Путешествие на берег Маклая
Шрифт:
Начну с перечня главных работ, которые занимали мое время.
Во 1-х, работы по антропологии [66] . Я занимался при случае антропологическими измерениями [67] , которые, вследствие недоверия и подозрительности папуасов, я не мог предпринять в 1871–1872 годах, но теперь, при старом знакомстве со мною, они не могли более отказывать мне и принуждены были побеждать свое отвращение к подобным, непонятным для них манипуляциям над их личностью.
66
Мое мнение об антропологических наблюдениях, которыми большинство путешественников принуждены ограничиваться, я сообщил в моем письме г-ну проф. Р. Вирхову, напечатанном в Sitzungsberichte der Berliner Gesellschaft f"ur Anthropologie, Ethnologie und Urgeschichte за март 1878 года.
67
По
Я увеличил также мою коллекцию дюжиною черепов, которые родственники умерших захотели предоставить мне; но, не желая злоупотребить доверием туземцев, был принужден оставить нетронутыми (иными словами, не украл) несколько, вероятно, полных скелетов, хотя знал, где они находятся; сами же туземцы не захотели понять моих весьма ясных намеков о том, что я желаю иметь скелеты.
Зная, что возможно добыть совершенно полные скелеты в разных госпиталях [68] , я не желал поколебать легкомысленным шагом добытое с большим трудом доверие папуасов. Отсутствие фотографической камеры весьма чувствовалось: эту работу приходилось отложить до третьего посещения берега моего имени.
68
Не только скелеты, но и все тело умерших меланезийцев, с немногими, впрочем, трудностями, можно получить иногда в госпиталях Нидерландских колоний в Австралии, Новой Каледонии и др.
Во 2-х, мое внимание было, главным образом, направлено на вопросы по этнологии, ибо я сознавал, что нахожусь вследствие многих обстоятельств в удобном положении для наблюдения несмешанного и изолированного племени.
Кроме знакомства с туземцами и обоюдного доверия, сознание ими того, что если я и оставлю опять на время этот берег, то впоследствии снова вернусь сюда, заставляет туземцев мало-помалу менее стесняться моим присутствием и не изменять, не стараться скрывать постоянно свои обычаи и насиловать свою обыкновенную maniere d’^etre [69] .
69
Эта скрытность, основанная на труднопреодолимой недоверчивости характера, может легко привести к ряду ошибочных наблюдений.
Немало помогает моему успеху в сохранении и укреплении доверия туземцев то, что я здесь единственный белый, который живет между ними; отсутствие других лишает туземцев мерила, которым они могли бы руководствоваться при оценке отношений к ним каждого белого в отдельности.
Но при всей обширности поля исследования, несмотря на все мое старание не упустить случая, чтобы познакомиться со всеми подробностями папуасской жизни, я должен сознаться, что мои успехи в этом отношении подвигаются крайне медленно. Кто имел случай поставить себе задачею наблюдение первобытного племени при ограниченном знании языка [70] , тот знает, как туго идет вперед работа, если, относясь критически к каждому так называемому «открытию», отбрасываешь весь хлам неполных, неточных и искаженных посторонним влиянием наблюдений… Выражение «шаг за шагом» весьма недостаточно выражает всю медленность этого движения.
70
Хотя я говорю по-папуасски порядочно, но во многих случаях мое знание оказывается все еще весьма ограниченным.
Расспросы у туземцев об их обычаях вследствие многих причин мало помогают, [71] так как приводят к ошибкам или к воображаемому разрешению вопросов. Единственный надежный путь – видеть все собственными глазами, а затем, отдавая себе отчет о виденном, надо быть настороже, чтобы полную картину обычая или обряда дало не воображение, а действительное впечатление наблюдения.
Мне даже кажется полезным быть еще осторожнее: следует удержаться при этом описании виденного от всякого рода гипотез, объяснений и т. п. Далее, для каждого обряда, церемонии, обычая требуется соответствующий предлог; но эти предлоги, как на зло наблюдателю, представляются в некоторых случаях очень и очень редко. [72]
71
Туземцы трудно или совершенно не могут понять цели, для которой мне хочется знать все эти подробности о их обычаях и обыденной жизни; убедясь,
72
Так, например, «мулум» (обряд обрезания) производится, сообразно с числом подрастающих мальчиков нескольких соседних деревень, один раз в 6 или 7 лет, так что вряд ли мне придется видеть собственными глазами эту операцию, сопряженную с очень многими церемониями.
Несмотря на установившиеся дружественные отношения с туземцами, я единственно мог лишь рассчитывать на случай; чтобы видеть что-нибудь, я должен был случайно заставать туземцев на месте действия. Предупреждение о моем прибытии или приказ призвать меня, когда случится то и то, когда будут делать это или другое, были часто достаточны, чтобы повлиять на всю процедуру обряда.
Опытом я пришел к результату, что лучшим образом действия с моей стороны, для того, чтобы узнать и увидеть что-либо в неискаженном виде из обычаев туземцев, состоит в том, что я принимаю относительно всего сюда относящегося вид полнейшего равнодушия; только таким образом мне удается узнать кое-что из их интимной жизни, не измененное скрытничанием и суеверным страхом…
Несмотря на это утомительное движение по полушагу вперед, иногда же целый шаг назад [73] , я продолжаю этот путь, подстерегая ежедневные и экстраординарные эпизоды жизни туземцев под видом полнейшего индифферентизма, иногда даже хитростью добываю по частям материал для их этнологии, поставив себе за правило верить единственно своим глазам и не поддаваться воображению.
Я тем более старался накоплять постоянно мои наблюдения в этом направлении именно потому, что эта сторона жизни скорее всего изменяется и исчезает, как только белый человек появляется между первобытными племенами.
73
Например, в том случае, когда, сделав из нескольких наблюдений слишком поспешный вывод, натыкаешься неожиданно на факт, который разрушает созданную теорию.
Я вошел не без намерения в некоторые подробности относительно способов, которыми я пользовался при собирании материалов по этнологии потому, чтобы показать, через какой фильтр критики с моей стороны проходили собираемые сведения, и чтобы дать понятие о количестве времени и внимания, которыми я должен был жертвовать для их получения.
Я старался как можно менее вмешиваться в дела туземцев, старался не изменять их обыкновений и обычаев; только в одном случае я изменял роль беспристрастного наблюдателя, и уже не раз с успехом употребил мое влияние для предупреждения войн между деревнями. Об этом несколько слов ниже.
В 3-х. Я мог более удобно заниматься здесь сравнительно-анатомическими работами, чем на Гарагаси [74] , где был очень затруднен теснотою помещения и образом моей тогдашней жизни, поглощаемой старанием сблизиться с туземцами, заботою о продовольствии охотою, терпел от недостатка в прислуге и т. п.
В этой сфере работы мое внимание сосредоточено, главным образом, на продолжении моих исследований по сравнительной анатомии мозга позвоночных и некоторых дополнениях по анатомии сумчатых. Не время и не обстановка мешали этим занятиям, а сравнительная редкость материала.
74
Туземное название мыска, где стояла моя хижина в 1871–1872 гг.
В 4-х. На метеорологические наблюдения было обращено должное внимание, и их результаты составят дополнение и проверку 15-месячных наблюдений 1871–1872 гг. Разумеется, пробелами остаются дни, посвященные на экскурсии. Термометры и оба анероида были проверены в метеорологической обсерватории в Батавии перед отъездом.
После этого обзора предметов моих занятий скажу несколько слов о более интересных экскурсиях, которые мне удалось совершить. Если, как сказал вначале, я не имел средств предпринять большое странствие вовнутрь страны, то от небольших экскурсий по окрестностям я не отказывался. Я начал их посещением многих деревень, которые по случаю войн между туземцами или по своей отдаленности мне были недоступны в 1871–1872 годах.