Путешественница. Книга 2. В плену стихий
Шрифт:
Рядом послышались осторожные шаги, и он открыл глаза. Увидел рядом с собой лишь темный силуэт, но сразу понял, кто это.
– Ты как, Энгюс? – негромко спросил он по-гэльски.
– Я… да. Но вы… сэр, я хочу сказать… я… мне так жаль…
Джейми дружески пожал его руку.
– Со мной все хорошо, – сказал он. – Приляг, Энгюс, и отдохни.
Молодой человек склонился и поцеловал его руку.
– Можно мне побыть рядом с вами, сэр?
Рука была страшно тяжела, но он сумел ее поднять и возложить на голову парнишки. Вскоре рука упала, но он почувствовал,
Он родился вождем, но ему пришлось смириться и достойно испить до дна горькую чашу. Но каково человеку, не предназначенному для той участи, для которой был рожден? Скажем, Джону Грею или Карлу Стюарту.
Впервые за десять лет он смог найти в себе силы и простить слабого человека, некогда бывшего ему другом. Наконец-то он, много раз плативший столько, сколько требовал его дар, смог осознать тяжесть участи того, кто оказался королем по рождению, но не по сути и призванию.
Рядом с ним, прислонясь к стене, сидел Энгюс Маккензи и тихо спал, завернувшись в одеяло и опустив голову на колени. Фрэзера тоже стал понемногу одолевать сон, суливший соединение разбитых частей его некогда цельной натуры, и он понял, что проснется поутру, вновь обретя целостность – но не исцелив еще все телесные потери.
И сразу же появилось облегчение: теперь он избавлен от многих забот и невзгод, прежде всего от непомерного груза ответственности, от необходимости единолично решать все. Одновременно с возможностью поддаться искушению исчезло и оно само, но главное, что исчезло, возможно навсегда, это гнев.
«В общем, – подумал он через густеющий туман, – Джон Грей вернул мне мою судьбу и лишь за это одно заслужил благодарность».
Глава 13
Миттельшпиль
Утром в кабинет зашел Роджер и обнаружил, что Клэр, свернувшись, как кошка, спит на диване под пледом. На полу валялись документы, которые выпали из папки. Из больших французских окон в кабинет лился свет, но Клэр спряталась за высокой спинкой дивана, и лучи не добирались до ее лица. Лишь один солнечный зайчик пробрался сквозь пыльную бархатную обивку и играл в локонах.
«У нее не лицо, а просто зеркало», – подумал молодой историк о Клэр.
У нее была такая белая кожа, что голубые жилки светились на висках и на шее, а профиль казался вырезанным из слоновой кости.
Плед сполз с плеч, и стало видно, что она спит, прижав к груди руку, в которой держит помятый лист. Роджер бережно приподнял руку и вынул бумагу, не разбудив Клэр. Ее тяжелая рука была удивительно теплой и нежной.
Он сразу выхватил глазами имя: Роджер знал, что она его отыщет.
– Джеймс Маккензи Фрэзер, – шепнул он и перевел взгляд с листка на спавшую женщину.
Ее ушную раковину тронул солнечный луч; Клэр шевельнулась, отвернулась и опять уснула.
– Не знаю, каким ты был, дружище, – обратился Роджер к призрачному шотландцу, – но коли она тебе досталась, то наверняка был парнем что надо.
Роджер тихонько поднял
Он очень осторожно, почти как стеклянную, закрыл за собой дверь кабинета. Брианна, спускавшаяся по лестнице, посмотрела на него вопросительно, и он воздел папку и улыбнулся.
– Нашли, – прошептал Роджер.
Брианна молча улыбнулась в ответ. И улыбка озарила ее лицо, словно рассветное солнце.
Часть четвертая
Озерный край
Глава 14
Джинива
– Полагаю, – осторожно проговорил Грей, – вам следовало бы сменить имя.
Ответа не последовало, но он и не рассчитывал на него, поскольку все четыре дня, сколько длилось путешествие, Фрэзер упорно молчал. Он не говорил с Греем даже тогда, когда они ночевали в одной комнате и приходилось решать, кому занять какую постель.
Вот и сейчас Фрэзер сделал вид, что не услышал замечания Грея. Сидя в стареньком плаще перед камином, он ни жестом, ни взглядом не дал понять, что согласен или, напротив, не согласен на смену имени. Лежащий в кровати Грей справедливо рассудил, что с учетом множества клопов и блох спать перед очагом – мудрое решение.
Следующий день также не принес результатов – Фрэзер молчал.
– Господин, которому вы будете служить, мягко говоря, не любит приспешников Карла Стюарта и не жалует его самого, ведь при Престонпансе погиб его единственный сын. – Фрэзер не повернул головы. Гордон Дансени был молодым капитаном из полка Болтона. Когда бы не встреча в лесу близ Кэрриарика, лежать бы им обоим павшими на поле брани.
– По вашему выговору и в силу сложившихся обстоятельств вам не удастся скрыть того, что вы шотландский горец. Но если вы будете вести себя благоразумно, возможно, использование псевдонима облегчит вам жизнь. Поверьте, я не советую вам ничего плохого.
Фрэзер, казалось, совершенно оглох. С тем каменным выражением лица, с каким путешествовал все эти дни, он пустил коня вперед, чтобы обогнать гнедого Грея. Тропу смыло наводнением, но он, видимо, намеревался найти ее.
Вечером они миновали Эшнесский мост, спускаясь к озеру Уотенлеф. Эта озерная английская местность – вовсе не то что Шотландия! Правда, здесь есть горы – мягче, глаже, чем шотландские, здесь нет суровости утесов, привычной для хайлендеров, но это горы.
Озеро Уотенлеф после прошедших летом обильных дождей вышло из берегов, и теперь над мрачной поверхностью просматривались верхушки кустов. Кое-где еще виднелись осока и тростник, не скрытые совершенно водой. Растительность болотистых берегов качало осенним ветром.