Путешествие на "Брендане"
Шрифт:
Тем временем мы извлекали пользу из уроков, преподанных штормом. Первым делом надо было сместить вперед водяной балласт, чтобы нос "Брендана" опустился и лучше входил в воду, а корма скорее поднималась на попутной волне. Затем Ролф принялся наводить порядок на камбузе, расположенном сразу за главной кабиной. До сих пор эта часть лодки сильно смахивала на средневековую мусорную кучу. Каждый раз, когда кто-нибудь пробирался к рулевому веслу, резиновый сапог сминал кружку или давил подмокшие ингредиенты очередной трапезы. Вооружившись бечевкой и дощечками, Ролф ловко смастерил шкаф для провизии и две полки, где можно было безбоязненно хранить дневные порции чая, кофе и сахара. Бечевку вместо гвоздей или шурупов он использовал потому, что гибкий корпус "Брендана" не признавал никаких жестких креплений.
Тридцатого мая во второй половине дня, с началом отлива, "Риэлт Фанад" ("Звезда Фанада") Дана Фрейла отбуксировал "Брендан" туда, где рыбаки пришли нам на выручку. Снова царил почти полный штиль, и "Брендан" застыл на месте в ожидании ветра. Но теперь на борту было совсем другое настроение. Команда отдохнула и набралась сил, и мы тщательно осмыслили пережитое во время шторма. "Брендан" выдержал бурю, которая разбила бы вдребезги и потопила менее прочную конструкцию. Наша лодка убедительно показала, что вполне способна благополучно одолеть бурные волны и сильный ветер. А потому наша вера в "Брендана" и в свои собственные силы заметно окрепла. Об удобствах говорить не приходилось, и управлять "Бренданом" было чрезвычайно трудно. Фактически при такой малочисленной команде это было все равно что лететь на воздушном шаре. Снялся с якоря — иди туда, куда влекут тебя ветры и течения. Возможности влиять на курс были очень малы, и при встречном ветре оставалось только держаться и ждать перемены к лучшему. Словом, мы начинали постигать, каково было средневековому мореплавателю, оказавшемуся во власти ветра и волн и вооруженному лишь терпением и верой.
Уверенность воодушевила экипаж, и, как-только па другое утро подул ровный сильный ветер, Джордж, поскольку мы изменили центровку балласта, убедил нас проверить новые аллюры "Брендана". По его команде мы маневрировали парусами, и "Брендан", приводясь к ветру, развивал неплохой ход. Лодку по прежнему сносило по поверхности моря, так что нельзя было утверждать, что мы идем против ветра. Но и вперед мы продвигались отменно и, вместо того чтобы уходить по ветру от волн, шли параллельно им, легко переваливая через гребни. Весь этот день мы выдерживали северо-западный курс, направляясь в сторону Шотландии, и нас не обескуражила случайная волна, которая обрушилась прямо в лодку. Непривычно было, неся рулевую вахту, смотреть, как широкая ясеневая лопасть быстро рассекает воду, и ощущать, как чутко кожаная лодка отзывается на малейший поворот румпеля. Наконец то, говорил я себе, "Брендан" идет по настоящему. Он громоздковат, это правда, но все же ведет себя как настоящий парусник.
Трах. Мои размышления разом были нарушены — деревянная грота рея сорвалась и со стуком упала, сминая хлопающий парус. Льняной трос, поддерживающий рею, лопнул, и рея с гротом совершили свободный полет. Окажись кто-нибудь под ними, ему пришлось бы худо. Теперь же Джордж живо вскарабкался на мачту, словно обезьянка на шест, пропустил через рым новый трос, мы подняли парус и опять заскользили по волнам. Уолис, родичи которого не одно поколение были связаны с льнопрядением, осмотрел растрепанные концы лопнувшего фала и скроил презрительную мину.
— Жуткая дрянь. Неудивительно, что лопнул. В прядях полно мусора. Где вы такие раздобыли?
— А других и не было, — ответил я. — Льняной трос практически невозможно добыть, пришлось брать единственный образец, какой мне предложили. С самого старта маемся, особенно тяжело досталось нам во время шторма, каждые два три часа сращивали лопнувшие тросы.
— Постараемся раздобыть что-нибудь получше, — сказал Уолис. — Я свяжусь с друзьями, которые работают в этой отрасли, и мы посмотрим, что можно сделать. "Брендан" заслуживает лучшего материала, чем это дерьмо.
На второй день после выхода из Балихориски мы утром подошли к острову Айона. Три часа хорошей работы веслами — и перед нами открылся Мартирс Бэй (бухта Мучеников), где тысячу лет назад шайка норманнов зверски убила тридцать монахов Айонского монастыря и оставила трупы гнить на береговом песке. До той поры Айона был жемчужиной ирландских заморских миссий. В 563 году сюда приплыл из Ирландии на своей карре святой Колумба. Бухта, где он впервые ступил на землю острова, по сей день называется Порт на Карра. По преданию, Колумба велел своим спутникам закопать лодку в землю, чтобы не было соблазна возвратиться на родину. Под его твердым руководством ирландские монахи учредили на острове один из важнейших кельтских монастырей во всей Европе. Айона сыграл роль трамплина для христианизации Северной Британии, направляя миссионеров на запад и север Шотландии и на север Англии. Повсеместно Колумба и его преемники основывали дочерние монастыри по образцу первого, айонского. Но затем появились норманны. Айона подвергся нападениям в 795 году, затем в 802 и 806 годах. Повторные набеги вынудили монахов покинуть остров и вернуться в Ирландию, где они, в частности, создали знаменитую "Книгу из Келлса" — первый известный нам перевод евангелия на гэльский язык.
В наши дни на Айоне тоже есть аббатство. Оно построено поверх развалин бенедиктинского монастыря, основанного здесь в X веке, и служит обителью айонской религиозной общины, насчитывающей около 130 членов, сторонников объединенной церкви. Община включает англиканцев, баптистов и католиков, действующих за границей и в промышленных городах Великобритании. Каждый год члены общины стараются по возможности собраться на Айоне, чтобы провести неделю в уединении и затем с новыми силами предаться миссионерской деятельности.
Общинный староста любезно предложил команде "Брендана" отобедать в трапезной монастыря и после трапезы преподнес нам на память о визите маленькую копию замечательного ирландского кольчатого креста XV века, известного под названием "Крест св. Мартина", который стоит у врат монастыря. Подходящий подарок, если учесть, что на парусах "Брендана" тоже был изображен крест св. Мартина.
Сверх того в Айоне наша команда пополнилась новым членом взамен Уолиса Кларка, который должен был возвращаться на работу после затянувшегося уик-энда. Не успел Уолис отбыть с острова на маленьком пароме, как в Мартирс Бэй вошел сильно потрепанный парусник с голубым корпусом, а час спустя на берегу ко мне подошел человек весьма причудливой внешности.
— Слушайте — начал он возбужденно, — это вы шкипер той диковинной лодки? Слушайте, это же здорово Мне сказали, что вы ищете человека для своей команды.
— Да, ищу, — осторожно ответил я, рассматривая незнакомца.
Высокий сухопарый мужчина длинные волосы упорно спадали ему на глаза, и он убирал их нервным движением руки. Наиболее выдающейся чертой лица был похожий на клюв крупный нос, который вместе с непрестанно взмахивающими, на редкость длинными руками придавал незнакомцу сходство с хищной морской птицей. Еще примечательнее было его одеяние. На голове — армейский берет торс облачен в поношенный морской свитер, достающий до самых колен на обтрепанных джинсах вышиты суда, цветы и звери. Ниже джинсов — ни носков, ни ботинок, ни сапог, только голые ступни, и он явно не задумывался над тем, что стоит в ледяной воде. Впечатляющая картина
— Я капитан вон той голубой яхты, — торопливо продолжал этот фантом, сопровождая свои слова широким жестом, — Мы совершаем рейсы по Гебридам. Но я хотел бы присоединиться к вам, если вы согласны.
— А как же ваше судно? — спросил я. — Что будет с ним? И с теми, кто вас зафрахтовал?
Я живо представил себе несчастных туристов, брошенных на произвол судьбы этим сумасбродом.
— Все будет в порядке, — ответил он. — У меня есть два брата. Они могут поработать лето за меня. — И, словно вспомнив, что не спросил самого главного, он добавил: — Да, кстати, куда вы собрались идти на этой лодке? Вот так в порыве разудалого энтузиазма нагрянул Идэн Кэнил и вскоре стал нашим штатным остряком и живчиком. Неунывающий Идэн явился желанным пополнением нашего экипажа. Бесшабашный по природе, он без оглядки мчался по жизни от одной переделки к другой. Идэн умел управляться с парусами и рулем, не боялся ни сырости, ни холода и — к моей великой радости — не возражал против того, чтобы разделить со мной обязанности кока. Фактически единственным его существенным пороком, который проявился в ближайшие недели, был чудовищный и ненасытный аппетит. Его голод не признавал никакой дисциплины. Идэн готов был есть что угодно и в любом объеме, и мы быстро убедились, что оставлять что-нибудь в миске на потом опасно. Прожорливость и привычка размахивать длинными руками обеспечили Идэну прозвище Олуша в честь его пернатого родича, чья ненасытность породила не одну легенду.