Путешествие ко святым местам в 1830 году
Шрифт:
В старом Каире Корабейников посетил церковь во имя Божией Матери, девичий монастырь Св. Георгия (ныне мужеский) с чудотворною иконой великомученика, исцелявшею даже и не христиан; и доныне св. Георгий в великом уважении между магометанами. Другими же церквами, во имя Успения, Св. Варвары, Сергия и Вакха, владели тогда уже копты. Вместе с патриархом ходил он в обитель великого аввы Арсения, бывшего учителем императоров Аркадия и Гонория. Монастырь сей за семь верст от Старого Каира на высокой каменной горе был уже пуст в то время, «но вельми красен и келии его мурованы, высоки и предивны, а в горе была пещера, где живали старцы отшельники». Из Каира посланники Иоанна вместе с патриархом Софронием продолжали путь к Синаю через пустыню.
«И приидохом к пречистому монастырю Синайския горы; архиепископ, игумен Синайския горы, священницы и вся братия, сокрыта за полпоприща, сретоша патриарха и принесоша крест на блюде серебрян; он же взем у игумена крест, сам знаменася, архиепископа, игумена и братию благослови: к нам же прииде игумен и прият нас со слезами и глаголаше: благодарим Бога, сподобившаго нас видети православного Царя посланники; потом же начаша нас братия целовати и обнимати с великою любовию, и слезы изливаху от радости, и мы же, грешнии, от страха и радости, не могохом удержатися от слез; видехом старцов старых и многолетных, украшенных сединами, яко подобни ангелам, и поидохом в монастырь. Патриарху же, вшедшу в церковь, прииде к нему старый игумен Синайской горы и целовася с патриархом, объемшися руками друг друга, и плакохомся на долг час; мы же яко в рай в церковь вошли; церковь же вельми чудна, Преображение Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, вымощена мрамором белым, да синим каменем, да крашено красками разными, а мощено узорами, яко бы камка; мы же поклонихомся святым образам, и поидохом на правую страну олтаря, а олтарная стена в грудь человеку возделана широка; на той же стене против престола стоят мощи святыя великомученицы Христовой Екатерины; гробница сделана от мрамора белаго, а на гробнице узоры выделаны вельми предивны, а длина ея яко бы полсажени; мы же помолившеся святой великомученице Христовой Екатерине, дахом на сооружение церкви ея, где прежде сего была на горе Синайстей, 500 рублев».
За сим следует подробное описание Синайской обители и всех ее окрестностей и скитов: оно пространнее описания святых мест, из чего видно, что Синай, где пробыл Корабейников 20 дней, был главной целью его странствия. Когда же взошел он на другую вершину Синая, гору Св. Екатерины, «видехом, говорит, верху горы место аки гробница, где лежали мощи святыя мученицы Екатерины 300 лет, и то место и до сего дни знать, и где два ангела стерегли тело ея; тут же помолихомся святому месту и целовахом, а церкви на том месте нет, а прислал Царь Государь и Великий Князь Иоанн Васильевич всея Руссии Самодержец с нами в Синайскую гору епископу и архимандриту, на сооружение церкви святыя великомученицы Екатерины, где мощи ея лежали, 500 рублев денег, на то место церковь воздвигнута во имя ея святыя великомученицы Христовы Екатерины; а приехали мы в Синайскую гору лето 1795, и того лета по повелению Царя Государя и Великого Князя Иоанна Васильевича всея Руссии Самодержца, и по благословению патриарха Иерусалимского Софрония, и архиепископа и архимандрита и игумена Синайския горы, в июне месяце на той горе, над тем местом, где мощи ея лежали, заложили церковь каменную во имя великомученицы Екатерины, а не делали тогда потому, что на горе воды по оскуду было». Рассказами о ските Иоанна Лествичника и о Раифе, на Красном море, о строфокамилах и индейских кораблях кончается повесть хождения Корабейникова; он говорит очень кратко о своем возвращении.
Сколь занимательно хождение Трифона Корабейникова, столь же, напротив, мало завлекает описание путешествия его последователя Василия, «житием казанца, родом плесенина, прозвищем Гагары, како ходил во Иерусалим и во Египет, и Царьград, и како святым местам поклонился, и на Москве за сие дело его велию честь получил от Великаго Государя Царя, пожалован учинен быть гостем».
Раскаяние о прежних грехах, напасти и бедствия повлекли его в Иерусалим; он отправился в путь через Тифлис в 1634 году и достиг благополучно Святого Града; при входе же во Храм Воскресения, как он сам пишет, над ним совершилось чудо: «И как аз многогрешный преступи чрез порог и увиде образ Саваофов и дейсус, вельми написаны страшно и чудно, в то время на меня многогрешнаго раба было послание Божие в велицей церкви, ноги у меня отняло и состояти не мог, а того было с час, и я, многогрешный раб, в те поры нача каятитися о гресех своих блудных, и призывая на помощь Господа Бога своего Иисуса Христа и Пречистую Его Богоматерь, и возопи велиим гласом. А греческие же попы и мнихи на мя многогрешнаго раба зря восплакахуся, что ни над кем такова Божия послания не бывало; и услыша Господь Бог молитву мою и слезное рыдание, и по мале времени Господь мя исцели, от того послания своего Божия, и пойде о себе ко Господню гробу, и у гроба Господня помоляся приложися; по вечернем же пении пойде прияти благословение у митрополита, и митрополит и вси греки меня многогрешного раба воспросиша: коей веры и которой земли человек? и я им сказа: веры христианския, Московския земли; и митрополит же о мне многогрешнем возрадовася, и вси греки, потому что опричь Трифона Корабейникова, до меня многогрешного раба, из христианския веры никто не бывал».
Пробыв в Иерусалиме только четыре дня, он поехал в Египет, где рассказывает между прочим странное предание о мертвых телах, являющихся около пирамид, которое через несколько лет после него повторил другой путешественник Арсений Суханов, с некоторыми изменениями, а начало оного, вероятно, проистекает от мумий, находимых в пустыне: «Да за Геоном же рекою 80 поприщ есть озеро, с великой пятницы во вся годы стоит кроваво до Вознесениева дни; да близ того озера выходят из земли кости человечьи, с великой же пятницы до Вознесениева дни, головы, руки, ноги и ребры шевелятся, уподобися живым, а головы с волосами, а бывают наруже поверх земли; и за них то бысть турской паша именем Сафер во Египте, в ненависти христианския веры, и те кости повеле в великую яму все погребати в землю, а на утрее те кости по-прежнему стали наруже верху земли коя где была, потому же шевелятся до урочнова дни, до Вознесения».
По примеру Корабейиикова и он рассказывает длинную повесть о патриархе Александрийском: как молитвою его и верою одного кузнеца христианского двигнулась издалече гора Одор (Моккатам) и нависла над нынешним Вышгородом, но рассказ сей не имеет занимательности первого: видно только, что это местное предание, сохранившееся в народе.
Посетив Синай, Гагара снова возвратился в Иерусалим, где провел Пасху, и пошел обратно сперва тем же путем, но, услышав о войне турков с персиянами и опасаясь также ехать морем из Анатолии в Каффу, чтобы не попасть в плен крымским татарам, решился идти через Константинополь и оттоле принести весть царю о положении дел Порты. Проходя через Молдавию и Валахию, он был ласково принят господарем и митрополитом; далее же в Польше был схвачен паном Калиновским, ибо его почли за русского посла Афанасия Букова, которого стерегли поляки на возвратном пути из Царьграда, а он между тем благополучно проехал на Азов. Наконец после пятнадцатинедельного заключения Гагара был отпущен в отечество и удостоился ласкового приема от царя Михаила Феодоровича и патриарха.
Сие путешествие, равно как и другие современные ему, дают понятие, с каким неимоверным трудом совершались тогда странствия в Иерусалим, где дивились пришествию Гагары, как бы некоему чуду, а потому поклонники сии заслуживают уважение, как лица, соединявшие своими путевыми трудами отечество наше с отдаленным Востоком.
Спустя 14 лет, в 1649 году, строитель Троицы, Сергия Богоявленского монастыря, что в Москве, Арсений Суханов, был послан с другим старцем Ионою в Иерусалим от царя Алексея Михайловича и патриарха Иосифа для описания Святых мест и греческих церковных чинов, ибо сей просвещенный святитель еще прежде Никона почувствовал необходимость очистить церковные книги и обряды от малых погрешностей, вкравшихся в оные по несовершенству рукописей и неповерке их с подлинниками греческими. Арсений сопутствовал возвращавшемуся из Москвы патриарху Иерусалимскому Паисию и дважды возвращался с дороги с письмами от него к царю, так что только в 1651 году, видя замедление патриарха, на время оставшегося в Валахии, решился он один пуститься в дальнейшее странствование из Молдавии. Из Галаца, где застал он бывшего Константинопольского патриарха Афанасия (коего нетленные мощи ныне почивают в Лубнах), спустился он Дунаем в Черное море и, достигнув Царьграда, нашел духовенство греческое в великом смятении и плаче, ибо еще недавно был умерщвлен по воле султана знаменитый своею мудростью и добродетелями патриарх Константинопольский Парфений и на место его возведен Иоанникий. По сей причине недолго прожил в Царьграде Арсений и отплыл в Египет, описывая с точностью все, что мог только заметит мимоходом во время своего странствия; он подвергся большой опасности в Архипелаге, ибо тогда еще продолжалась знаменитая долголетняя осада острова Кандии и около Родоса происходило сражение между флотами франков и турков.
В Александрии нашел он одни только развалины древних знаменитых храмов и соборной великой церкви Св. Марка, а монастырь патриарший частью принадлежащим франкам, частью – грекам. Ласково приняли его в Каире архиепископ горы Синайской Иосиф и патриарх Иоанникий, весьма замечательный по своему глубокому знанию догматов церковных; Арсений, пользуясь его мудростью, имел с ним продолжительные беседы, касавшиеся до устройства церковного. Потом, спустясь Нилом до Дамиеты, приплыл благополучно в Яффу и в октябре того же года достиг наконец цели своего странствия, Иерусалима.
Там уже застал он патриарха Паисия и остановился на постоянное жительство в монастыре его до Пасхи следующего года. Во все сие время внимательно наблюдал все церковные обряды и со тщанием записывал чин богослужения, что составляет у него отдельную книгу под именем Чиновника; собственно же описание всех Святых мест находится в третьей части, а первая книга есть только дневник его похождений. Записки сии возбудили подозрение некоторых иноков, которые хотели их истребить и жаловались патриарху, что русский пришелец пишет на них донос царю; но им строго запрещено было трогать Арсения. Однако же сам патриарх, видевший устройство церковное в России, остерегался старца и, заметив, что Арсений и Иона никогда не снимают клобуков, велел и своему духовенству всегда ходить на трапезу в клобуках, что в жарком климате палестинском возбудило ропот против пришельцев. Некоторая часть планов и записок Суханова о Царьграде и Египте, как он сам рассказывает, потонула с кораблем, на коем заблаговременно их отправил из Александрии.
Арсений, привыкший видеть церковь православную во всем ее блеске в столице русской, при царе Алексии, когда отечество наше уже отдохнуло от всех долговременных крамол, его потрясавших, и посланный единственно для наблюдения и сравнения чина церковного русского с греческим, слишком строго судил иногда недостатки и беспорядки, вкравшиеся от ига турецкого в наружные обряды. Через 180 лет они и на меня, позднейшего поклонника, произвели столь же неприятное впечатление и ввели в то же искушение; однако же мы оба должны бы сознать себя виновными, если бы, отклонясь на время от наружных недостатков, более углубились в чистоту догматов веры и в неколебимость всех постановлений церковных, которые свято соблюли восточные православные церкви в течение стольких веков рабства, а в Иерусалиме особенно, посреди смешения различных исповеданий, заключенных в одном Храме. Приятно на расстоянии двух столетий двукратно сличать церковь благоденствующую российскую с церковью бедствующею греческою и оба раза убеждаться, что одна в своем величии, другая в убожестве сохранили неразрывный между собою союз, основанный на совершенном единстве духа и на совершенном сходстве постановлений.