Путешествие на «Тригле»
Шрифт:
— Готово, — сказала комендант, — сейчас постелю.
Она привела в порядок кровать, сдернула со стола старую скатерть, принесла новую, сменила в графине воду. Раз-два — и готово.
— Не понравится вам у нас, — сказала она на прощание, — быстро уедете.
— Почему вы так думаете?
— Знаю. Городским всем не нравится. Что тут? Одно кино.
— Отчего же только кино? А природа? Острова кругом интересные.
Комендант посмотрела на меня с недоверием:
— Какие острова?
— Те, что
— Вы что, их видели?
— Вчера на верхушку сопки лазил.
Комендант вздохнула.
— А вот я там не была. Пятый год на острове и все не собралась. Все некогда. То приезжают, то уезжают, то белье, то кровати… Красивые они?
— Острова? Очень. Все зеленые, а вода вокруг них голубая.
Комендант еще раз вздохнула.
— Счастливо оставаться! — по-военному сказала она и вышла.
Мне надо было на катер. Я достал из чемодана плащ, надел черные полуботинки и вышел из дома.
Дорога раскисла и стала липкой. Она присасывалась к подметкам. Полуботинки с писком отрывались от глины: чвик! чвик! Брызги летели во все стороны. Ноги тонули в лужах.
Когда я дошел до причала, мои черные полуботинки стали желтыми. На катере меня ждали, мы отошли от причала.
МБВ-10 тарахтел мотором, раскачивался на волнах, неторопливо шел вперед. На палубе, кроме меня, был один Телеев. Он стоял на корме за рулем и смотрел вперед. Перед ним на машинном люке лежал бинокль.
Впереди был западный берег залива.
С неба падала морось. На люке, на медных водолазных шлемах — всюду были капли. У Телеева промокла кепка. Она была сплющенная, как блин, и блестящая.
— Скажите, — спросил я, — что мы будем ловить?
— Трепангов.
— А где?
Шкипер пожал плечами.
Ветер был несильный, но с моря шла тяжелая пологая зыбь. Она лениво раскачивала бот.
Мы подошли к берегу. Здесь зыбь вела себя совсем по-другому. Она выбегала на мелководье, поднималась горой и с ревом обрушивалась на камни. Вода около берега была мутная и кипела.
Вся команда вышла на палубу.
— Нельзя здесь работать! — сказал Телеев. — Придется идти прятаться.
— К Сибирякову?
— Туда.
Ко мне подсел один из матросов.
— Можно посмотреть? — спросил он и показал на фотоаппарат.
Прежде чем дать ему камеру, я сам посмотрел через нее на море. В зеленоватом стекле отражались хмурые берега. Шевелилась белесая горбатая зыбь.
— Сейчас будем проходить кекур Колонну! — сказал матрос. — На ней нерпы живут. Вот она.
Катер проплыл мимо одинокой, торчащей из воды скалы. Она, и верно, была похожа на колонну. С одной стороны от скалы отходила в море коса. На косе лежало несколько черных тюленей — нерп.
Услыхав катер, нерпы нехотя поднялись.
Я взял у Телеева бинокль и стал их разглядывать. У нерп были усатые собачьи морды и блестящие — бусинами — глаза. Кипящая пена подкатывалась под их лоснящиеся бока.
Самая осторожная из нерп сползла в воду.
Катер отвернул, оставил кекур Колонну за кормой и направился к острову Сибирякова. Здесь в тихой, укрытой от волны и ветра бухточке Телеев отдал якорь.
Первым под воду полез он сам.
За бортом пузырилась вода. Гладкий след, который оставался за водолазом, шел кругами. Телеев бродил по дну.
— Как танк ходит, — с уважением сказал матрос.
Его звали Володя Шапулин. Пока мы шли к острову, он рассказал мне о команде.
Шкипер катера, он же старший водолаз, — Володя Телеев.
Моторист — Самойлов. Прозвище — Дед.
Матрос — Веня Жаботинский. Второй водолаз — он, Шапулин. И все.
Команда — четыре человека. Когда много работы, Телеев берет с собой еще одного-двух водолазов.
Сейчас работы немного.
— Трепанга стало меньше. Выбрали его, — объяснил Володя. — Надо новые места искать. Раньше, бывало, только спустишься, готово — полная питомза. А сейчас!..
Питомза — веревочный мешок. В нее собирают трепангов.
Передо мной около телефона стоял Дед. Он был молод, белобрыс и на деда ничуть не похож. Только нос широкий, как у Деда Мороза.
Телеев сделал под водой еще круг и начал приближаться к катеру.
— Стой! — крикнули ему в телефон.
Пузыри всплывали уже у самого судна.
На дно опустили на веревке карабин — стальной крючок с защелкой. На карабине — пустую питомзу.
— Готов! — прохрипел телефон.
Веревку стали тащить.
Из глубины показался серый мешок, набитый чем-то блестящим, коричневым.
Питомзу перевалили через борт, раздернули шнурок, которым она была завязана, и из мешка на палубу хлынул поток шишковатых, скользких, похожих на кедровые шишки червей.
Это были трепанги. Большие — с ботинок и маленькие — с кулак.
Пустую питомзу, которую опустили на крючке, Телеев снял и оставил у себя.
КАКОЕ ЗВОНКОЕ СЛОВО: ПИ-ТОМ-ЗА!
Трепанги лежали на палубе молча. Они шевелились чуть-чуть, почти незаметно.
Шапулин и Веня выпотрошили их, промыли, уложили в бочку. Поверх налили воды.
На палубе стояло три бочки.
Это наша норма, наш план. Ради этих бочек мы и пришли к острову.
Я сунул в бочку руку и вытащил оттуда трепанга. На ощупь он был совсем как резиновая игрушка. Упругие шишечки на его спине торчали во все стороны.