Путешественник по мирам
Шрифт:
– Откройте немедленно! Милиция! – раздался из-за двери требовательный голос.
– Откуда мне знать, что вы действительно из полиции? – спросил Максим, - скажите вашу фамилию, я проверю…. Позвоню 02.
– Полиция – у буржуев. У нас милиция, - ответили ему, - открывай, не дури. Сделаешь себе только хуже.
– Все же, скажите вашу фамилию.
– Хорошо, Сержант Иванов Павел Федорович, табельный номер 2345. Звоните, проверяйте.
Максим набрал номер милиции. Услышав строгое: «Дежурная, говорите»,
– Да, это действительно наш сотрудник. Советую НЕМЕДЛЕННО открыть дверь и не оказывать сопротивления. Вы меня поняли?
Он неожиданности парень выронил телефон, который с громким стуком упал на пол.
– Не дури, - опять послышалось из-за двери.
Максим дрожащими руками открыл замок. В квартиру ввались несколько людей в форме, грубо заломили парню руки за спину и надели наручники.
– За что? – только и мог выговорить он.
Парня подняли на ноги и велели идти с ними.
– Позвольте хотя бы одеться, - тихо попросил он, - зима же…
– Михалыч, - сказал один из ментов, - пусть оденется, мы же советская милиция, а не буржуазная полиция, чтобы над людьми издеваться. Замерзнет же…
– Подожди, а как же инструкция…
– Ну, хочешь, сам на него штаны надень….
– Хорошо.
Страж порядка снял наручники.
– Одевайся, быстро, - сказал он Максиму
– За что? – повторил Максим свой вопрос, когда оделся.
– Разберемся, - сухо сказал мент, снова защелкнув на нем наручники.
– Не похож он на диссидента, - услышал арестант голос одного из стражей порядка, когда спускался вниз по лестнице, - обыкновенный напуганный ботаник. Разве же это террорист?
– Знаешь, - ответил ему коллега, - «Феликс» не ошибается. Его электронные «шестеренки» работают безупречно.
– Разве? Два раза был оправдательный приговор….
– Два из десяти тысяч? Это же потрясающая точность для Искусственного Интеллекта.
Услышанное повергло парня в шок. Еще бы. Узнать, что какой-то суперкомпьютер вычислил, будто он опасный террорист. Да, это был глюк, и на основании сбоя компьютерной программы его будут судить. Страшно. А еще страшнее безжалостная статистика, не дающая ему шансов на оправдательный приговор.
Первой мыслью было бежать. Но куда? Где он мог спрятаться в чужом мире, с непонятными законами и правилами? Да, и возможно, прятаться не придется. Милиционеры вооружены. Наверняка просто пристрелят при попытке к бегству и все. Нет, лучше не рыпаться, может быть, разберутся и отпустят. Разберутся в чем? В том, что он не из этой реальности? Бред какой-то. Чем больше Максим думал, тем больше на него накатывалась апатия и безразличие.
Долгая езда в автозаке. Потом длинные коридоры, одиночная камера. Приделанные к полу металлические кровать, стол и стул. И бесконечно долгое течение времени. Неизвестность.
Максима
– Есть что пояснить следствию? – строго спросила она.
Максим лишь неопределенно пожал плечами и сказал:
– Я вообще не понимаю, что происходит. Может вы мне скажите, за что меня забрали?
– Вопросы здесь задаю я!
– Ну о’кей. Постараюсь ответить.
– Итак, еще раз. Есть ли у тебя что пояснить следствию?
– Нет.
– Хорошо. Смотри.
Она повернула монитор. Видеозапись. Касса. Какой-то молодой человек расплачивается за покупки. Продавщица отбирает у него пиво, мотивируя это тем, что алкоголь можно покупать только с 28-ти лет. Он спорил. Максим узнал свой голос и свое лицо.
– Что можете пояснить по данному инциденту, Максим Викторович?
– А что такого? Хотел купить пива, сказали нельзя. Я ни скандалил, ни ругался. Не стал покупать, раз нельзя. Это преступление? – узник вытаращил на дознавательницу ничего не понимающие глаза.
– Это подозрительно, - констатировала та, - вам двадцать пять лет, а вы не знаете, что алкоголь покупать можно с 28-ти.
– Больше ничего не скажу без адвоката.
– Ну вот вы и попались, господин шпион, - улыбнулась женщина.
– В смысле?
– В смысле, что в СССР адвокаты уже пять лет как отменены. Плохо вас подготовили в вашей разведшколе. Странно, что буржуи теперь уже двоечников к нам стали посылать…
– Так…, - проговорил Максим, - значит, вы думаете, что я шпион?
– У меня есть все основания на такие подозрения. Будете писать чистосердечное признание?
Узник задумался. В принципе, у него было всего три варианта: оговорить себя; признаться в том, что он из другого мира или все отрицать. В первом случае, наверняка его упекут надолго в тюрьму. Если, конечно, хватит фантазии сочинить убедительный самооговор. Вариант два – не поверят. А если поверят, отправят в психушку. Нисколько не лучше. Или лучше? А может, тут шпионов не садят, а сразу расстреливают? Играть в молчанку? Тогда что? Пытки?
– Ну? – нетрепливо спросила дознавательница.
– Да вот думаю, - ответил Максим, - стоит ли говорить вам правду, в которую вы не поверите.
– Сознательность всегда приветствуется, - улыбнулась женщина, - а чистосердечное признание и раскаяние облегчает вину и наказание.
И тут у Максима родилась идея.
– Знаете, - сказал он, - я просто очень хотел попробовать пива. И решил обмануть продавщицу, сказав, что мне уже 28 лет. Вот, собственно и мое чистосердечное признание.