Путешествие на «Тригле»
Шрифт:
Достал альбом и нарисовал его.
Первый рисунок для книги готов.
Домой мы возвращались вечером. Я сидел вместе с Шапулиным на люке. В ногах у него стояли бочки с трепангами.
— Какие они все разные, — сказал я, — коричневые, желтые, пестрые.
Шапулин кивнул.
— Разные, — сказал он. — Другой раз посмотришь на дне, каких только нет. Вон один с краю лежит — совсем черный. А говорят, даже белые есть. Мне
— Белые как снег?
— Не знаю.
Сегодня Шапулин опускался последним. На нем был грубый свитер, штаны, связанные заодно с носками. Он сидел как большая шерстяная кукла. В горле свитер был растянут, и шея из него торчала.
— Я школу после восьмого класса бросил, в техникуме учился, — рассказывал Шапулин. — В сельскохозяйственном. На механизатора. Моторы хорошо знаю. Неделя осталась до экзаменов — уехал. Сюда завербовался.
— Что же так?
— Не знаю, понесло… Здесь мотористом сначала был. Не понравилось: стучит сильно. И все время внизу, без воздуха.
— А как же ваш Дед?
— Так он настоящий моторист, а я — так.
На палубу вышел Жаботинский. Он потянулся, сделал упражнение — шпагат и полез на рубку набрать из бочки пресной воды.
Из открытого люка кубрика повалил голубой ядовитый дымок. Загремели жестяные кружки. Жаботинский готовил чай.
— Говорят, все животные бывают черные и белые, — сказал Шапулин, — даже слоны… Я учиться зимой хочу. Школу, дурак, бросил. Как думаете, теперь смогу?
— Теперь тяжело будет. Не знаю.
— Зимой мы на берегу болтаемся. Я буду стараться.
Рядом с бочками лежал кусок бамбукового ствола. Настоящее бревно, только пустое и внутри с перегородками.
ЗАЧЕМ ОНО?
Когда про человека хотят сказать плохое, про него говорят: «Бамбук!»
Придя домой, мы стали сдавать трепангов.
— Жаботинский — бамбук! — крикнул Телеев.
Ага!
Но Веня не обиделся, а поднял бамбуковый ствол. У каждой бочки была сверху веревочная петля. Жаботинский продел бамбук в такую петлю и положил конец ствола на плечо. За второй конец взялись Дед и Шапулин.
Они подняли стокилограммовую бочку. Один конец держали двое здоровых парней, второй — маленький квадратный Жаботинский. Осторожно ступая, они понесли бочку с катера в разделочный цех.
Я вспомнил: Жаботинский — знаменитый силач. Значит, Веня — по праву его однофамилец.
И еще я понял, зачем на катере бамбук. Тут никакое другое дерево не выдержит.
Дождь
Я сидел в комнате, как в плену.
Дорога превратилась в реку из желтой грязи. Лужайки за домом стали черными.
Я понял: мне нужны сапоги. Резиновые, высокие, как у всех на острове.
Я надел свои раскисшие полуботинки, отправился в магазин.
Магазин стоял на горе. Я лез к нему наверх по щиколотку в грязи, скользил, цепляясь руками за кусты. Желтые ручьи текли мне навстречу.
Я ввалился в магазин и прохрипел:
— Сапоги!
Девушки-продавщицы очень удивились:
— Вы это о чем?
— Мне нужны сапоги. Резиновые. Сорок второй размер. Срочно. Высокие, до колен.
— Сапог нет, — ответили девушки.
Ноги перестали меня держать, и я упал на подоконник.
— Поймите, — сказал я. — Приехал издалека. Мне надо все время ходить. У меня есть босоножки. Но я не могу в них. Я тону в грязи.
— Сапоги все разобрали, — сказали девушки.
— Милые! — взмолился я. — Приехал издалека.
— Катя, поищи, там какие-то еще есть, — сказала продавщица постарше.
Та, что помоложе, принесла из задней комнаты миленькие резиновые сапожки.
— Только такие, — сказала она, — только детские, на пять лет.
— Мне не пять лет. — Я чуть не плакал. — Мне тридцать четыре года. У меня сорок второй размер!
— Странный вы человек, — сказала старшая. — Сапоги покупают заранее. Вам говорят ясным языком: взрослых сапог нет. Зимой…
Я покачал головой. Зимой меня здесь не будет. Я буду ходить дома по асфальту в галошах…
Стоп! Это идея!
— А галоши у вас есть?
— Сорок первый размер.
— Давайте.
Я заплатил деньги и получил пару блестящих, словно облитых маслом, галош. Примерил их. На полуботинки галоши были малы. Ничего!
Я снял полуботинки и надел галоши. Я надел их просто так, на носки.
Я знал, что спасет меня. БОСОНОЖКИ. Они меньше, а в крайнем случае им можно обрезать носки.
Пускай никто еще не ходил в галошах, надетых на босоножки. Я буду первый.
Мне не страшна теперь никакая грязь.
Я вышел из магазина и пошел самой серединой улицы. Я не шел, а плыл по грязи. Как Колумб к Антильским островам.
ТЕПЕРЬ ДОЖДЬ МНЕ НЕ СТРАШЕН!
Я шел по лесу.
Лес был мокрый, сырой. В нем хорошо слышались все звуки.
За мной кто-то шел следом.
Я сразу заметил это. Шагов слышно не было, но ветки позади то прошумят, то замолкнут. То сзади, то сбоку.
Я остановился и стал ждать.