Путешествие на Луну

Ле Фор Жорж

Михаил Васильевич улыбнулся и, положив руку на плечо своего собеседника, отвечал:

— Не беспокойтесь, друг мой. Разве вы не понимаете, что я беру с собой американца из мести Шарпу?.. Сам лично я презираю и ненавижу этого негодяя, но попадись он мне в руки, — я бы ему простил… А Фаренгейт… о, Фаренгейт не таков!.. Он будет мстить врагу вечно, преследуя его до самых отдаленных пустынь Луны, и это будет справедливым возмездием Шарпу за его двойное вероломство.

— Без сомнения, с этой точки зрения вы правы, профессор, — пробормотал неугомонный Сломка, — но

также справедливо и то, что вмешательство американца перевернёт вверх дном все ваши планы, столь хорошо задуманные. Одним человеком больше! — это легко только сказать.

— О, если вас беспокоит только это, то ваши опасения напрасны. Не забывайте, что наши каюты снабжены воздухом, водой и припасами в более, чем достаточном количестве.

— Гм!.. У этих янки, профессор, всегда ужаснейший аппетит, а лично у Фаренгейта желудок смело может считаться за двоих. Кроме того, его легкие могут в один чае поглотить по крайней мере кубический метр воздуха…

— Довольно! — перебил инженера старый учёный, — Наши запасы позволяют нам поделиться всем с американцем.

Сломка с видом сожаления пожал плечами.

— Ладно, пусть расходуется воздух и припасы, — проворчал он. — Но вопрос о тяжести… Вы, конечно, видите, дорогой Михаил Васильевич, почтенные размеры Фаренгейта: он весит не меньшей мере восемьдесят кило… А ведь в предприятии, подобном вашему, вес должен быть строго рассчитан, не правда ли?

Старый ученый слегка улыбнулся.

— О, если бы вы знали, как мало значат для нас какие-нибудь сто килограммов! — ответил он. — Я удивляюсь, что вас так беспокоит отъезд Фаренгейта вместе с нами.

— Эх, не отъезд, профессор, не отъезд! — вскричал Сломка, — а приезд!.. Вдруг вмешательство этого янки помешает нам достигнут Луны!..

Взрыв звонкого хохота, раздавшийся сзади, прервал ламентации молодого инженера и заставил его обернуться. Уже несколько времени тому назад проснувшаяся, молодая девушка сидела на постели, опершись на локоть, и забавлялась упорством Сломки.

— Ах, м-р Вячеслав, — со смехом произнесла она. — Как же вы боитесь не попасть на прекрасную Луну!

— Конечно, m-lle Елена, — сконфуженно отвечал приятель Гонтрана, — я признаюсь, что было бы большим несчастьем предпринять такое опасное путешествие и не достигнуть цели.

Молодая девушка с улыбкой взглянула на него.

— Вот и видно, что вы не обладаете знаниями вашего друга Гонтрана: тот ни в чем не сомневается, — проговорила насмешница.

Затем Леночка прибавила, обращаясь к отцу:

— А скажи пожалуйста, папочка, почему мы отправляемся сегодня, если полнолуние будет только через четыре дня?

— Потому, дочка, что эти четыре дня нам потребуются на перелет до Луны, — отвечал старый профессор.

— А ты уверен, папа, что извержение последует как раз в назначенное время и будет достаточно сильно, чтобы бросить наш вагон-гранату на Луну?

При этом вопросе Михаил Васильевич беспокойно взглянул на дочь.

— Ты боишься, Леночка? — спросил он.

— Я? Чего же?.. Нет, с тобой и Гонтраном я готова на все… Я охотно разделю с вами и жизнь

и смерть.

Старик взял девушку за руки.

— Дорогое дитя мое! — нежно прошептал он.

— Только, — прибавила Елена, — как и все женщины, я любопытна, и мне хотелось бы знать заранее, что нас ожидает, чтобы не принять самых естественных явлений за опасность.

— О, в таком случае успокойся!.. Когда наступит назначенный момент, вулкан, послушный моей воле, пробудится от долгого сна. По знаку моей руки, откроется свободный путь огненной лаве и подземным газам; до тех пор заключённые, они с ужасающею быстротой вырвутся из своей темницы и унесут нас в пространство со скоростью более двенадцати километров в первую секунду.

Лоб девушки слегка наморщился.

— Значит тогда, — прошептала она, — мы подвергнемся страшному жару… Он не задушит, не испепелит нас?

Старый ученый улыбнулся.

— Этого не может быть, — успокоил он дочь, — напор газов будет так силен, что через секунду, даже меньше, мы будем уже вне кратера; притом же мы не подвергнемся жару и потому, что наш вагон расположен на двух ящиках, содержащих сжатый воздух и плотно закрывающих жерло.

— Эти ящики полетят с нами в пространство?

— Нет. Исполнив свою роль амортизатора, сжатый воздух вылетит из них под давлением подземных газов, а стенки будут выброшены из жерла, но на близкое расстояние.

— Какой ужасный шум мы, вероятно, услышим, папочка!

— Ну, едва-ли! — вмешался в разговор Сломка, — вернее мы ничего не услышим.

— Как же так? Вы открыли какое-нибудь средство? — недоумевающе спросила Леночка.

— Нет, — отвечал ее отец, — да и зачем это средство? Вспомни-ка, сколько метров пробегает звук в секунду?

— Триста, если не ошибаюсь.

— Ну, вот!.. А мы полетим со скоростью более одиннадцати тысяч метров в секунду, следовательно…

— Ах, да… понимаю… Звук не догонит нас? — Понятно.

Настало молчание, длившееся несколько минут. Вдруг девушка вскрикнула:

— Папочка, а где мы будем спать в вагоне? Я не заметила никакого следа кроватей… И как мы поделим наши апартаменты?

— Как?.. Конечно, нельзя отвести каждому из нас по спальне. Гонтран, г-н Сломка и Фаренгейт будут спать в нижней зале или на диванах, или на гамаках. Сам я буду подвешивать свой гамак в кухне, а для тебя будет в течении полусуток предоставлена лаборатория.

Разговаривая таким образом, отец и дочь услышали у входа в палатку шум шагов, а затем голос Гонтрана, спрашивавший, можно ли войти.

— Войдите, войдите, граф, — закричал Михаил Васильевич. — Елена уже давно встала.

— И давно ждет вас, — прибавила, улыбаясь, девушка. Полог палатки приподнялся, и Гонтран показался у входа. За ним виднелась чопорная фигура Фаренгейта.

— Мисс, — сказал американец, — надеюсь, вы хорошо провели эту ночь?