Путешествие на берег Маклая
Шрифт:
Туземцы знают, убеждены, что Маклай не скажет неправды; их пословица «Баллал Маклай худи» (слово Маклая одно) не должна быть изменена и на этот раз. Поэтому сказать «нет» – нельзя, тем более что, пожалуй, завтра или через несколько дней какая-нибудь случайность может показать туземцам, что Маклай сказал неправду. Скажи я «да», я поколеблю сам значительно свою репутацию, которая особенно важна для меня именно теперь, через несколько дней после запрещения войны.
Эти соображения промелькнули гораздо скорее, нежели я пишу эти строки. Чтобы иметь время обдумать ответ, я встал и прошелся вдоль буамбрамры, смотря вверх, как бы ища чего-то (собственно, я искал ответа). Косые лучи солнца освещали все предметы, висящие под крышей; от черепов рыб и челюстей свиней мой взгляд перешел к коллекции разного оружия, прикрепленного ниже над барлой; [59] там были луки, стрелы и несколько копий разной формы.
59
У
Мой взгляд остановился на одном из них, толстом и хорошо заостренном. Я нашел мой ответ. Сняв со стены именно это, тяжелое и острое копье, которое, метко брошенное, могло причинить неминуемую смерть, я подошел к Саулу, стоявшему посреди буамбрамры и следившему за моими движениями. Я подал ему копье, отошел на несколько шагов и остановился против него.
Я снял шляпу, широкие поля которой закрывали мое лицо; я хотел, чтобы туземцы могли по выражению моего лица видеть, что Маклай не шутит и не моргнет, что бы ни случилось. Я сказал тогда: «Посмотри, может ли Маклай умереть». Недоумевавший Саул хотя и понял смысл моего предложения, но даже не поднял копья и первый заговорил: «Арен, арен!» (нет, нет!).
Между тем, некоторые из присутствовавших бросились ко мне, как бы желая заслонить меня своим телом от копья Саула. Простояв еще несколько времени перед Саулом в ожидании и назвал его даже шутливым тоном «бабой», я сел между туземцами, которые говорили все зараз. Ответ оказался удовлетворительным, так как после этого случая никто не спрашивал меня: «Могу ли я умереть?»
Сентябрь
Мун в Богати.
Привезенные семена, посеянные на плантациях туземцев, хорошо растут.
Крокодилы часто переплывают большие расстояния залива.
Октябрь
Похороны Танока в Гумбу. Люди Горенду, действительно, думают выселиться.
Ноябрь
Недобросовестность моих людей, которые крадут вещи для обмена с туземцами. Не будучи в хороших отношениях друг с другом, один день М. приходит сказать, что С. крадет, на другой – С. показывает, что М. обкрадывает.
6 ноября
Приход шхуны «Flower of Iarrow».
9 ноября
Смерть и похороны матроса Абу.
10 ноября
Около 6 часов вечера подняли якорь. Оставил много вещей в доме, который я запер и предоставил охранять людям Бонгу. [60]
О ВТОРОМ ПРЕБЫВАНИИ НА БЕРЕГУ МАКЛАЯ В НОВОЙ ГВИНЕЕ (от июня 1876 по ноябрь 1877)
Омоем третьем посещении Новой Гвинеи могу сказать, во-первых, что оно не сопровождалось такими помехами, какие приключились при второй экспедиции (на Берег Ковиай в 1874 г.), и, во-вторых, что, сообразно с моим наперед обдуманным планом, оно составляет во всех отношениях продолжение исследований, начатых во время первого пребывания на этом берегу в 1871–1872 годах.
60
Напечатано: 1) «Путешествия», 1923, стр. 491–552; 2) «Путешествия», т. I, 1941, стр. 163–198. На момент первой публикации копия рукописи хранилась в Институте этнографии Академии Наук СССР (Ленинград). – Ред.
Мой отъезд в декабре 1872 г. был слишком неожиданным, чтобы не пришлось оставить многих значительных пробелов в предпринятых работах; и если я согласился на отъезд, то это было только вследствие принятого мною уже тогда решения вернуться со временем на этот берег и дополнить, сколько возможно, все то, что приходилось оставить начатым и отчасти едва затронутым.
Направленный местными условиями при первом посещения Новой Гвинеи, главным образом, на исследования по антропологии и предоставив ее задачам указать мне направление пути при последующих путешествиях (при второй экспедиции в Новую Гвинею, путешествии на Малайском полуострове), я и на этот раз остался ей верным.
Предпринимая путешествие, я намеревался посетить несколько местностей и, выбрав одну из них, остаться в ней долее. Но впоследствии мне казалось, помимо других причин [61] , вернее и целесообразнее не поддаться на приманку новизны, а, вернувшись сюда, на берег Маклая, продолжать и дополнять начатое.
Пересмотр перед отъездом из Явы (в
61
Причины эти изложены в моем письме князю Ал. Ал. Мещерскому, которого перевод находится в одном из номеров итальянского журнала «Cosmos» за 1877 год (см. стр. 309–324 настоящего издания. – Ред.).
62
N. N. Мiсluсhо-Мас1ау. Еthnologische Bemerkungen "uber die Papuas der Maclay-K"uste in Neu-Guinea II, напечатанное в Natuurkundig Tjidschrift, Batavia, 1876. Я отдал тогда в печать этот 2-й выпуск замечаний, потому что не знал, сколько времени я останусь в Новой Гвинее и даже придется ли мне вернуться.
Возвращаясь на берег Маклая, я уже не имел в виду предпринять дальней экскурсии во внутрь страны. Этот проект, несмотря на всю его заманчивость, я устранил еще при отъезде из программы моей деятельности 1876—1877-х годов, полагая, что и без такой экскурсии мне остается немало дела по дополнению неоконченного и неясного в прежних моих работах; к тому же, приобретение запасов и снарядов разного рода, наем необходимого контингента людей потребовали бы значительных расходов, средствами для покрытия которых я не располагал в то время.
К тому же, эти люди, совершенно необходимые для дальней экспедиции во внутрь страны, [63] были бы мне совершенно не нужны при продолжительном пребывании в Новой Гвинее и составляли бы даже в последнем случае положительное бремя. Не только их пропитание представляло бы затруднение, но даже сомнительно, что они ужились бы мирно с туземцами; во всяком случае, потребовались бы постоянный надзор за ними и разбирательство вероятных частых ссор между ними самими и между ними и туземцами. На все это пришлось бы жертвовать время, с которым европеец в этой интересной, но нездоровой стране должен обходиться весьма и весьма экономно.
63
Прислуга при такой экспедиции должна быть набрана не из туземцев этого берега по многим причинам, из коих главные: во 1-х, постоянные войны между деревнями, большая раздробленность населения, отсутствие безопасности в чужих деревнях, что делает туземцев весьма боязливыми вне собственной территории, или участка ближайшей дружественной деревни; во 2-х, их припасы (таро, ямс и т. п.) слишком неудобопереносимы (громоздки) и тяжелы при пешеходных экспедициях, а они не хотят заменить свою традиционную пищу другою (напр., рисом и т. п.); в 3-х, туземцы моего берега, не имевшие сношений с белыми и по своему общественному устройству не имеющие понятия об отношениях слуги к господину, весьма неясно усваивают условия договоров, почему всякая дисциплина, необходимая при дальней экспедиции в страну с незнакомым населением, весьма затруднительна, даже почти невозможна; наконец, в 4-х, здесь семейные связи очень препятствуют набору людей, которые даже в последний момент могут поддаться просьбам, увещаниям, слезам матери, жены, детей и т. п.
С другой стороны, ватага слуг, окружающая путешественника, составляющая как бы живой забор, часто мешает непосредственному наблюдению им туземцев, нередко значительно влияет на сношения с последними, не говоря уже о том, что, внося при случае посторонний элемент в процесс мышления и во взгляды туземцев, запутывает и искажает сведения об их обычаях и воззрениях, которые при знании языка возможно получать непосредственно от них самих. [64]
Взятые мною три человека прислуги достаточно освобождали меня от докучных забот ежедневной жизни, а мое помещение в Бугарломе, [65] было настолько удобно, что я, отдыхая от небольших, несколькодневных, часто предпринимаемых экскурсий в окрестности, мог заниматься моими работами по сравнительной анатомии.
64
В доказательство каждого пункта я мог бы привести примеры из собственного опыта, но удерживаюсь, считая эти комментарии по своему объему здесь неуместными.
65
Бугарлом – туземное название места, где стоит мой домик.