Путешествие на "Брендане"
Шрифт:
Только этого не хватало "Брендану", сказал я себе, чтобы какой-нибудь чесоточный кит надумал хорошенько поскрестись о кожаную обшивку. Чего доброго, еще и опрокинет нас.
Тем не менее, когда мы вышли в море, никто из команды "Брендана", даже Трондур, который знал толк в китах и китобойном промысле, не был готов к тому, что случилось на самом деле. Изо дня в день нас навещали киты, когда поодиночке, когда группами. В этом было что-то мистическое. Обстоятельства всегда одни и те же: если ветер и море вели себя тихо, можно было не сомневаться, что рядом с лодкой появятся киты. Всплывут из пучины на поверхность, пыхтя и пуская фонтаны, и с полчаса или больше будут ходить поблизости. Чем то "Брендан" притягивал китов. Трондур в жизни не видел ничего подобного. Можно было подумать, что "Брендан" вызывает у этих великанов такой же восторг, какой они у нас. И даже когда они подходили совсем близко, мы смотрели на них скорее с симпатией, чем с опаской. И вот что примечательно: в зоне судоходства при появлении судов киты уходили под воду, вероятно испуганные звуком машины. А стоило судам удалиться, как они вновь начинали плавать и плескаться вокруг "Брендана", который тоже мирно бултыхался в холодной воде.
Первый день китовых визитов был особенно увлекательным из-за новизны впечатлений. Часа через два после того, как мы увидели первого кита — вероятно, это был крупный финвал, — Идэн помогал Трондуру закреплять на мачте водонепроницаемую манжету, чтобы вода не просачивалась в укрытие. Балансируя на планшире, он поглядел вниз и вдруг закричал:
— Ух ты, посмотрите. Дельфины под лодкой. Нет, не дельфины — это киты, целое стадо прямо под нами.
Мы метнулись к борту. В этот момент послышалось явственное пыхтение, и у самых ног Идэна, в каком-нибудь метре, всколыхнув поверхность воды, вынырнул характерный черный плавник и заблестела, словно лаковый ботинок, спина небольшого кита. А в толще под ним причудливо переплетались широкие движущиеся тени — киты один за другим плавно скользили под нашим кожаным корпусом, множество туш менялись местами, перемещаясь вверх и вниз. В каких-нибудь двух метрах ниже днища нас сопровождал живой эскорт морских млекопитающих. Китов был не один десяток, а еще мы различили белые блики на брюхе двух дельфинов, которые явно шли вместе с китами, словно разведчики. Затем вся компания начала всплывать рядом с лодкой. По десяти пятнадцати животных появлялись в одно время на поверхности, наполняя воздух сопением и пыхтением, и вновь уходили под воду, уступая место другим участникам причудливого морского балета.
— Гринды! Гринды! — Всегда такой флегматичный Трондур чуть не прыгал от восторга.
Да, это были гринды, относительно мелкие представители китообразных, хотя самые крупные были длиной с половину "Брендана", а весили, наверное, столько же, сколько вся наша лодка. Они совсем не боялись и двигались очень медленно. Трондур взял кусок своего любимого китового жира и показал нам.
— Гринда, — объяснил он. — Очень вкусно.
— Слава богу, что ты не захватил гарпун, — отозвался Идэн, — не то закормил бы нас гриндой.
— Или нас тащил бы на буксире Моби Дик, — добавил Артур.
По нашим подсчетам, в этом стаде было от ста до ста сорока китов. А позже в тот же день поблизости всплыл другой, очень крупный, кит, и, глядя, как этот исполин (мы не смогли определить вид) идет прямо к "Брендану", гоня перед собой изрядную носовую волну, я всерьез задумался над историей о святом Брендане и ките. На первый взгляд мысль о том, что кто-то мог причалить к спине спящего кита, приняв его за остров, звучала абсурдом, морской небылицей. В "Плавании" говорится, что монахи развели костер, собираясь приготовить пищу, но разбуженный жаром кит вдруг тронулся с места. Монахи закричали от испуга, бросились обратно в свою кожаную лодку, а кит удалился, неся огонь на спине, словно маяк.
Встречи "Брендана" с китами дали нам повод взглянуть иначе на эту историю. Было совершенно очевидно, что заштилевшая в этих северных широтах кожаная лодка чем то привлекала китов. Без преувеличения можно сказать, что в ней было для них что-то притягательное. И ведь это происходило в XX веке, когда популяции китообразных прискорбно сократились, — так какую картину можно было наблюдать в V или VI веках? Вероятно, в ту пору вокруг Фареров, Исландии и Гренландии водилось куда больше китов, которые приходили кормиться у рыбных банок или собирать обильный урожай планктона и рачков в местах соединения течений. Недаром в старинных лоциях викингов встреча с китами между Фарерами и Исландией числилась в ряду таких же надежных ориентиров, как появление определенного острова или мыса. Надо думать, на ирландских монахов, бесшумно плывущих через кормовые угодья незнакомых с лодками и людьми огромных миролюбивых животных, которые благодаря своим габаритам чувствовали себя в полной безопасности, киты производили куда более сильное впечатление, чем на нас. До этого дня я как-то упускал из виду, что кожаные лодки ирландцев — самые первые суда, встреченные китами в этих водах. Ирландских священников можно было бы сравнить с исследователем, который впервые вторгается в девственный лес и встречает непуганых любопытных животных, совсем не знающих человека. Если добавить к этому обилие китообразных тысячу лет назад, их любопытство, засвидетельствованное нами на "Брендане", и тот факт, что финвалы не прочь поскрестись о лодку, нет ничего удивительного в том, что пораженные увиденным монахи привезли домой истории о чудовищах, об огромных морских тварях и столкновениях лодки с животными. И получается, если учесть наш собственный, пусть не столь яркий, опыт, что китовые сюжеты в "Плавании" скорее усиливают, нежели умаляют, реализм средневекового текста.
Правда, не все морские чудовища в "Плавании" ведут себя миролюбиво. Покинув Овечий остров и Птичий рай, карра святого Брендана подверглась нападению огромного животного, которое гнало перед собой носовую волну и исторгало ноздрями пар. Зверь явно приготовился сожрать лодку, но в последний миг с другой стороны появилось другое чудовище и набросилось на него. Завязалась яростная схватка, первый зверь был убит, его туша всплыла и была прибита к берегу, где монахи потом обнаружили ее и поживились мясом.
Седьмого июля я убедился, что и этот эпизод можно объяснить. Выдался еще один типичный "китовый" день. "Брендан" заштилел на плавной лоснящейся зыби под серой облачностью, которая сливалась с оловянным морем у горизонта. Трондур, наделенный почти сверхъестественным чутьем на китов, сидел на кормовой банке, спокойно рисуя в своем блокноте. Внезапно он поднял голову и с необычной для него настороженностью посмотрел на север. Мы а это время были заняты своими делами, однако напряжение Трондура передалось нам, и взгляды всей команды обратились на него. Издалека донесся чуть слышный звук китового выдоха. Трондур уже стоял на ногах и всматривался, затенив ладонью глаза от света.
— Спекхюггер, — коротко молвил он по-фарерски, предоставляя нам догадываться, что это значит.
— Спекхюггер, — повторил Трондур, затем перешел на английский: — Мы на Фарерах не любим этого кита. Он не такой уж большой, но у него большие…
Не найдя нужного слова, Трондур открыл рот пошире и показал на свои зубы. Для полной ясности он быстрыми движениями угольного карандаша начертил в блокноте контуры кита.
Одного взгляда на рисунок было довольно. Трондур изобразил характерный силуэт касатки с пегими боками, которую англичане называют "кит убийца". Не скажу, чтобы это было для меня полной неожиданностью. Замышляя это плавание, я с самого начала вдоволь наслушался шуток и острот по поводу акул и китов убийц. Ловцы акул из Кортмакшерри в графстве Корк, где у меня есть дом, весело отмечали, что кожа "Брендана" придется по вкусу акулам, привлеченным к лодке весьма аппетитным — для них — ароматом шерстяного воска. "Да за вами через весь океан такой след потянется, не хуже кровяного", — острили они. Лично я не страшился встреч с акулами, тем более так далеко на севере, зато касаток со счетов не сбрасывал. За последние несколько лет документально отмечен не один случай, когда яхты тонули из-за пробоин в корпусе, учиненных касатками. Годом раньше большая гоночная яхта подверглась нападению касаток у берегов Бразилии. Никто не может объяснить, чем вызваны такие атаки — ведь корпус из металла или стеклопластика отнюдь не съедобен. Другое дело "Брендан". Касатка — хищник, и кто поручится, что кожаная обшивка "Брендана" не покажется ей подходящей пищей. Волчий аппетит этого кита сочетается с мощными зубами — с каждой стороны верхней и нижней челюсти по десяти четырнадцати зубов толщиной до пяти сантиметров. Призванные хватать и терзать добычу, они вполне могли бы разорвать в клочья обшивку "Брендана". "Как указывает его название, — говорилось в маленьком справочнике о китообразных, полученном мной в Музее естественной истории, — кит убийца выделяется своей свирепостью это единственный представитель китообразных, который охотится на других теплокровных животных". Где то еще я прочитал, что в желудке одной касатки обнаружили остатки тринадцати тюленей. Известно также, что стаи голодных касаток нападают на более крупных китов и разрывают их на части. А ну как теперь они примут "Брендан" за лежащего на поверхности мертвого или раненого кита?
Трондур показал рукой. Точно: вдали над водой промелькнул тонкий черный плавник, и тут же до нас донесся свистящий выдох, затем еще один, и рука Трондура качнулась в другую сторону. Метрах в двухстах правее вынырнул второй плавник. Снова характерный звук, на этот раз сдвоенный. Я уже успел сориентироваться и, глядя еще дальше вправо, увидел два плавника.
— Четыре… нет, пять, — произнес поднявшийся рядом со мной Джордж.
— А вон и шестая — крикнул Артур.
Стая касаток шла курсом на юг классическим охотничьим строем, образуя шеренгу с просветами до двухсот метров, так что на каждую приходилось по фронту около четверти мили. Неудивительно, подумал я, что испанские моряки называют их "лобо дель мар" — волки моря. Охотничья организация касаток не уступает смертоносностью волчьей.
Вот они вновь погрузились и с громким сопением всплыли опять почти синхронно. В третий раз стая показалась достаточно близко, чтобы мы могли различить пять касаток поменьше и одну очень крупную это несомненно был самец, вожак. Он шел третьим с ближнего к нам края шеренги. Специалисты установили, что во время охоты самец управляет всеми движениями этих редкостно умных животных, и они послушно выполняют указания опытного вожака.
Продолжая следовать тем же курсом, стая, по моим расчетам, должна была пройти далеко за кормой "Брендана". Но тут самец обнаружил нас и пошел на разведку. Его плавник величественно развернулся и заскользил в нашу сторону. Мы с восхищением созерцали эту демонстрацию неспешной мощи. Выдох, рябь на воде, могучая туша вновь показалась, идя прямиком на "Брендан", затем погрузилась. Снова всплыл, вентилируя легкие еще до того, как обсохло дыхало, и вверх на метр с лишним взлетел фонтан пара и мелких брызг. Меньше полусотни метров разделяло нас, когда вожак показался опять, и мы хорошо рассмотрели могучую тушу взрослого кита убийцы. Он был на полтора два метра короче "Брендана", а по водоизмещению в три четыре раза больше. В отличие от других китов он выглядел весьма зловеще. Ничего похожего на тучных актеров в дельфинариях; устрашающий черно белый узор напоминал полосы тигра. Особенно грозное впечатление производил длинный, около двух метров, тонкий плавник, вспарывавший воду всякий раз, когда вожак всплывал. Изогнутый назад, с заостренным концом, он походил скорее на акулий, чем на китовый, и над водой склонялся набок от собственного веса. Ни дать ни взять приспущенное острое крыло истребителя бомбардировщика на летной полосе…