Путешествие на "Брендане"
Шрифт:
Весь этот день, 18 июня, мы были настолько заняты борьбой с паком, что некогда было толком поесть. В полдень Трондур сварил жидкую кашу, которую мы хлебали в промежутках между авралами, попозже урвали время, чтобы выпить по две кружки кофе. Завтрак пропал — я обнаружил свою миску с холодной овсянкой уже во время вечернего чая. Она стояла нетронутая, надежно спрятанная под банкой.
При всем том окружающая нас картина была не лишена величия и красоты. Льды распадались на тысячи причудливых обломков самого различного размера, насколько хватал глаз, море пестрело глубокосидящими столбами и кубами. И удивительные краски — матово-белые грани, темная зелень подводных выступов, прозрачные пятна величиной с иллюминатор,
— Первый сорт, — усмехнулся он. — Подайте виски.
По окраске льда можно было судить о степени его опасности. Наименее опасен прозрачный лед на последней стадии таяния. Его толща была испещрена пузырьками воздуха, так что верхний слой крошился при столкновении с корпусом "Брендана", смягчая удар. Единственный минус: эти льдины сидели так низко в воде, что трудно вовремя обнаружить. То же можно сказать о большинстве крупных обломков айсбергов — над поверхностью выступала лишь малая часть, обычно только и видно, что невинно покачивающийся на волне приплюснутый лоснящийся матово-белый купол. Но под водой скрывалась подчас вращаемая течением, огромная, грозная глыба, способная нанести страшный удар маленькой лодке. Белоснежные плоские льдины, хоть и были тоньше и легче, отличались склонностью выстраиваться вереницей, преграждая нам путь. Оставалось лишь идти вдоль этого строя в надежде отыскать какой-нибудь просвет и скользнуть через него. Тут требовались точный глаз, сноровка и немалая толика счастья, чтобы просвет открылся в нужное мгновение. Обычно "Брендан" благополучно пробирался через такое препятствие, но случалось въехать носом на льдину. И качаемся так несколько секунд, пока ветер не нажмет на корму и не столкнет "Брендан" обратно на воду, так что лодка может продолжать свои пируэты в необычном ледовом балете.
— Проследить за нами во льдах очень просто, — заметил: Артур. — Знай держи на примете пятна смазки, оставленные на льдинах у нас в кильватере.
Два цвета заставляли нас быть особенно настороже: темная зелень подводных выступов, грозивших долбануть "Брендан" снизу, когда он проплывал над ними, и алмазно-белые и голубые переливы обломков очень старого льда, образованного много лет назад в Гренландии и на Баффиновой Земле, где выпадающий снег слеживается, становясь глетчерным льдом, который сползает к берегу и, в конце концов, выметывает в море айсберги. Эти льдины были почти не тронуты таянием, их острые и твердые грани совсем не располагали к общению.
Глухой удар… скользящее касание… финт в сторону, бросок к просвету… Не думать о тонком слое кож, отделяющих тебя от ледяного моря, не думать о бесчисленных стежках, подверженных постоянному трению о льдины, осаждающие борта "Брендана", отражать выпады противника баграми. Рули вправо, рули влево, ищи свободное пространств между льдинами впереди, прикидывай, рассчитывай. Ветер, снос, течение, подвижки льда. Час за часом продолжалось это испытание, пока уже в сумерках, по-прежнему при крепком ветре, льды не начали вроде бы редеть. На этот раз было похоже, что мы на самом деле приближаемся к границе пака.
И тут нам изменило "бренданово везение".
Проходя через ожерелье из льдин, мы уже приметили впереди относительно чистую воду, когда две большие льдины решили сомкнуться и закрыть просвет, в котором находился "Брендан". Карра как-то странно вздрогнула, очутившись в зажиме. Не очень приятное ощущение, которое мы, однако, тут же забыли, озабоченные тем, как выбраться из тисков. К счастью, льдины малость раздвинулись, позволив "Брендану" перевалить через подводный выступ и вырвать рея на свободу. Пять минут спустя я услышал плеск около ящика с керогазом и поглядел вниз. По настилу бежала морская вода. Лодка дала течь. Где-то в корпусе пробоина.
Сейчас было не до того, чтобы заниматься ею. Первым делом надо выбраться из пака, пока не спустилась темнота и еще можно как-то ориентироваться. Иначе может повториться вчерашняя картина, когда мы бодали льдины впотьмах.
— Один человек — на помпу, второй — на руль, третьему — маневрировать передним парусом, четвертому — отдыхать — скомандовал я.
Еще два часа длился поединок с паком, наконец пошла относительно чистая вода, и мы уже вольнее маневрировали между льдинами, подняв грот со взятыми рифами. Рулевому по-прежнему надлежало быть начеку, но передний парус уже не нуждался в присмотре, и после двадцати четырех часов напряженной работы мы могли восстановить обычный распорядок с двумя вахтенными. Опасность того, что люди выбьются из сил, тревожила меня не меньше, чем риск, что не выдержит поврежденная лодка.
— Ночью все равно не справимся с течью, — объявил я. — В темноте отыскивать пробоину и пытаться ее заделать — пустое занятие. К тому же все мы слишком измотаны. Вот только необходимо определить размеры течи. А потому каждой вахте нужно будет регулярно работать помпой и подсчитывать, сколько качков уходит на то, чтобы полностью осушить трюм. Будем хоть знать, не растет ли пробоина. Если лопнул какой то из швов, могут и дальше распускаться стежки, и течь усилится.
Трондур пощупал кожу на планшире:
— Мне кажется, лед порвал шов, — спокойно произнес он.
— Вполне возможно, — ответил я, — но полной уверенности у нас нет. Стало быть, нужна проверка.
— Ладно, — весело отозвался Артур. — На то и правая рука, чтобы воду качать. Наша вахта, Трондур, так я уж лучше сразу примусь за дело.
И он полез вперед к трюмной помпе. Самое время: пока мы разговаривали, уровень воды над настилом заметно вы рос. Вода плескалась вокруг наших сапог еще немного — и зальет кабину…
Тук, тук, тук. Тридцать пять минут непрерывной работы ушло на то, чтобы осушить трюм. Он был хоть и мелкий, но широкий, так что воды набралось немало. Через четверть часа она поднялась на прежний уровень и продолжала прибывать. Тук, тук, тук.
— Сколько всего качков уходит, чтобы все откачать? — спросил я.
— Две тысячи, — пробурчал Артур, устало опускаясь на банку.
Я быстро подсчитал в уме. Две тысячи качков в час нам по силам — до поры до времени. Один вахтенный — на руле, второй откачивает воду, держа "Брендан" на плаву. Но этот распорядок будет действовать, пока мы не выбьемся из сил. Или — что вероятнее — пока опять не испортится погода и нас начнут захлестывать волны. Тогда нас не хватит на то, чтобы достаточно быстро осушать трюм. Как будем выкарабкиваться?.. Уходя от пака в море, "Брендан" очутился в двухстах милях от суши, причем ближайшая земля — редко населенное побережье Лабрадора, откуда особо помощи не жди… Дул крепкий ветер, волнение уже не гасилось льдами, и вокруг нас опять курчавились высокие гребни. Да и ледовая опасность не совсем миновала. То и дело во мраке можно было различить большие глыбы, упорно не желающие таять.
— До рассвета шесть часов, — объявил я. — Лучше побережем силы до утра и уж тогда займемся пробоиной. Вахтенным следует по очереди работать помпой, перерывов не делать. С сухим трюмом "Брендан" лежит выше на во де, нас будет меньше захлестывать.
Эта ночь физически была самой тяжелой за все плавание. О том, чтобы поспать или просто отдохнуть, не могло быть речи. Отстояв у руля полчаса, вахтенный шел работать помпой, едва успевая кивком приветствовать товарища, который устало пробирался на корму к румпелю, чтобы, всматриваясь в темноту, пытаться определить, что там белеется впереди — то ли грива бурлящего вала, то ли глыба льда на пути "Брендана".