Путанабус. Трилогия
Шрифт:
– А Альфия есть? Девятый месяц?
– Есть. Если с ней поговорить хочешь, то сейчас позовем. Нам не жалко.
И Ивановой шиплю, сняв блютус:
– Вызывай Альфию по «ходилке», чтоб сей секунд тут была. Прыжками.
Все это время самолет нарезал круги над нами.
Альфия влетела, запыхавшись.
– Кто меня тут грязно домогается?
– Наши небесные покровители, – сказал я ей, – вот, поговори с архангелом.
И передел ей блютус.
– Альфия Вахитова у аппарата, – прибавила она голосу
Она некоторое время, не перебивая, слушала, что ей говорят, а потом как завопит, явно силой своего голоса стараясь докричаться до летчика в самолете:
– Да, конечно! Какие проблемы! С удовольствием сфотографируемся. На обратном пути? Ждем.
И лодка улетела в сторону архипелага.
– Они в патруле, – сказала Вахитова, – но на обратном пути могут приводниться рядом с баржой, чтобы с нами сфотографироваться.
– Есть радиообмен! – воскликнула Анфиса. – Только я такого языка не знаю.
«Наверное, баскский», – отчегото подумалось мне. И от этого стало на душе нехорошо.
Вышел на палубу изпод тента.
Смотрю в бинокль: пираты почти ретировались обратно за остров.
Пронесло…
Новая Земля. Воды Большого залива.
22 год, 33 число 6 месяца, воскресенье, 19:23.
– Карамба! И чего им в выходной день дома не сидится. – Боцман сплюнул за борт с высоты мостика.
Я перевел бинокль на левый борт.
Выходит родимая «изза острова на стрежень» та же бермудская шхуна, что и пару часов назад. Только вот условия нашей встречи изменились. Темнеет уже. А темнеет тут быстро.
И остров практически уже перпендикулярен нашему борту. Средненький островок – километров двадцать в диаметре. Со стороны большой воды остров гористый, но плавно спускается к западу. И весь порос пальмами. Или еще чемто совсем тропическим по виду.
За время, прошедшее с первого раунда противостояния с пиратами, мы миль пятнадцатьсемнадцать отмахать успели. Неторопливая нам попалась «коробочка».
И тут же подорвался как укушенный.
– Боевая тревога! Приготовить корабль к бою и отражению абордажа, – ору, как наскипидаренный, в «ходилку».
– Сеньор, не стоит так спешить, – ухмыляется боцман. – Когда они до нас еще дойдут, то столько времени утечет…
– Как думаешь: они по полной темноте на абордаж полезут? – спросил я боцмана.
– Скорее всего, – сплюнул он еще раз за борт. – Покурю, пока время есть, и вам советую. Потом, может, и не получится.
Подошел к нему, прикурил от его зажигалки.
– У вас осветительные ракеты есть? – спросил, вертя в голове разные варианты. – Ну, такие… на парашютиках?
– Есть немного, но они нам будут практически бесполезны. Далеко не запустишь. На таком расстоянии прожектор надежней. Я лучше принесу ночные прицелы на пулеметы.
– А что, есть и такие? – удивляют меня эти «торговцы», сильно удивляют.
– Есть, – подтвердил свои слова боцман. – Оптика с переменной кратностью и дальномер. Все как у людей. Не смотрите, что орудия антикварные, работают они у нас как швейцарские часы.
– А почему эти прицелы стационарно не стоят?
– Зачем? – удивился боцман. – Соль и жара им не полезны. Не протирать же каждый день веретенным маслом, как сам пулемет? Вот они и хранятся в моей каюте в заводской упаковке.
– Маноло, – сказал я в «ходилку», – тут боцману требуется грубая физическая сила в помощь.
Боцман поначалу попытался возразить, но быстро понял, что такой фразой я сохраняю ему лицо как подконвойному. И махнув рукой, он стал спускаться вниз по трапу, где его уже ждал Маноло без пулемета, но с расстегнутой кобурой «скорпиона».
Подумав о том, что лишней секунды может и не быть, вынул из бедерного кармана прибор ночного видения и надел его на голову поверх берета. Дурацкую идею о ношении в этих карманах пистолетов я отбросил в первый же вечер. ГШ18 натер мне ногу. Так что пластырем пришлось залеплять после оздоровительных процедур. А что я хотел? Жарко, влажно, потливо.
– На вахте?! – крикнул в рубку.
– Слушаю, сеньор, – отозвался рулевой.
– Поворот направо на девяносто градусов. Держать шхуну всегда в кильватере. И заранее проложить курс на Одессу.
Вот такто вот. С кормы мы хорошо прикрыты двумя «крупняками». Да и расстояние между нами не менее шестивосьми миль. Не скоро догонят. Разве что глиссер. Но один он не страшен.
– Машинное?
– На связи, – коротко отозвался моторист.
– Что хочешь делай, «мазута», а минимум десять узлов дай. Прямо сейчас.
– Но… – попытался возразить моторист.
Но я его оборвал:
– Жить хочешь? – И не дожидаясь его ответа, гаркнул: – Тогда хоть запори движки, а десять узлов дай! Можно больше. Нам всего они нужны на двадцать часов хода. Не справишься, следующий разговор будет у тебя с пиратами. Все. Конец связи.
И отключился.
Уффф… Как же тяжело с личным составом. Самому за себя отвечать куда как приятней. Если ктото еще будет права качать – загрызу на фиг.
Однако буруны за кормой забурлили заметно веселей.
Могут же, когда хотят. Или когда им хвост накрутишь, предварительно накачав.
– Жорик, я в тебя верю, – сказала Бисянка, ласково на меня глядя с правого крыла мостика. – Чтото мне подсказывает, что из тебя выйдет хороший адмирал.
Я повернулся к девушке.
– Какой из меня адмирал? Так. Атаман ушкуйниц, – усмехнулся, одновременно наблюдая за циркуляцией баржи. – Но тебе все равно спасибо, Танечка. Ты мне тоже нравишься.