Путь
Шрифт:
Поэтому Берет ну никак не ожидал такого поворота, поэтому сейчас напряженно размышлял, пытаясь обыграть ситуацию. Думал-думал, и уже в Ахее, когда они забирали мобиль с пульмана-паркинга, дернул её за руку и, как можно спокойней произнес вполголоса:
— А все-таки наша договоренность действует, не забывай это, девочка. Ты сказала, что ко мне отношение изменится? Так и к тебе тоже, не забывай это. Когда хозяин узнает, что ты хотела натворить, то он тебя простит, да, скорей всего простит, но перестанет верить вообще. И будет постоянно думать, что ты его бросила в самый тяжелый момент. Когда он был при смерти, ты решила продать всё, что он заработал за целую жизнь — и как думаешь, он к этому отнесётся? Ты тоже подумай об этом, девочка! — и, пройдя мимо,
Проплакала она почти всю дорогу. Только у кованых ворот дома Алиса успокоилась, размазав по щекам слёзы, и вздрогнуло сердце от радости, когда она увидела полные любви глаза и услышала:
— А вот и ты, крошка!
Алекс был свидетелем шумной встречи, рыданий и возгласов счастья двух женщин. Одной, только вступившей в пору молодости, энергичной, красивой, успешной, но глубоко несчастной от своих ошибок, от любовных терзаний, от навеки сломанной, как ей казалось, судьбы. И другой — полной понимания жизни и ощущения огня любви, осчастливленной детьми и спокойствием в душе. Настолько разных и в то же время настолько близких друг другу людей. Алексу даже стало неловко смотреть на их слезы, и, махнув рукой Валере, он вернулся в свой уютный двухкомнатный гостевой деревянный рубленый домик.
***
С тех пор прошла неделя.
Алису он все это время не видел, хотя ежедневно бывал в доме, как лечащий врач Аттала, ведь, благодаря новейшим способам восстановительной медицины, больной быстро шёл на поправку. Сон и спокойствие давали мозгу восстановиться, ежедневные массажи и разминания конечностей воссоздавали физическую память, как у них в ликее называли формирование новых нейронных связей в моторной зоне полушарий. Никто в доме не рассказывал Атталу о том, что произошло в дни его болезни. Доктор объяснил, что хозяину дома сейчас дают очень сильные препараты, и любой стресс может повлиять на здоровье весьма трагическим образом. Об этом в обязательном порядке предупредили всех, в том числе и новоприбывшую Алису.
За это время девушка ни разу не показалась на глаза Алексу, да и Луиза зашла к нему всего один раз — позавчера. Они снова пили чай, а потом даже по бокалу грузинского вина, которое так любил Аттал, поэтому в доме его было много. В гостевом домике, в погребе, тоже стояло немало разных бутылок, поэтому Доктор вечерами, а сейчас уже и днём, частенько ходил навеселе. В этом приподнятом состоянии он тогда и спросил у Луизы, когда они сидели на втором этаже — на балкончике и глядели на лес в сгущающихся сумерках, освещаемые яркими лампами противомоскиток:
— А почему ты отсюда не уедешь, Луи?
— А зачем? — удивилась она, гладя ножку бокала.
— Ну, я не знаю. Ты, вообще, можешь отсюда уехать?
— Конечно, могу, я частенько выбираюсь к своим детишкам. У меня старшему мальчику уже десять, а девочке восьмой год. Они учатся в одной из лучших схол Аквилеи.
— Это в которой?
— В четвертой Палатинской.
— А-а-а. Дорогое, скажу я тебе, местечко.
— Это ты мне говоришь? Это я тебе скажу, Сан!
— Слыхал, конечно, там ставки у преподов — космос!
— Не то слово! Зато и учат их лучшие из лучших, представь?
— Представляю! Это одна из лучших схол по качеству выпускников!
— Всё верно, Сан. Раз в две недели я могу к ним свободно приезжать, хоть на все выходные — там домики для родителей можно арендовать. Так что я свободно уезжаю из дома, как соскучусь. В последнее время уж очень часто, у сына сильно изменилось поведение, неуправляемый какой-то становится, и младшая на это смотрит, и тоже… Ой, да, не будем о грустном.
Сану даже стало неловко от её расстроенного вида.
— А забрать их можно? — участливо вопросил он.
— И где им жить? — хмыкнула она. — Это дом Аттала. И тут живут только его дети.
— М-да, — вздохнул Сан. — Но… но ты сама… сама тут? По своей воле?
— Конечно, Сан! — словно очнувшись, даже всплеснула руками от возмущения она. — Конечно, по своей! Я осознанно решила тут жить. Может быть, однажды, через много лет, я и уеду отсюда навсегда, но к этому времени мои детки будут вполне самодостаточны, чтобы маму обеспечить. Да и Аттал никогда меня не оставит, он мне уже квартиру купил в Ахее. Я тебе говорила, что он очень хороший человек, у него доброе сердце, и я благодарна ему до кончиков пальцев.
— Ты удивительный человек, Луи. Правда. — Сан прижал руку к груди. — Я больше не знаю таких людей, как ты. Кто-то ходит на работу к семи утра, кто-то ждет пятницы, как свободы, кто-то до смерти не может заработать на кусок жилья, а ты проходишь мимо всего этого, ничего не замечая. И имеешь всё, что захочешь. В чем твой секрет?
Луиза задумалась и неторопливо пожала плечами.
— Сан, я вот так сразу не могу дать тебе однозначный ответ. Я часто думала об этом — что такое моя жизнь, и как она создается. Но… не смогла понять её. Возможно, и у меня раньше всё как-то сумбурно происходило, путь вилял, как говорится. Например, я легко могла тогда не поехать к двоюродной сестре на день рождения, и никогда бы не встретила своего будущего… бывшего мужа. Но я поехала. Сначала почувствовала, что он влюбился в меня с первого взгляда, а потом поняла, что он готов ради меня на всё. Да и он мне понравился как-то… внешне… внутренне. Решила — а почему бы и нет? Впрочем, он долго меня добивался, таких, знаешь, больше ценят, чем скороспелок. Полгода, наверное, ему отказывала, говорила, что отец моих детей должен быть обеспеченным мужчиной. И, знаешь что? — Луи невесело усмехнулась. — Он стал им… Стал ради меня. Однако, став таким, каким хотела я, он перестал быть собой, — она ненадолго прервалась. — Тем более что я ему немного в этом помогала, в силу своих… способностей. Затем мой супруг устроился на работу в престижное место, у него получалось, он справлялся, правда, двигался постепенно, не торопясь. Но однажды я увидела шикарный дом и начала его подзуживать, давила на чувства… поэтому он пошёл, и взял взаймы у Аттала. А потом, как это часто бывает, не смог вовремя вернуть, потому что на работе начались неприятности. В общем, затянули с выплатой настолько, что я перепугалась и уговорила его сбежать, он сопротивлялся, говорил, что так нельзя, но я его убедила.
Луиза встала с кресла, подошла к перилам, задумчиво поглядела в сгущающийся сумрак леса за стеной. Сан старался не пялиться на её стройные ноги, но получалось плохо. Тут она внезапно повернулась, перехватила его взгляд, и, словно не замечая, продолжила.
— Нас поймали прямо на Аквилейском центральном узле. Атталу оставалось щелкнуть пальцами, как муж оказался бы в тюрьме за побег от долга — это в самом лучшем случае. Я бы лишилась, как его жена, всего имущества и осталась на улице, а детей бы отправили в полисный детский пансионат или в «божедомку», — её голос дрогнул. — Я преподавала в «божедомке», это хуже, чем детский дом, поверь мне. Я никогда бы не пожелала для своих детей такого засирания мозгов. Когда нас поймали, я подумала, что всё — мой мир рухнул, а жизнь обречена, но Аттал предложил мне подумать. Я обдумала его предложение, приняла решение, и вот я тут.
— А что же муж?
— А муж объелся груш! — она прислонилась к стене.
— Ох, непростая у тебя история, ох, непростая! — посочувствовал Сан.
— Да, это был очень сильный жизненный урок. Он меня многому научил.
— Да? И чему же?
— Я больше не использую чувства других людей в своих целях. Наоборот, я стараюсь насытить чувства, которые питают ко мне.
Сан поднял брови.
— И как, получается?
— Ты очень любопытен, я погляжу, — мягко и совсем необидно засмеялась Луи.