Путешествие на тот свет, или Повесть о великом хаджже
Шрифт:
…Сижу один в келье с высоким потолком и со стенами, почерневшими от времени и копоти, в которой и днем не светлее, чем в могиле. В Судане мне доставляло удовольствие пройтись по улицам и поговорить с незнакомыми, но душевными и любознательными людьми. Здесь же, выйдешь на улицу, сам не будешь рад. На чужеземцев смотрят свысока, давая понять, что шестая часть населения земного шара — это мусульмане и что их Мекка и Медина являются центрами великой и единственно истинной религии, а сами они столпы и этих центров и этой религии.
Паломников из других стран считают здесь за баранов. Такое отношение можно было бы еще стерпеть, но глупые, провокационные, с подковыркой вопросы могут переполнить любую чашу терпения, как бы велика она ни была.
– Почему вас заставляют есть свинину?
– Почему того, кто носит тюбетейку, не принимают на работу?
И так далее и тому подобное. Пока ответишь, пока вдолбишь ему в башку истинное положение вещей, печень истечет кровью.
Некоторые из них упрямо держатся за свои, шайтан его знает откуда, полученные сведения. Правда, кое-кто, видя, с каким волнением ты отвечаешь на клеветнические вопросы, выказывает сожаление и миролюбиво просит прощения, старается загладить инцидент. Вчера один бакалейщик спросил, почему в Советском Союзе не разрешается молиться. Полчаса я твердил ему, что молиться у нас не запрещено. Любой желающий может пойти в мечеть, а если хочет, молиться дома.
Мусульманская, христианская, еврейская, буддийская религии - все одинаково свободны у нас и каждая существует сама по себе. Бакалейщик слушал, слушал и, наконец, гневно затряс головой и воскликнул:
– Амрико хаб'ис! [101]
Второй день замечаю, что в лучезарной Медине какие-то типы постоянно следят за нашей группой. Возможно, то же самое происходило и в благословенной Мекке, и в святом Таифе, просто я не замечал. Один человек в Мекке говаривал, что каждый раз после того, как гости разъезжаются по домам, представители власти тащат всех, кто хоть раз вступал в беседу с паломниками из Советского Союза в свои канцелярии и допрашивают: «Что он сказал?» - «А ты что сказал?» - «А он что?» - и так до бесконечности. Некоторым не дают спокойно жить три-четыре месяца подряд.
101
Бессовестная Америка! (араб.)
Интересно все-таки узнать, в чем это таком можно подозревать наших паломников? Если бы спросили меня, я бы вмиг их успокоил. Напрасно тревожитесь, господа, сказал бы я. Разве человек, который на своей далекой родине проповедует ваши идеи, суры Корана и удивительнейшие священные предания, не является вашим несомненным другом? Меня подозревайте, меня! Вот это уже другой разговор. Один мой вид говорит этим соглядатаям, что со мной дело обстоит иначе.
Но и в темной комнате я не остался без надзора. В полдень, вынув блокнот, я принялся составлять список израсходованных медикаментов. Ведь большая их часть ушла на лечение больных из других стран. Наши бухгалтеры, хоть и хорошие люди, а все-таки бухгалтеры. Мне нужно хотя бы отметить, из какой страны те больные, которых я лечил, чтобы потом, в случае надобности, составить более подробный отчет с графами, разделами и пунктами.
Я был занят этим, когда ко мне подсел один из ресторанных слуг Ахмада Султана.
– Дохтур, ох и много же вы пишите, - сказал он, и я понял, что сей тип уже давно интересуется моей особой. Я мог бы растолковать ему, что я пишу или прочитать написанное, но при виде его подобострастия и хитро поблескивающих глаз во мне закипело упрямство и я нарочно сказал:
– Я заношу на бумагу некоторые очень важные введения, чтобы не забыть.
– Да, да, хорошо, хорошо, - быстро закивал он, в то же время придумывая, как бы продлить разговор. Но, видимо, в голову ему ничего не пришло, он попрощался и вышел вон.
А я еще привез в Саудовскую Аравию свой фотоаппарат! Ну, не простофиля ли?! Хорошо, что я не потревожил его покой, не вынул из чемодана.
Слышу, что в соседнюю келью вернулись мои спутники. Прежде эти две кельи сообщались между собой, теперь дверь заколочена досками. Постелив на пол тюфяк и соорудив из другого нечто вроде подушки, я прилег.
Через стену до меня донесся разговор старших.
– Кори, купили саканкур?
– Одну баночку. Дороже змеиного яда, будь он проклят!
– Ну-ка, дайте посмотреть… Ох, и противный же на вид! Лучше купить в порошке.
– А ишан Ахмад Султан сказал, что лучше в таком виде, здесь уж жулики не смогут примешать муку.
– Да, да, он в самом деле так говорил…
Интерес наших пожилых спутников к саканкуру является результатом вчерашней беседы с ишаном Ахмадом Султаном. Вчера мне выпал случай стать невольным свидетелем болтовни хозяина дома о кое-каких его приключениях.
…После того как он передал новой власти богатства своего отца и с тремя паспортами колесил по всей России, ишану приходилось попадать в разные переплеты.
В Астрахани он влюбился в одну девушку. Старая сводница татарка, желая облегчить его муки, сперва намного облегчила его кошелек, но лишь после долгих ожиданий и проволочек он добился свидания, о котором мечтал.
Ишан Ахмад Султан весьма подробно описал волнение, испытанное им во время встречи с любимой, нежную красу девушки, воспроизведенную им до мельчайших подробностей. При этом слушатели поддерживали его поощрительным хихиканьем.
Молодой ишан совсем опьянел от ласк и лобзаний. В ту минуту он не мог поверить, что на долю представителя рода человеческого может выпасть большее счастье, как вдруг возлюбленная возьми да и заяви ему:
– Если ты хочешь еще чего-нибудь, кроме объятий и поцелуев, то поспеши, мне некогда.
Молодой и неопытный ишан тогда только понял, что старая сводница обманула его, утверждая, что эта девушка — ангел, которого не целовала еще даже родная мать. Оказывается, этот ангелочек, прежде чем очутиться в объятиях ишана, побывал уже в десятках гуляхах.. [102]
В этом месте рассказа раздался взрыв хохота. Некоторые из слушателей, позабыв где они находятся, ржали во всю глотку. Кори-ака поспешно осадил их.
102
Задняя сторона бани, откуда ее топят, как правило, выходящая в какой-нибудь тупик или закоулок. Обычное место ночных сборищ картежников, пьяниц и гуляк.
– Ну, а больше вы не попадались на обман, ишан-ака? — сдержанно смеясь, спросил кто-то из слушателей.
– Слепой теряет палку один раз.
И как бы в подтверждение того, что палка не была потеряна вторично, ишан рассказал такую историю.
После того как слава об ишане, молитвы которого из невозможного делали возможное, распространилась по лучезарной Медине и ее окрестностям, один богатый меняла пригласил его в дом, прося не оставить без благотворного влияния чудодейственных молитв его больную жену.