Путешествие ко святым местам в 1830 году
Шрифт:
С правой стороны нижнего придела во имя Предтечи находятся две приемные келии для поклонников греческих и вместе трапеза братии. Внутри же самой церкви стоит во мраке гробница Мельхиседека. Хотя нет никаких доказательств, чтобы здесь был погребен сей великий царь Салима и таинственный родом священник Бога Вышнего, однако же предание прилично поместило его могилу у подножия холма, на котором принес себя в жертву избранный Богом быть во веки первосвященником по чину Мельхиседекову. Череп грешника Адама, в ужасе исторгшийся из-под Креста, когда дрогнула Голгофа смертью второго невинного Адама; гроб царя Салимского, чей сан изобразил спасительное архиерейство Христа, и престол исподний Предтечи под самым местом заклания проповеданного им в пустыне Агнца – таковы три воспоминания, поражающие душу во мраке святилища, которые невольно повергают к подножию Креста сокрушенное оным наследие
Еще две другие гробницы стояли некогда в преддверии сей церкви, близкие сердцу очарованием человеческой славы: гробницы Готфрида и Балдуина, многие столетия покоившихся под освобожденной ими Голгофой, доколе вражда греков во время последнего пожара не нарушила их последнего приюта, извергнув, как недостойные, кости королей из Храма. Тщетно впоследствии латины домогались отыскать их останки; греки давали все тот же ответ, что в общем разрушении Храма они не имели времени думать о прахе двух франков. Но обрушенный свод Голгофы не мог бы сокрушить костей внутри каменных гробниц. Я видел в сокровищнице латинской меч Готфрида, тщательно скрываемый ими от хищничества арабов, простой, но могучий, с кедровой крестообразной рукоятью, заржавевший сокрушитель стен Иерусалимских! видел и его огромные шпоры, знамение рыцарства, которым он достиг до своей терновой короны, ибо он не хотел венчаться златом там, где терновый венец был уделом Богочеловека. Я хотел поклониться богатырскому праху двух королей… мне показали только его прежнее место. Извергнуты кости, но сколь велика их слава, когда и у самого подножия Голгофы она еще может тревожить сердце!
Два восхода, из 17 ступень каждый, устроены для греков и латин на Голгофу. Они не существовали до пожара, и одна только узкая лестница приводила прежде из задней галереи собора к месту распятия, ибо наружное крыльцо придела Св. Елены давно уже заделано арабами. С северной стороны Голгофы две малые двери ведут в верхние келии греков; помост ее выстлан желтым мрамором; есть кое-где на стенах и низких сводах остатки мозаиков; двойная арта разделяет на два придела святилище: в правом стоит алтарь латин, и перед ним мраморный на полу четвероугольник означает место, где простерли Спасителя на крест, где вонзали в него нечестивые гвозди. В левом приделе воздвигнут греческий престол Искупления на обсеченном уступе первобытной скалы. Его осеняет большое распятие, и за ним множество лампад, возжигаемых всеми народами на поприще их спасения. Под сим престолом круглое в камне отверстие, обложенное позлащенной бронзой, знаменует страшное место, где вознесен был за нас на кресте Сын Божий, и подле видна трещина ужаснувшейся Голгофы!
Чье надменное чело не коснется скалы под сенью сего престола? Чьи суетные уста не прильнут к сей вечно памятной бронзе? И чьи слезы сладко и горько не потекут в отверстие камня, к самому корню Креста, чтобы освежить и возвратить в собственном сердце его напечатленный образ? Покаянные мысли о грехе, мольбы о спасении, вздохи и порывы к испустившему последний вздох свой на кресте, весь ужас дрогнувшей Голгофы и померкшего солнца, и вся радость разбойника, первого наследника рая, – такова буря духовная, потрясающая на Голгофе бренное естество человека!
И что все сии чувства в сравнении тех, которые некогда обуревали сердца на сем алтаре вселенной, в час приношения предопределенной жертвы? Два девственных лица, одни могущие по чистоте своей изображать все племя смертных близ искупительного Креста, стоят по сторонам его, и где, если не здесь, в сие мгновение трогательнее Мать сия, даже до креста верная божественному Сыну, рождение коего воспели ей ангельские хоры и которого смерть она в ужасе видит посреди поруганий, не понимая еще в пронзенной душе своей всей глубины таинства, для коего избрана была орудием! Но и с вершины страдальческого дерева угасающие взоры Сына отрадно покоятся на двух предметах дольней своей любви. Они облегчают ему тяжкую жертву сладостным чувством, что в их лице весь мир ее достоин, и им во взаимное утешение отдает он последние, нежные чувства человеческой своей природы, соединяя их узами духовного родства. Скорбящий духом о грехе вселенной, взывающий в смертной борьбе к оставившему его Отцу, Он находит еще довольно силы и любви в сокрушенном сердце, чтобы взглядом и речью подкрепить отчаянных у подножия своего Креста, и сострадание есть его последнее чувство перед торжественным глаголом: «Совершишася!», разбившим столько гробовых оков.
Летопись Храма
Утес Гроба по ненависти евреев, видевших в нем сокрушительный упрек своему завету и собственное отвержение от Иеговы, был засыпан землей.
Наконец в 326 году, когда так благолепно расцвела вера Христова обращением Константина и когда уже первый собор Никейский, разрушая Ариеву ересь вечным символом утвердил неколебимые основы православия, священная ревность воспылала в груди восьмидесятилетней императрицы Елены – плыть в Палестину, чтобы обрести животворящее древо Креста и чрез 180 лет сокрушить идолов, со времен Адриана верно хранивших поприще страдания.
Самые престарелые из евреев были призваны в Иерусалим для показания места, где утаили предки их Крест, и один из них, подвигнутый угрозами, сознался, что слышал младенцем от деда своего, куда был брошен с Голгофы Крест. Опасаясь, однако же, сокрушить собственную веру явлением Креста, долго был он непреклонен к мольбам Елены, доколе наконец шестидневный голод на дне безводного колодца не исторгнул из уст его признания. Тогда привел он царицу к северо-восточной стороне скалы и там обещал желанное обретение. С теплыми молитвами приступила Елена к благочестивому подвигу и достигла вожделенной цели. Но из трех найденных ею крестов, который был животворящий? Недолго сомнение тревожило царицу; по совету епископа иерусалимского Макария она принесла все три к смертному одру именитой жены Святого Града, и прикосновением одного из них исцелилась больная. Пораженный сим чудом еврей обратился сам к христианству и был впоследствии святителем Иерусалима под именем Кириака.
Тогда, обрушив идолов, Елена велела отрыть заваленный землею утес Гроба, и внутри его обрела, по преданиям, терновый венец и гвозди, которые принесла в дар сыну вместе с частью честного древа, оставив другую Иерусалиму в серебряном крестообразном окладе. Сей драгоценный остаток хранился в сокровищнице Храма и только в Великий пяток выносим был на Голгофу для поклонения. Я предполагаю, что от того произошел в Страстную пятницу обряд выноса креста у латин и плащаницы у греков; ибо большая часть торжественных ходов нашей и латинской церкви перешли из иерусалимского Храма, где дала им начало священная местность, невольно возбуждавшая хотя слабое подражение самых событий.
Благочестивая Елена, чрез три столетия возвратив поклонению христиан священное поприще искупления, основала над ним великолепный Храм, который доныне сохранился, хотя несколько раз опустошаем был огнем и мечом. Предполагают, что храм Воскресения на горе Масличной и Рождества в Вифлееме были также заложены царицею в краткое время ее пребывания в Иерусалиме, и богатые доходы Сирии и Египта все обратилась на сооружение сих святилищ. Вскоре по ее примеру, быть может, и по ее велению воздвиглись до тридцати храмов на местах, ознаменованных чудесами Спасителя, но предание приписывает все их нынешние развалины строению одной лишь Елены; имя великое дополняет немое величие обломков. Иерусалим и его окрестности, Самария и Галилея наполнились священными памятниками. Так обращены были частью в церкви, частью в обители дом Тайной вечери на Сионе и могильная пещера Богоматери в Гефсимании, купель Силоамская и воскресный гроб Лазаря, дворы Анны и Каиафы, дома Иоакима и Анны и Симона фарисея в Иерусалиме. Долина, где пели ангелы с пастырями в Вифлееме, Кана Галилейская, жилище Св. Девы в Назарете и Захарии в Горней, темница Предтечи в Самарии, Фавор и берега озера Тивериады, где совершилось насыщение пяти тысяч и явление Воскресшего ученикам, Яффа, где Петр воскресил Тавифу, гора Искушения и место, где крестился Спаситель на Иордане, – все внезапно оживилось гимнами христиан. Самые воспоминания ветхозаветные не остались чуждыми их ревности. Могильная пещера Авраама в Хевроне, дубрава Мамврийская и место, где изречено было благословение от Мельхиседека, и поприще огненного восшествия пророка Илии, и столько других знаменитых мест земли обетованной облеклись достойною славою.
Но недолго царствовало христианство в Палестине. Царь персов Хозрой первый нарушил его свободу губительным нашествием в 615 году и, расхитив сокровища Храма вместе с древом Креста, увел в плен патриарха Захарию. Модест, игумен обители Феодосиевой, заведывал 14 лет опустевшею святынею, которую вновь украсил император Ираклий, заключив мир с сыном Хозроя, и торжественно возвратил на Голгофу животворящее древо в 628 году. Но скоро новая враждебная вера из глубины Аравии положила тяжкое иго на Иерусалим, и в 636 году кончилось развитие христианства на Востоке.