Путешествие ко святым местам в 1830 году
Шрифт:
Сочинение Анфима «О пределах патриаршего Иерусалимского Престола» является само по себе любопытным и поучительным источником по истории Иерусалимской Церкви. Его достоинства и недостатки отражают не только состояние статистики и археологии Палестины того времени, но и дух, и особенности жизни и внутреннего устроения Иерусалимской Патриархии. Оно свидетельствует, например, и о том, что секретарь Иерусалимского Синода Анфим, как и большинство тамошних синодалов, никогда не покидали пределов Святого Града, не слишком интересовались состоянием храмов и церковной жизнью местного арабского православного населения. Поступавшие в Патриархию сведения из епархий страдают, прямо скажем, нарочитой неточностью: владыки назаретские или вифлеемские сознательно занижают даже цифровые показатели численности своей паствы, чтобы меньше платить положенных отчислений в бюджет Святогробского братства. Не будем утомлять читателя арифметикой и критикой источников, наиболее бросающиеся в глаза несоответствия отмечены нами в примечаниях. Мы хотим лишь подчеркнуть, как трудно было при подобных источниках А. Н. Муравьеву в 1830-е гг. выступать историком и апологетом Иерусалимской Церкви.
Открывая книгу А. Н. Муравьева, читатель с первых страниц убеждается, что перед ним типичная «проза поэта» – об этом свидетельствует как возвышенный настрой, так и собственно язык произведения. В работе над книгой автору удалось создать особый поэтический стиль, в котором слились до неразличимости цитаты из библейских книг, романтическая память рыцарских подвигов и собственные излияния души автора.
Незабываемое впечатление оставляют многие страницы. Вот лишь несколько строк о великой святыне Голгофы: «Чье надменное чело не коснется скалы под сенью сего престола? чьи суетные уста не прильнут к сей вечно памятной бронзе? и чьи слезы, сладко и горько, не потекут в отверстие камня, к самому корню Креста, чтобы освежить и возвратить в собственном сердце его напечатленный образ? Покаянные мысли о грехе, мольбы о спасении, вздохи и порывы к испустившему последний вздох свой на кресте, весь ужас дрогнувшей Голгофы и померкшего солнца, и вся радость разбойника, первого наследника рая, – такова буря духовная, потрясающая на Голгофе бренное естество человека!»
За основу издателями было принято наиболее полное пятое издание «Путешествия ко святым местам». При воспроизведении текста А. Н. Муравьева мы сохранили целый ряд авторских лексических и орфографических особенностей. К первым относятся поэтические неологизмы, например пальмник, вместо привычного паломник (очевидно, таким написанием Муравьев хотел прояснить этимологическое происхождение слова «паломник» от «пальмы»). Следует также иметь в виду специфику авторского обозначения этносов и конфессий: католиков он именует то франками, то римлянами, то латинами (латинянами); эфиопов – как принято было в XIX в., абиссинцами, арабов – нередко аравлянами.
К орфографическим особенностям можно отнести написание терминов и топонимов, традиционно начинающихся с буквы «Е», через «Э» (Элеон вместо обычного для русского евангельского текста Елеон, эпархия вместо епархия и т. д.). Автор использует также славянские написания имен, начинающихся в современном русском языке с буквы «Ю»: Иустиниан вместо Юстиниан, Иудифь вместо Юдифь. Иногда это приводит к ошибочным формам, которые можно квалифицировать как гиперкоррекцию: Иезекия вместо Езекия. Мы сочли также необходимым сохранить и вовсе неточные, устаревшие передачи имен и названий типа Мегемет вместо Мохамед Солиман вместо Сулейман, Воспор вместо Босфор, вехабит вместо вахабит.
Определенную сложность для современного читателя представляет также обычное для Муравьева использование старинных географических обозначений, восходящих к византийской церковно-административной топонимии. В цитированной уже выше вступительной статье Андрей Николаевич упоминает «брод в Аравию», «где проходил Израиль чрез Иордан». Сегодня мы сказали бы, что речь идет о границе с Иорданией. Появление здесь термина «Аравия» носит церковно-археологический характер. Среди епархий Иерусалимской Православной Церкви и ныне значится епархия Петро-Аравийская. В упоминавшейся справке, представленной Муравьеву секретарем Иерусалимской Патриархии Анфимом, говорится: «Петрская епархия начинается от северной части Мертвого моря и простирается до восточной части Аравийской пустыни: откуда обращается на юг к горам Моавитским и доходит до Чермного моря, заключая в себе и гору Синайскую; потом поворачивается к южному краю Мертвого моря, где и оканчивается, гранича с Вифлеемом».
Восприятие Священного Писания в книге также имеет свои особенности. «Путешествие» было издано задолго до публикации русского синодального перевода Библии. Андрей Николаевич, как правило, цитирует тексты Ветхого Завета в собственном поэтическом переложении с церковнославянского. Соответственно, чтение не совпадает с привычным для нас переводом.
Говоря о передаче Муравьевым священных реалий, отдадим должное писателю-паломнику 1830 г., что он временами вполне четко сознает грань между археологическойдостоверностьютой или иной святыни и историко – литургической реконструкцией которую чаще всего представляют места поклонения в Святой Земле, независимо от того, какой конфессии они принадлежат, при том что и современный паломник не всегда отдает себе отчет в этом различии. Проводя читателя по Храму Гроба Господня и показывая последовательно приделы Разделения Риз, Тернового Венца и Лонгина Сотника, автор сопровождает свой рассказ замечанием: «все три устроены не столько на тех местах, где происходили самые события, сколько для вечной и трогательной их памяти».
Там, где это оказывается возможным, он и сам пытается воссоздать подобные литургические реконструкции. Исследуя берега Иордана, с легендарными пещерами Ильи Пророка и Иоанна Предтечи, Муравьев сознательно задается целью «хотя несколько определить великое место крещения Спасителя, опущенное из виду мною и новейшими путешественниками, равно как и прочие обители долины Иорданской».
Иногда, впрочем нечасто, Муравьев и в собственном повествовании допускал ошибки. Описав, в надлежащем месте, подробно и не без пафоса католические храмы Назарета, он затем мельком добавляет: «Греки владеют только одной очень древней церковью и показывают внутри оной ключ, из которого черпала Св. Дева, неосновательно уверяя, что на том месте было Благовещение». Неосновательность в данном случае проявил Андрей Николаевич. Православная Церковь сохранила предание о двух Благовещениях: у кладезя и в доме Девы Марии. Вопреки скепсису автора, «Благовещение у кладезя» известно христианской письменности со времени Первоевангелия Иакова и широко отражено в православной агиографии, литургике и иконописи. Потому и церковь над источником, главный храм Назаретской православной митрополии, издревле, со времен Даниила, привлекала внимание русских православных паломников.
В наши дни, когда паломничество в Иерусалим и Святую Землю становится неотъемлемой частью возрождения Русской Церкви и духовных традиций, Муравьев и его книга о путешествии к святым местам вновь оказываются востребованными и актуальными.
Предисловие
Издавая в третий раз мое путешествие ко Святым местам, я старался отчасти исправить недостатки слога, которые или сам заметил, или мне указали благосклонные читатели. Уважая также их отзыв о необходимости планов для пояснения внутреннего устройства главнейших святилищ палестинских, я приложил к новому изданию подробные планы: Храма Воскресения, где находится Святой Гроб, Вифлеемского собора с подземным вертепом Рождества и Гефсиманской пещеры, заключающей в себе гроб Богоматери, и присоединил к ним карту моего путешествия.
Мне хотелось также дополнить то, что осталось у меня неописанным по краткости моего пребывания в Палестине, выписками из прежних странствований русских во Святую Землю, которые начиная с одиннадцатого века частью сохранились в рукописях, частью напечатаны. Для сего предлагаю в начале моей книги краткий обзор всех русских паломников, из коего хотя и неудовлетворительно, однако же можно видеть переменные обстоятельства Иерусалима в течение восьми последних столетий и постепенное запустение некоторых из его святилищ. В конце же книги я поместил переведенный отрывок из путевых записок архиепископа Грузинского Тимофея {1} , который подробно описывает все обители, сооруженные грузинами в Палестине.
1
Митрополит Тимофей (Тимоте) Габашвили, церковный писатель, выдающийся деятель грузинского просвещения, совершивший в 1755–1758 гг. паломничество на Афон и в Святую Землю и описавший грузинские древности Православного Востока в книге «Путешествие». Сведения Тимофея, в кратком пересказе, А. Н. Муравьев включал в состав приложений к своему «Путешествию ко святым местам», начиная с третьего издания (1835).
Будучи в Иерусалиме видел я меч и шпоры короля Готфреда {2} , коими и доныне многие благородные посетители Святых мест производятся в орден рыцарей Святого Гроба, с возложением на них креста и цепи короля Балдуина {3} . Не одно любопытство, но и уважение к сим двум великим освободителям Святого Гроба и к памяти крестоносцев, оставивших по себе неизгладимые следы в Палестине, побудило меня исследовать о начале ордена Святого Гроба, и вместе с сведениями, которые я мог заимствовать по сему предмету из иностранных писателей, представить здесь самую присягу рыцарей и чин посвящения в орден, списанные с латинского подлинника в Иерусалиме. Предлагая еще однажды книгу мою снисходительному вниманию соотечественников, я почту себя совершенно счастливым, если чтение оной возбудит участие к бедственному положению святыни Иерусалимской и Гроба Господня, а участие сие обнаружится милостынею Палестинской Церкви, от лица коей архиепископу Фаворскому {4} высочайше дозволено собирать ныне подаяние по России.
2
Готфрид (1100) – герцог Лотарингский, предводитель Первого крестового похода, освободитель Иерусалима (1099). Отказался венчаться «королем Иерусалимским», сказав, что не может возложить на себя корону в городе, где Спаситель был увенчан терновым венцом, и принял лишь титул «Защитник Гроба Господня».
3
Балдуин I – граф Эдесский, первый король Иерусалимского Латинского королевства (1100–1118), брат Готфрида.
4
Иерофей, архиепископ Фаворский, впоследствии Патриарх Антиохийский (1850–1885). В 1833–1839 гг. по благословению Патриарха Иерусалимского Афанасия V находился в России для сбора пожертвований в пользу Иерусалимской Церкви.