иначе, наверное, назначат другую бригаду на полис, как-то так. Хотя… это будет очень непросто, — Берет даже закусил губу.
— А что значит «назначат бригаду на полис»? — с любопытством спросил Доктор.
— Ты чё, с луны что ль свалился? — хмыкнул Берет. — У каждого полиса есть бригада, или несколько бригад, и в каждой бригаде есть старший — бригадный. А над ним хозяин полиса, ну или босс, без разницы. Вот в Ганзе Вуйчики называли себя боссами, а Аттал у нас зовется хозяином Ахеи. Короче, он отвечает за полис.
— То есть, как это отвечает?
— Как-как, жопой об косяк! Что ты, как маленький? Хозяин, как бы тебе объяснить… у него есть все права на полис, — Берет тут же нахмурил бровь, — но и обязанности, соответственно, тоже. Если что-то не так идет, а такое иногда происходит, то приходится всё это разгребать нам — бригадным. Витя Комар, царствие ему небесное, отвечал за нападение, то есть за любые силовые акции, за получение денег, короче, за всё, что не касалось защиты, потому что за это отвечаю я. Подробности, извини, раскрыть не могу.
— Ничёси. А какие права у хозяина?
— Как какие? Рубить рублы* (Зарабатывать на полисе деньги), в первую очередь. Хозяин имеет право на процент от прибыли полиса. Чем больше зарабатывает полис, тем богаче хозяин. А ещё хозяин имеет преимущество при строительстве каких-либо зданий — за счёт собственных денег, разумеется. Поэтому Атталу, как ты уже понял, принадлежит примерно… очень много зданий во всех кампусах: торговые центры, арендное жилье, коммерческое, частное, да много чего. Я почему об этом спокойно говорю, да потому что, короче, всё законно — делаешь план, утверждаешь на общественных слушаниях, инвестируешь, а потом получаешь прибыль. Вот на эти деньги мы и живем. Просто это особо не афишируется.
— А если он начнёт воровать? — спросил заинтересованный Доктор, за долгие годы жизни впервые услыхавший о такой схеме.
— Кто? — не понял Валера.
— Хозяин, — неуверенно произнес Саша, а Валера захохотал.
— Доктор, ты чё?! У кого воровать-то? У себя самого, что ли? Ты из своего дома потащишь вещи? Нет! Ну вот. А Аттал к тому же очень хороший хозяин, поэтому полис и процветает!
— Ну, а вдруг, — не унимался Саша. — А если наворует, да сбежит за границу? Что тогда?
— Все продумано, не волнуйся! — показал пятерню Валера. — Обратного пути нет. Иначе случится… — замялся Берет, видимо, не желая болтать больше, чем нужно.
— А что случится-то? — всё же крутил сверло вопроса молодой человек. — Между нами, конечно! Слово чести!
— Что-что? — недовольно произнёс Берет. — Тогда жизнь твоя не будет стоить даже ломаного гроша, а Исполнитель нарисует тебе на лбу три дырочки калибра семь, шестьдесят два.
— Какой ещё исполнитель?
— Исполнитель! Погоняло* (прозвище) такое. Что не понятного-то? Человек, который убирает оступившихся людей.
— Не понял, убивает, что ли?
— Убирает. Оступившихся. Людей. — взвешивая каждое слово, внятно произнёс Берет. — Мы все тут ходим в двух шагах от ямы. Поэтому тот, кто оступается, иногда в неё падает. Короче, смотри, — Валера залез за ворот футболки и вытащил половинку медной монетки, висящую на кожаном ремешке. — Это ломаный грош, и его можно положить на один глаз. Тот, кто получит вторую такую монету, имеет уже две монеты, чтобы передать их Харону и отправиться в вечность. И с тех пор такой человек должен будет очень и очень, очень и очень чётко думать, что каждую в текущую секунду говорит и делает, потому что после второго предупреждения жизнь человека не будет стоить даже такого ломаного гроша. И тот, кто это не поймёт даже со второго раза, однажды может проснуться мёртвым, с тремя огнестрелами в затылке, в закрытой изнутри на окна и двери комнате. Такое уже бывало — несчастный случай, — задумчиво высказался Валера и странно поглядел на Алекса. — А украсть полисные рублы и сбежать — это безо всяких предупреждений верная смерть. От Исполнителя не скрыться, пробовали уже.
— Значит, у тебя есть первое предупреждение? — разглядывал разломанную напополам монету Саша, в то время как Берет, не отрывая глаз, следил за ним.
— Да, Саня, есть, — перевёл взгляд и наигранно ухмыльнулся Берет, бережно спрятав грош за ворот. — У Каспера Вуйчика, царствие ему небесное, был ломаный, а у Симона, по-моему, нет. У Вити Комара тоже не было грошей. Вроде косячит, орёт на всех… орал, вернее, а всё с рук сходило. Значит, по-крупному не косорезил* (не совершал серьёзных проступков).