Путешествие на восток
Шрифт:
– Ну вот, – сказала Шер, увидев, что Нэль очнулся и осматривается. – Теперь мы соберемся с силами и отправимся выходить замуж, правильно? Держись, мой сладкий. Бракосочетание, конечно, момент волнительный, но если ты снова грохнешься в обморок, ты испортишь церемонию, и все надо будет начинать с начала. Попробуй выйти за государя с первого раза. Быстрее поженитесь – быстрее разведетесь. Ты меня понимаешь, малыш?
В руке у нее оказался темный стеклянный пузырек, горлышко которого она прикрывала пальцем. Шер сунула склянку Нэлю в нос и на секунду отняла палец. Отвратительный запах ударил в ноздри, в голове у Нэля помутилось, и он снова все забыл.
Некоторое время вспышки сознания были фрагментарны, отрывочны. Последовательности событий Нэль не мог потом восстановить, как ни старался. Например, он не
Опомнился он только на свадебном пире, когда его то ли уговорили, то ли он сам случайно выпил вина. Мир как-то вдруг прояснился, зал озарился светом огней и наполнился гулом голосов, зазвучала музыка, и Нэль обнаружил себя сидящим на возвышении, у всех на виду, бок о бок с неким человеком – по-видимому, с самим государем. Человек этот держал пальцы у Нэля на пульсе.
– Ой, – сказал Нэль.
Недалеко от них, за столом, придворный с чашей в руке желал государю долгих лет царствования, семейного благополучия и много наследников. Все внимательно слушали его речь, поэтому на появление за столом души Нэля и на его тихое «ой» никто не обратил внимания. Кроме государя.
– Как ты себя чувствуешь? – не поворачивая к Нэлю головы, спросил император.
– Лучше, – слабым голосом ответил Нэль, медленно осознавая, что на нем то самое красное платье, и всем на обозрение выставлена приподнятая корсетом грудь с едва прикрытыми сосками, голые плечи и почти голые руки. Реальность снова поплыла, на этот раз от смущения и испуга.
Видимо, государь почувствовал его замешательство.
– Уходим? – так же тихо произнес он.
– Вы спрашиваете у меня? – робко поинтересовался Нэль.
– Ну, не у себя же.
– Да… если можно.
– Тогда бери маску.
Нэль машинально снял с левого плеча золотое личико – за время небытия он странным образом успел привыкнуть, что маска должна находиться именно там. Кто-то за спиной помог ему правильно ее прикрепить, и, судорожно вцепившись в локоть государя, Нэль покинул вместе с ним пиршественный зал.
Он растерялся. Он не понимал сейчас, зачем согласился на предложение Фая. Сожалел о побудившем его к этому шагу несерьезном отношении к очень серьезным вещам. Ему было одиноко, страшно и, кроме всего, ужасно неудобно и стыдно в дикарском голом платье. Ущербным получеловеком он теперь чувствовал себя. Он был не такой, как все. Образ жизни таю, Верхних и Нижних, веками сводился к тому, чтобы ничем не выделяться. Таю одинаково одевались, одинаково стригли волосы, никогда не подчеркивали собственную индивидуальность, одинаково вели себя, и во всем остальном были равны. А здесь все общество оказалось построено на разнице между индивидуумами. Разница подчеркивалась, искусственно углублялась, делалась яркой и, в их понимании, привлекательной. Они так жили. Одни – аристократы, другие – крестьяне; одни – военные, другие – ученые; одни – мужчины, другие – женщины. А Нэль не знал, кто он среди этих людей. Он в меньшинстве, он в смятении, и люди для него теперь они. А он – уродец, хоть об этом почти никто и не знает. Зачем он согласился? Так далеко в своем намерении начудить чего-нибудь в отместку Фаю и Лалу он не заходил…
Ноги сами несли его вслед
Дин снял с игральной доски предыдущую расстановку «войско» и составил игру «город». Ситуация в Столице пока складывалась по его плану.
За порядок во время переворота ответственен был Харакута. Подчиненной ему внешней линии городской стражи предписывалось перекрыть въезды и выезды из города, предотвратив тем самым утечку информации. Из шести городских префектур Вторая, Третья и Четвертая были полностью в руках заговорщиков. Портовая не представляла опасности из-за политической нерешительности руководства. Трусы там подобрались один к одному, словно нарочно. Раздумывая о Порте, Дин посчитал так: сначала там подождут и не присоединятся, а потом решат, что куда идут все, туда и Порт Тарген. Шестая матолошская префектура была самой малочисленной и почти провинциальной; район Матолош всего год назад стал считаться пригородом, а фактически как был, так и остался деревней. Опасность для заговорщиков представляла только префектура Первого округа – Речных островов, самого центра Столицы. На нее всегда делали ставку в политических расчетах, ей доверяли часть дел Царского Города, и в целом она являлась любимейшей префектурой государя и всех столичных властей. Была на голову выше и на шаг впереди от других, словно гвардия среди прочих войск. Оставалось надеяться, что, в случае серьезного конфликта, одна Первая против трех, четырех, а то даже и пяти других префектур долго не продержится.
Помочь должно было то, что часть столичного войска Порядка и Справедливости, курсанты Военной академии и лицеисты из «Каменных Пристаней» уже отправились в Курганы, где в первом месяце лета всегда проходят ежегодные учения, а гвардия частично переведена в Эгироссу на летние квартиры.
Волк держал обещание и присылал людей. От его имени приезжали многие: родовитые северяне, тарги из приморских городов, военные слуги вассалов, солдаты расформированных армий, сыновья родственников и друзей. По пять, десять, двадцать человек, незаметно, но постоянно и в течение уже нескольких декад. Ко дню свадьбы в Столице собрались нешуточные силы.
Впрочем, настоящую войну Дин не планировал. Даже ходжерцы должны были смириться с переменой императора. Ша – внук их Патриарха, куда от этого денешься? Что же касается большинства столичных чиновников, то для них что император Аджаннар, что император Шаджаннар – все было едино. Нынешний государь не ценил льстецов и угодников; от всех он требовал лишь добросовестной работы, тщательного исполнения возложенных на человека обязанностей, а с любовью и преданностью – это уж как чиновник сам решит. За эту ниточку мало кто был привязан. И слава Богу. Еще одно маленькое преимущество на стороне заговорщиков.
Точно так же дела обстояли с Тайной Стражей. При некотором количестве людей, истинно радеющих о своей работе, бульшую часть ее все же составляли исполнители. А исполнителю, даже сверхдобросовестному, все равно, кто отдает распоряжения. Были бы приказы выполнимы, и этого довольно. Начальник Тайной стражи – Домовой – опасности также не представлял. Он состарился на своем посту, в последнее время много болел, вопреки увещеваниям докторов немало пил, понемногу отходил от дел и терял бразды правления. Держали на прежнем месте его из уважения и в благодарность за прежние заслуги, старались лишний раз не беспокоить и не обременять. Поэтому сейчас Тайная Стража была не так сильна, как, например, года четыре назад.
Доклад о возможной причине смерти кира Энигора и все документы, подтверждающие версию Дина, государь проглотил, не поперхнувшись. Дин сообщил от себя, что информация от Первого министра, по всей видимости, текла через монастырь куда-то на Белый Север, и дело сразу отправилось в Тайную Стражу, в отдел контрразведки.
Но следующий шаг государя для Дина оказался неожиданным. Во-первых, государь назначил день свадьбы: прямо сегодня. Само по себе это было неплохо, поскольку долгие проводы – лишние слезы, да и сохранять в секрете приготовления к перевороту с каждым днем становилось все сложнее и сложнее.