Путешествие на Луну
Шрифт:
Яркий свет, бивший в лицо Гонтрану, заставил его на следующий день проснуться рано утром.
— Чёрт возьми, уже и день настал! — проговорил он и, усевшись на краю гамака, начал протирать опухшие от сна глаза.
Вслед за графом проснулись оба его компаньона.
— Далеко ли мы от Земли? — спросил инженера американец. Сломка посмотрел на часы.
— Уже шесть! Вероятно, за истекшие полсуток мы пролетели немало, — ответил он.
— Но сколько именно? — осведомился Гонтран.
— Сколько?.. Чтобы точно ответить на этот вопрос, мне бы следовало сделать одно довольно простое, в сущности,
— Очень возможно, — согласился граф, — так как голова у меня словно налита свинцом… Неужели я болен? — с беспокойством добавил он. — Но нет: это, наверно, от перемены воздуха.
Сломка энергично хлопнул себя по лбу.
— У меня также какой-то шум в ушах… Но ты открыл мне глаза на причину недомогания: мы больны, только не от перемены воздуха, а как раз наоборот, — нужно скорее очистить воздух вагона, испорченный нашим дыханием, от излишка углекислоты.
— Как же это?
— Очень просто. Сломка вытащил из шкафа склянку с прозрачными, бесцветными кристаллами и положил их в плоские блюдца, которые расставил на полу. Затем он открыл кран от резервуара с чистым кислородом.
Через пять минут кристаллы, которые были ничто иное, как едкий кали, впитали в себя всю углекислоту и превратились в белый непрозрачный порошок обыкновенного поташа. Тогда инженер поднял блюдца и поставил их на место, закрыв потом и кислородный кран.
— Ну, что? — спросил он своих спутников. — Теперь лучше?
— Дышится, как на берегу моря, — отвечал Гонтран.
— Можно подумать, что находишься в долинах Фар-Веста, — добавил в свою очередь Фаренгейт.
Оба бодро вскочили со своих гамаков и уже кончали их уборку, как подъемная дверь верхнего этажа отворилась, и в ней показалось улыбающееся лицо Михаила Васильевича.
— Господа, — весело обратился он, — завтрак готов: чашка арроурута [7] … Утром ничего не может быть лучше.
Действительно, вслед за ним спускалась Елена, неся поднос с пятью дымящимися чашками. С помощью Гонтрана молодая девушка быстро накрыла на стол.
7
Арроурут — крахмальная мука, получаемая из корневищ, клубней и плодов некоторых тропических растений.
— Ура, мисс Елена! — закричал Фаренгейт, — ни одна хозяйка Соединенных Штатов не могла бы приготовить лучшего арроурута!
Михаил Васильевич, в несколько глотков осушив свою чашку и наскоро прожевав гренки, встал и поднялся в свою обсерваторию.
Окончив завтрак, Гонтран зевнул во весь рот и спросил:
— Ну, что же мы теперь будем делать? Ужасная скука!..
— Если хочешь иметь занятие, то в этом недостатка не будет, — заметил его приятель.
— Охотно!.. Что надо делать? — Помочь мне вести дневник нашего путешествия: определять скорость вагона, показания инструментов, положение светил…
Молодой человек с сомнением покачал головой.
— Если ничего лучшего не можешь предложить, то я тебе не помощник.
Затем, обращаясь и Елене, граф спросил:
— А вам, m-lle, не могу ли я быть чем-нибудь полезен?
—
С этими словами Леночка вынула из шкафа какую-то книгу и уселась на диван.
— Что это за книга? — спросил Гонтран, — если это не секрет…
— О, нисколько! — отвечала, улыбаясь, его собеседница, — это поварская книга: я хочу ее изучить, чтобы иметь возможность из наличной провизии готовить вам более разнообразные блюда.
Раздосадованный граф наклонился и, отойдя от девушки, предложил свои услуги американцу.
— О, я буду очень рад, если вы поможете мне свести запущенные счета…
Гонтран сделал недовольную гримасу.
— Ну, нет, благодарю вас, — проговорил он и, растянувшись на диване, стал с нетерпением ожидать, когда подадут кофе.
Выпив кофе, каждый из пассажиров вагона вернулся к своим занятиям. Что касается несчастного графа, то он примостился у окна и целый день наблюдал небесное пространство, заинтересованный происходившими в нем явлениями: то либо бороздили болиды, быстро летя от одной планеты к другой; то комета пробегала, как огненный змей, задевая своим хвостом звезды…
ГЛАВА ХХVI
Путешествие на Луну совершалось вполне благополучно. Скорость вагона-гранаты не оставляла желать ничего лучшего. К концу вторых суток пути пройденная дорога равнялась 168 тысячам километров, и старый ученый надеялся через сорок часов достигнуть пояса равновесия, отстоящего от земли на 78.500 миль.
Все пассажиры вагона с увлечением занимались каждый своим делом. Даже Гонтран бросил своё far niente и нашел себе занятие, поглотившее все его внимание: он наблюдал постепенное уменьшение земного полумесяца, утопавшего в солнечных лучах, и непрерывное увеличение Луны, которая словно громадный рефлектор, повешенный в воздухе, стояла на зените. При помощи зрительной трубы, данной ему Михаилом Васильевичем, молодой человек в подробности изучал поверхность земного спутника, залитую слабым пепельным светом. Ему отлично были видны темные пятна морей и блестящие точки, которые граф не замедлил определить, как извержения лунных вулканов…
Был уже четвертый день путешествия. Вагон-граната пролетел более шестидесяти тысяч миль, как вдруг одно происшествие глубоко взволновало всех его пассажиров.
Это случилось утром. Выпив обычную чашку арроурута, Гонтран поднялся наверх, в лабораторию, чтобы взглянуть на Луну в большой телескоп Михаила Васильевича.
Не прошло и пяти минут после ухода графа, как остававшиеся внизу остальные путешественники услышали его громкий крик. Беспокоясь за своего приятеля, Сломка мигом кинулся по лестнице.