Путешествие будет опасным [Смерть гражданина. Устранители. Путешествие будет опасным]
Шрифт:
— Дэйв, — взмолилась Дженни, — Пожалуйста, Дэйв, я не хотела…
— Вы никогда не хотите, — прервал я ее, — С кем, по-вашему, ирландочка, вы играете? Я вам не лопух из ФБР и не профессор домашней экономики. Сын миссис Клевенджер не намерен сидеть на электрическом стуле в одиночестве. Как говорится, погибать — так с музыкой, то есть с вами. Еще один фокус, и я вас убью. Надеюсь, я выражаюсь понятно, мадам? А теперь все вместе со смехом, шутками и улыбками спустимся к автомобилю, и если кто-нибудь сделает или скажет что-то не так, на коврике в коридоре отеля окажется гораздо больше крови, чем хотелось
Монреаль большой город, и мне не сразу удалось из него выбраться. Я пытался поймать новости по приемнику «фольксвагена», но местные станции извергали только канадскую поп-музыку и скороговорку на французском, который не входит в число моих любимых языков. За городом, однако, маленький «Телефункен» нащупал передачу на английском, и я убедился, что заботы одолевают не одного меня.
Мир по-прежнему находился в состоянии постоянного хаоса. Аэропланы дождем сыпались с неба, автомобили сталкивались, поезда стадами покидали рельсы и пытались ехать по бездорожью. А военно-морской флот США все еще расследовал пропажу одной из своих драгоценных атомных подводных лодок. Обсуждалась судьба «Трешера» — аналогичной посудины, которая несколько лет назад нырнула в глубину и больше не появлялась. У меня сложилось впечатление, что та же история произошла и со «Скалпин» — так называлась потерянная недавно подлодка. Впрочем, уклончиво-скользкий язык репортажа не вызывал доверия ни к одному слову.
Слушая и размышляя, я продолжал вести машину. Нам никогда не рассказывают полностью обо всем, что связано с заданием. А иногда — как сейчас — нам вообще ничего не рассказывают. Поэтому мы не можем не пытаться связать порученную работу с разного рода сообщениями, передаваемыми газетами и радио. Пока что я не видел никакой связи между моими заботами и исчезнувшей подводной лодкой, но заранее отвергать такую возможность не следовало. В ближайшее время, впрочем, адмиралам придется грустить о своей оловянной рыбе без меня, мне и так было о чем подумать.
Сводка новостей закончилась без сообщения о двойном убийстве в главном отеле Монреаля. Еще рано, подумал я. Но если Джонсон уже начал искать своего партнера, у нас окажется очень мало времени в запасе — явно недостаточно, чтобы позволить себе ехать не в том направлении, в каком следовало. Поэтому, увидев пустую поляну вблизи дороги, я затормозил и остановил машину.
Дженни повернула голову и посмотрела на меня. Девчонка на заднем сиденье зашевелилась. После того как я убедился, насколько сыгранной командой является эта парочка, мне не очень-то улыбалось иметь кого-то из них за спиной. Но есть предел числу задов (тем более женских), которые могут разместиться с достаточным удобством на маленьком сиденье справа от водителя, и я предпочел иметь рядом более опасную представительницу семьи Дриллинг — Женевьеву.
— Отлично, леди, — сказал я. — Первая ступень сработала удачно, и мы отделились от стартовой площадки. Теперь будет очень мило, если кто-нибудь сообщит, куда ехать. Мне не хотелось бы взять курс на Марс, если наша цель — Луна.
Молчание. Я посмотрел на Дженни, чье лицо маячило бледным пятном над чуть более светлым полем ее белой блузки, и сказал:
— Ну
— Ларри?
— Это кличка того парня, специалиста по выкручиванию рук, которому я обязан своими нынешними приключениями. Разве вы не знали?
Дженни едва заметно покачала головой, и я продолжил:
— Я, куколка, не ограничиваюсь выкручиванием рук. Когда я что-нибудь спрашиваю, а мне не отвечают, дело обычно заканчивается серьезными неприятностями.
— Что… что вы хотите знать?
— Сейчас я, в общем-то, знать ничего не хочу. Я спрашиваю только о том, куда ехать. Мне нужно побыстрее убраться из этой страны, и у вас, мне кажется, на этот счет кое-что предусмотрено. Не будьте собакой на сене. Ваш друг мертв, значит, есть место для другого человека.
Молчание. Я произнес хриплым голосом:
— Ну же, говорите. Север, юг, запад, восток? Нацеливайте меня. Позже скажете, когда включить вторую ступень. — Дженни молчала. Я вздохнул. — Хорошо, все опять начинается снова. Думаю, Пенни, что нам с вами лучше выйти из машины, чтобы я мог снять пиджак и засучить рукава. Знаю, вы чувствуете себя какой-то боксерской грушей, и мне очень жаль, но что поделаешь? Ваша мать опять проглотила язык.
Я снова услышал, как девочка зашевелилась в темноте на заднем сиденье.
— Мама, ради Бога, скажи! — простонала она, — Не позволяй ему… Я больше не выдержу. Пожалуйста, скажи. Ну, пожалуйста!
Дженни глубоко вздохнула и сухо сказала:
— Северо-восток, мистер Клевенджер. Следуйте мимо Квебека вдоль залива Святого Лаврентия, по южной его стороне. Потом повернете направо, к Фредериктону. — Она замолчала, потом добавила свирепым тоном: — На какое-то время это вас займет и, надеюсь, поднимет ваше настроение.
— А как же, — откликнулся я. И так оно и было. Не то чтобы мне и вправду требовалось указание, в каком направлении ехать. Я и так знал, куда ей нужно. Но приятно обнадеживал тот факт, что она не соврала и что, как оказалось, блефом у нее можно вытянуть все необходимые сведения.
Глава 18
Мак произнес:
— Не знаю, Эрик… Что ты хочешь сказать? Что Рейтер не так важен для операции, как мы предполагали?
— Нечто в этом роде, сэр. Не незаменим, во всяком случае.
Звучало это, конечно, не очень убедительно. Словно школьник, который разбил окно и оправдывается: оно, мол, было не таким уж большим, и в нем все равно были трещины. Мак молчал. Я мысленно видел, как он хмурится в пятистах милях к юго-западу от маленькой придорожной телефонной будки, в которой я сейчас стоял, прижав трубку к уху. Мы миновали долготу Вашингтона днем раньше. Мы проделали немалый путь, и не только в прямом смысле.
— Это очень странно, — сказал наконец Мак, — В конце концов, по нашим сведениям, именно его прислали из-за океана в связи с проектом Уайт-Фоллс. Женщина — только удобная отмычка, которую он подобрал, прибыв сюда.
Я взглянул через стекло будки на удобную отмычку, сидевшую в «фольксвагене» у обочины. Еще не рассвело, но я мог видеть, что мама с дочкой решили воспользоваться моим отсутствием для небольшого совещания, главной темой которого, льстил я себе, была, вероятнее всего, моя особа.