Путешествие на Запад. Том 3

У Чэн-энь

Танский монах сразу почувствовал огромное облегчение, словно очнулся после опьянения или кошмара. Обрадованный, он забыл про свои заботы и не переставал повторять:

– Я глубоко признателен тебе за твой мудрый совет.

Затем все четверо, охваченные единым стремлением, стали обсуждать план Сунь У-куна во всех подробностях. Но мы пока оставим их.

Между тем старшая советница и смотрительница почтовой станции примчались во дворец и без доклада прошли прямо в тронный зал. Там, у яшмовых ступеней трона, они преклонили колени и обратились к государыне с такими словами:

– О наша великая повелительница! Твой чудесный сон сбывается. Тебя ждет огромная радость, ты будешь счастлива в супружестве.

Услышав эти слова, государыня поспешно откинула жемчужную занавеску, сошла с трона и звонко рассмеялась; при этом ее вишневый ротик слегка приоткрылся и показались серебристо- белые зубки.

– Ну, поведайте мне, что сказал названый брат Танского императора!

И старшая советница стала рассказывать:

– Когда мы

прибыли на станцию, то прежде всего почтили Танского монаха глубоким поклоном, а затем сообщили ему о твоем желании породниться с ним. Он сперва начал было отказываться, но, к счастью, вмешался его старший ученик, который принял нашу сторону и выразил их общее желание оставить здесь своего наставника, чтобы он стал твоим супругом и был провозглашен государем. Он только просил сперва выправить подорожное свидетельство и отправить всех троих учеников на Запад за священными книгами. Он обещал на обратном пути посетить наш дворец и поклониться своему наставнику и тебе, его супруге, а также попросить средства, чтобы возвратиться в великое Танское государство.

Государыня была очень довольна и смеясь спросила:

– А что еще сказал брат Танского императора?

– Ничего больше не говорил, – отвечала советница, – видимо, он не прочь жениться на тебе; а вот второй его ученик прямо заявил, что ему хочется погулять на свадьбе.

Государыня выслушала ее и повелела тотчас же приготовить изысканное угощение, а ей подать парадный выезд для встречи жениха за городскими воротами. Придворные чины – и военные и гражданские – бросились выполнять волю государыни. Одни приводили в порядок помещение, устанавливали помост для пиршества и раставляли яства на столах, другие тем временем готовили парадный выезд. Вскоре все было готово.

И хотя царство Силян было женским царством, представьте себе, читатель, парадный выезд оказался ничуть не хуже, чем в Серединном цветущем государстве.

Вот послушайте:

Подобна драконам шестерка коней —Такое они излучают сиянье!Супругам достойным отправят на нейОт фениксов вещих счастливой четы,Несущей в себе постоянства черты,Благое предзнаменованье.Подобная дивным коням неземнымШестерка коней везет колесницу,В багрянец и пурпур одетый возницаВолшебной своею упряжкой гордится —Такая упряжка под стать молодым!Как селезень с уткой 9 , как фениксы-птицыВ златой колеснице сидят молодые,Навстречу им льются потоки людские,Восторгом великим народ обуян…Надели красавицы платья цветные,Подвески из яшмы, браслеты литые,И ножки обули в парчу и сафьян.Всем хочется видеть чету новобрачных,И каждый поближе пробраться стремится,Но прячут супруги в смущении лица:Им мало жемчужной завесы прозрачной,За веером легким желают укрытьсяОт музыки звонкой, от громких речей,От кликов, приветствий, от жадных очей!Над городом праздничным вьются знамена,Струится над ним ветерок благовонныйОт дивно цветущих зеленых садов,Гирлянды и флаги он тихо колышетИ в небо уносит все выше и вышеИ звуки свирели и шум голосов.Недаром веселья столица полна,Недаром народ изумленный ликует —Ведь видят впервые здесь свадьбу такую,Где вместе присутствуют муж и жена!Здесь даже обряда такого не знали,Чтоб брачную чару вдвоем распивали!

9

Селезень с уткой («Юаньян») – символ супружеской верности и любви.

Прошло не очень много времени, и парадный поезд, выехав из городских ворот, остановился у почтовой станции Встреча с мужским началом. Служительницы примчались к Танскому монаху и его ученикам.

– Государыня прибыла! – доложили они.

Танский монах и его ученики, услышав эту весть, сейчас же оправили на себе одежды и вышли встретить государыню. Откинув занавеску, государыня вышла из колесницы и спросила старшую советницу:

– Кто же из них названый брат Танского императора?

– Тот, что стоит у входа на станцию, перед столиком, и одет, как благородный господин, – отвечала советница.

Государыня метнула в него взгляд, подобный взгляду феникса, насупила свои роскошные брови, затем снова оглядела его с ног до головы и тогда только убедилась, что перед ней человек незаурядный.

Могло

ль не покорить его обличьеКрасавицу? Прекрасные черты,Исполненные мужества, величья,Спокойной и суровой красоты,Влекли к себе и мысли и сердца!Взирать была готова без концаПрелестная невеста из СилянаНа свет, идущий от его лица,На взлет бровей и на румянец рдяный,На алые, пленительные губы,На белым серебром сверкающие зубы,На ясный блеск его живых очей,На темя гладкое, на лоб крутой, широкий —Известный признак мудрости глубокой…Приятен был и звук и смысл его речей,Не менее, чем вид, и юный и пристойный;Ее ума и прелести достойныйЛишь он один под пару будет ей!

Сердце государыни запылало от страсти. Она уже не могла подавить в себе нахлынувшие на нее желания и, приоткрыв свой вишнево-алый ротик, позвала:

– О брат великого Танского императора! Что же ты медлишь, почему не занимаешь свое место в колеснице, чтобы вступить со мною в счастливый брак?

От этих слов Танский монах покраснел до ушей и, испытывая жгучий стыд, не осмеливался поднять голову.

Рядом с ним стоял Чжу Ба-цзе и, выпятив свое свиное рыло, маслеными глазками смотрел на государыню, а она и в самом деле была хороша собой. Вот послушайте, какие про нее стихи сложены:

Бровки ее блестят, словно крылышки пташки малой,Лоснится кожа ее, будто смазанная салом,С персиковым цветком схож ее лик нежно-алый,Скрытый, как тучкой луна, узорчатым опахалом,Узел тяжелый волос красивым шнурком золотистымВ три переплета красавица перевязала.В узел этот продела бронзовые спицы,С шишечками из яшмы, жемчуга и опала,Шелк одеянья ее, словно вода, струится.Брошена на плечо перевязь цвета коралла.Голубизна речная в светлых очах таится…Может ли с ней Си-ши 10 пленительная сравниться,Иль Чжао-цзюнь 11 , прославленная царица,Чья красота подобной себе не знала?Стан ее гибче ветви плакучей ивы,Легкость походки ее у всех вызывает зависть,Ножки ее малы, как священного лотоса завязь,И, как побеги бамбука, руки нежны и красивы.Людям простым она гостьей небесной казалась,Обликом светлым своим и одеждою прихотливой,Словно с девятого неба на землю решила спуститься,Где красота ее яркой звездою сияла!Можно ли видом подобным и прелестью небывалой,Пусть лишь однажды узрев их, на веки веков не плениться?

10

Си-ши – имя знаменитой китайской красавицы, жившей в V в. до н. э.

11

Чжао-цзюнь – наложница императора Юань-ди, правившего в эпоху Хань (206 г. до н. э. – 220 г. н. э.). По преданию, главный сановник дворца и дворцовый художник оклеветали честную Чжао-цзюнь, и в результате дворцовых интриг она была отдана в рабство предводителю племени сюнну. Многие писатели и поэты древнего Китая обращались к образу Чжао-цзюнь как к идеалу женской красоты, кротости и благородства.

Дурень, разглядев все прелести государыни, не мог удержаться от восторга. Изо рта у него потекли слюнки, сердце забилось, весь он как-то размяк, и ему казалось, что он тает, словно снежный лев у жаркого костра.

Между тем государыня подошла к Танскому монаху, взяла его за руку и нежным голосом проговорила:

– О брат императора! Прошу тебя сесть в колесницу. Мы отправимся с тобой во дворец, в зал Золотых колокольчиков, и там обвенчаемся.

Несчастный Танский монах дрожал всем телом и едва держался на ногах, словно пьяный или безумный.

Сунь У-кун, находившийся рядом, подбадривал и наставлял его:

– О мой учитель, нельзя быть столь застенчивым. Прошу тебя, прими предложение государыни и займи место в колеснице. Надо поскорее выправить подорожное свидетельство. Останешься здесь, а мы отправимся за священными книгами.

От волнения Танский монах не мог произнести ни слова. Он погладил Сунь У-куна, и слезы брызнули у него из глаз. Однако Сунь У-кун быстро проговорил:

– Учитель! Не надо огорчаться! Такое счастье редко кому выпадает на долю! Чего же еще желать?