Путешествие «Лунной тени»
Шрифт:
Покидая город, Ралзак заявил, что три дня его глаза будут оставаться закрытыми. Это означало для его людей свободу действий на улицах Ларментеля.
Месяца два спустя в западном порту Жирональ Ровал Гравалиос стоял в тени прибрежной улицы, тянувшейся вдоль доков: треугольная шляпа сдвинута на лицо, а черный кружевной воротник плаща высоко поднят. От моря веяло прохладой, но в сумраке таилось нечто заставлявшее его испытывать дрожь. Он уже давно научился разбираться в своих ощущениях. Мираль всходила на востоке, и ее огромный, окруженный кольцами диск
В отдалении, в одном из расположенных террасами домов раздались крики и проклятия. Ровал вслушался в эти звуки, стараясь разобрать слова, которых он ожидал. Суть спора вертелась вокруг денег, пьянства, необходимости кормить детей, кто-то хотел вернуться в таверну. Где-то поблизости глашатай прозвонил, оповещая, что еще два часа до полуночи, и заверил, что все спокойно.
Спор перерос в драку, крики стали громче и пронзительнее, а потом резко оборвались. Наступила тишина. На улице появился здоровенный докер, на голову выше Ровала, он шатался из стороны в сторону, с трудом передвигая ноги, но, проходя мимо морского офицера, автоматическим жестом коснулся края своей шляпы, отдавая подобие чести. Ровал почувствовал густой запах эля, окружавший докера словно облако.
Внезапно с балкона скользнула вниз темная тень и бросилась на пьяницу. Нападающий отлично выбрал место для засады, неосвещенное, от улицы оно отделялось рядом повозок. Казалось, в борьбу вступили два пятна темноты, причем сражались они почти беззвучно. Когда Ровал подоспел к месту схватки, то увидел, что докер рухнул на мостовую, а тень склонилась над ним. Извивались линии потоков эфирной энергии, а из большого, распростертого тела докера вытекала кровь, унося с собой жизнь человека. Сперва он еще боролся, ворчал, хрипло дышал, а потом затих, но искры света еще мелькали в области шеи, освещая лицо нападающего, одетого точно так же, как Жирональ.
– Черт побери, Ларон, а что если бы кто-то увидел? – взмолился Ровал.
Темная фигура не отреагировала на его слова. После долгой паузы, показавшейся вечностью, Ларон сел, тщательно вытер губы, а затем нащупал в кармане жертвы кошелек.
– Проклятие, Ларон, если тебе просто нужна была пара серебряных крон, ты мог попросить их у меня взаймы! – бросил ему Ровал, опускаясь рядом. – Это самое отвратительное зрелище, которое я видел с тех пор, как я жил с дедушкой: он лечил свой геморрой пиявками.
– Ну что же, в следующий раз не смотри, – невозмутимо ответил Ларон.
– Наш корабль отходит через час и… Этот человек мертв!
– Я выпил всю его кровь, обычно это приводит к смерти.
– Но, но, но…
– Нам придется некоторое время провести в море. Ты бы предпочел, чтобы я питался членами команды?
Ларон встал и вышел из тени. В свете Мираль было видно, как он снимает с лица пряди волос, облизывает их обработанные клеем кончики и крепит на щеки.
– Как выглядит моя борода? – поинтересовался он, закончив процедуру.
– Нелепо. А теперь можем мы вернуться на корабль?
– Пока нет, – сказал Ларон,
– Что ты имеешь в виду? – потребовал объяснений Ровал, поспешивший вслед за вампиром. – Прилив никого не станет ждать: ни живого человека, ни мертвеца.
Ларон остановился перед аккуратным, но весьма ветхим домиком, осторожно постучал. Дверь открыла женщина, сложением напоминавшая того пьяного докера, чье тело осталось на улице. Она выглянула наружу, придерживая дверь:
– Я уже говорила тебе, больше нету…
Она осеклась, увидев двух офицеров в полной форме, но потом открыла дверь, приглашая их войти. На лице у нее красовались свежие синяки, в свете свечи выглядевшие жутковато.
– Мэйи Халморк? – спросил Ларон, имитируя ее грубоватый говор.
– Ну, только если вы к муженьку, так его-то и нету.
Ларон поднял к ее лицу кошелек мертвеца:
– У твоего муженька только что отказали оба сердца, – произнес он торжественно.
– Чего отказало?
– Он даже не понял, кто нанес ему удар, – Ровал постарался объяснить ситуацию более доходчиво.
– Да его вечно кто-нибудь колотит. А потом он притаскивается домой и колотит меня.
– Примите соболезнования в связи с его смертью, – уточнил Ларон.
Внезапно осознав смысл их слов, вдова Халморка упала в обморок. Ларон едва успел подхватить ее и с трудом подтащил к небольшому очагу, выложенному грубым камнем и отгороженному убогой решеткой. В комнату протиснулись пятеро ребятишек в латаных-перелатаных ночных рубашках, они с испугом наблюдали, как Ларон поднес к самому носу Мэйи маленький пузырек с остро пахнущим веществом. Она пришла в себя резко, словно по телу ее прошла судорога, а потом женщина разразилась стонами и рыданиями, раскачиваясь из стороны в сторону, снова и снова повторяя имя покойного мужа. Ровал протянул ей платок.
– Ваш отец умер, – объявил Ларон детям, когда стало ясно, что овдовевшая особа не способна произнести что-либо внятное.
– О-о-о-о… обещаете? – выдохнул мальчик лет пяти.
В то же время девочка лет четырнадцати мрачно улыбнулась, но поспешила прикрыть рот рукой.
– А можно поесть? – поинтересовался тощий мальчик лет одиннадцати. И тут же все дети стремительно развернулись и поспешили на кухню.
– Это вам на похороны вашего столь горячо оплакиваемого мужа, – сказал Ларон, вынув из кошелька дюжину серебряных крон и положив их на стол.
Ровал секунду поколебался и добавил еще две кроны:
– А теперь нам и в самом деле пора идти.
– Вы настоящие джентльмены, – хлюпнула носом вдова. – Вы очень, очень добры.
Офицеры надели треугольные шляпы, которые они вежливо сняли, входя в дом, поклонились и покинули семейство, которому предстояло разобраться с тем, что оно потеряло.
– Что все это значит? – спросил Ровал, когда они торопливо шли прочь от дома.
– Халморк пропивал весь свой заработок, – пояснил Ларон. – Жена занимается стиркой, чтобы оплатить жилье и еду. С этого дня семья станет питаться лучше и жить будет в мире.