Путешествие из Неопределенности в Неизвестность
Шрифт:
Но недолго там я был, потом вновь оказался здесь…
– Грех это, когда тело не упокоено, – заметил священник, – сколько еще таких у нас мучеников! И сколько еще неупокоенных с времен второй мировой войны!
Внезапно у меня вырвались стихи известного поэта Данте Алигьери:
– «Земную жизнь пройдя до половины,Я очутился в сумрачном лесу…»Я бы сейчас сказал здесь несколько иначе: мы заблудились в сумрачном лесу!
Мы сидели молча, каждый думал о своем под монотонный
– Чего? Водка кончилась? – спросил Федя Игната, роясь в сумке.
– Кончилась, только пиво осталось, – ответил Игнат, доставая три бутылки пива из сумки. – Ой, а где эти… призраки?
– Исчезли! – заключил я, увидев, что призраков нет. – Фантасмагория одна!
– Вам это странно, а я ничему не удивляюсь, – молвил священник совершенно спокойно, крестясь, – души их неупокоены, вот и блуждают теперь они по миру, к сожалению… Сколько таких несчастных, говорят, забудьте, войны сейчас нет…
Нет уж, вот она, война только что была рядом с нами, только что будто с нами говорила она!.. Спаси их, господи, и упокой, господи, их души!..
Туман несколько рассеялся, как я заметил, но перед собой я к своему удивлению увидел чьи-то глаза!
Но весьма странно, что глаза находились передо мной без тела…. Я видел… только одни глаза!.. Повторяю, мой дорогой читатель, что я не пил вместе с другими в вагоне, что я говорю только одну правду и ничего, кроме правды: я видел только одни глаза, находящиеся без какого-либо тела человеческого. Почему я сказал о человеческом теле? Может, это были глаза какого-то животного? Нет, по-моему, это человеческие глаза…
– Чего это с ним? – спросил Игнат, удивленно смотря на меня.
Как я понял, Игнат не заметил находящихся возле меня пары глаз.
Священник внимательно посмотрел на меня.
Минуту помолчал, он уловил мое состояние и удивление, заметил глаза без тела…
– Чудеса продолжаются, люди добрые! – заключил священник, вздыхая и крестясь.
– Чего с ним? – не понял Федя.
– А вы головы свои поднимите, хоть на минуту от стаканов своих отвлекитесь, – ответил им священник.
– И что дальше делать?
Тогда я поднялся с места, почти касаясь пальцем неподвижных глаз:
– Видите эти глаза?
– Глаза призрака? – спросил Игнат, увидев, наконец, как и Федя, глаза без тела.
Отец Сергий перекрестил нас всех по очереди, после чего неестественным для меня и обоих собутыльников спокойным голосом ответил:
– Не бойтесь ничего… Чего на земном свете не увидишь диковинного! Как я понимаю, это просто глаза неупокоенного тела человеческого?
– А почему… почему … человеческого тела? – спросил, дрожа, Федя.
– Да, может, это глаза животного?
– Всяко может быть на грешной нашей земле, дети мои, – глубокомысленно ответил священник, вновь начиная креститься и смотреть на находящиеся в воздухе неподвижные глаза без тела. – Но такого я еще не видел…
– А что, с призраками ранее встречались?
– Нет, но я знал доселе, что призраки есть, а тут вот… одни глаза без тела…. Как тут с ними говорить, если только видишь перед собой одни глаза?
К всеобщему удивлению все услышали чей-то незнакомый мужской голос:
– И одни глаза могут говорить!
– Все… все слышали?! – спросил Федя, озираясь. – Или… или мне померещилось?..
– Нет, я тоже слышал! – подтвердил я, как завороженный, смотря на неизвестные глаза без тела.
– Все слышали, – успокоил Федю отец Сергий, – все, сиди, не бойся…
– Как тут не бояться, когда эта чертовщина прямо прет на нас?!
Священник укоризненно покачал головой, крестясь.
Долго сидеть молча мне не хотелось, когда рядом с тобой чьи-то глаза без тела, поэтому я, подбадривая мысленно сам себя и сжимая пальцы рук в кулаки, спросил, глядя на глаза без тела:
– А… а почему глаза без тела?.. И такие глаза могут говорить?
– Может, это глаза Совести, которой у многих сейчас нет? – послышалось мне в ответ. – Или это глаза того, кого уже никогда не будет в этом мире?
Услышав странный ответ, Федя затряс пустым стаканом. Пытаясь унять дрожь, он обхватил руками оба плеча, сидя неподвижно и стараясь не смотреть вверх на глаза без тела.
– Что сейчас от нас нужно? – спросил я.
– Ничего не нужно, нужно только не забывать о Совести! – последовал ответ. – Глаза могут быть совершенно различные: скорбные, смешливые, вопрошающие, наивные, гневные, добрые… В общем глаза могут быть разные! Глаза всё видят и всё понимают, без слов… Не осталось тела с войны, но глаза остались!
– И дальше что? – спросил я. – Может, как эти призраки, которые только что говорили с нами здесь, удалиться … попытаться удалиться в мир иной?
– Да, забыть Совесть можно всегда, – услышал я в ответ, – но глаза у Совести остались, раз у людей не осталось совести, а глаза есть… Забыть можно и Демократию, которую многие почему-то хаят! Некие живущие на земле пытаются изображать бурную деятельность, участвуют в разных выборах, создают партии с различными названиями и лозунгами, пьют, едят, курят, женятся, выходят замуж, разводятся, идут на работу и обратно домой, звонят друг другу, посылают сообщения по Интернету, а в самом ли деле они настоящие живые? Ранее один из вас говорил о неких живых мертвецах, которые более мертвы, чем иные мертвецы, которых вспоминают чуть ли не каждый день… Место живого, может, занял некий мертвец?!
– Жуть… – прошептал Игнат, вставая и уходя быстро в коридор.
– Значит, что рядом с нами призрак Демократии без тела? – спросил я.
– Да… – услышали мы все ответ. – Нельзя так Демократию ножом резать, нельзя!.. И поэтому только глаза остались без тела…
Я вздохнул, не зная, что ответить глазам без тела, хотя услышал некоторые свои мысли, высказанные мною ранее.
– А что думает наш отец Сергий по этому поводу? – спросил Игнат, с интересом смотря на священника.
– Что я могу сказать… – ответил отец Сергий медленно, стараясь то ли подыскивать верные слова для ответа или чтобы не забыть что-то, – тема очень важная, не скрою… да, очень важная… и ее нужно обсуждать везде… да… Демократия для христианина является самым что ни на есть естественным или обычным образом жизни! Это, чтобы у каждого из нас своя собственная свобода была, ясно?.. Конечно, всё в рамках закона и не нарушая никогда закон! Вот так… Как говорил апостол Павел: «Любая власть от Бога». Но что здесь значит слово «любая»?