Путешествие на Запад. ТОМ III
Шрифт:
От этих слов у Танского монаха слезы навернулись на глаза и хлынули потоком.
– Братья! Видно, на сей раз мы попали в такую беду, что вряд ли выберемся отсюда, и я даже не знаю, удастся ли нам поклониться Будде!
– Не плачь! Не плачь! – успокаивал наставника Сунь У-кун. – От того, кто плачет, такая же польза, как от гнойного нарыва. Дух Вечерней звезды нарочно напугал нас, чтобы мы были повнимательней и поосторожней. Ты пока слезь с коня и посиди здесь.
– Опять вздумал о чем-то совещаться, что ли? – спросил Чжу Ба-цзе.
– Нет, совещаться не о чем! – отвечал
– Будь только осторожен! – приговаривал Ша-сэн.
– Не беспокойся! Я и сам знаю, – отвечал Сунь У-кун. – Ничто не остановит меня: будь передо мною великое Восточное море-океан, и то я готов проложить дорогу через него; будь передо мною Серебряные горы в жемчужной оправе, я все равно пробью ход через них.
И вот наш Великий Мудрец со свистом перекувырнулся через голову, вскочил на облако и сразу же оказался на вершине горы. Укрывшись среди лиан и кустарника, он стал осматриваться кругом. Везде было тихо, спокойно, и совершенно безлюдно.
– Ошибся, ошибся! – разочарованно произнес Сунь У-кун упавшим голосом. – Не следовало мне отпускать духа Вечерней звезды. Он, оказывается, зря пугал меня. Никаких дьяволов здесь нет. Иначе они непременно резвились бы где-нибудь на открытой лужайке, упражнялись бы с копьем или палицей в фехтовальном искусстве. А тут ни одного не видно…
Размышления Сунь У-куна были прерваны звоном колокольчика и стуком колотушки позади горы. Он быстро обернулся и стал вглядываться. Оказывается, с севера на юг шел маленький бесенок, который нес на плече флаг с иероглифом «лин», что значит «приказ». К поясу бесенка был привязан колокольчик, а в руках он нес колотушку. Сунь У-кун прикинул, что бесенок ростом в один чжан и два чи.
– Должно быть, вестовой, – решил Сунь У-кун, – и несет казенную бумагу или какое-нибудь сообщение. Послушаю, не выболтает ли он чего-нибудь, не расскажет ли что-либо важное.
Молодчина Сунь У-кун! Он прищелкнул пальцами, прочел заклинание, встряхнулся и, превратившись в муху, полетел к бесенку. Кружась над его шапкой, он стал внимательно прислушиваться.
Тем временем бесенок вышел на большую дорогу и, продолжая бить в колотушку и звякать колокольцем, стал приговаривать:
– Мы, дозорные, должны больше всего остерегаться Сунь У-куна, поскольку он умеет превращаться в муху!
Услышав эти слова, Великий Мудрец изумился и встревожился.
«Этот мерзавец, вероятно, где-нибудь видел меня, – подумал он. – Иначе откуда бы ему знать как меня зовут и то, что я могу превращаться в муху?…».
На самом же деле бесенок никогда не видел Сунь У-куна и повторял лишь то, что ему сказал дьявол-оборотень, его главарь, которому почему-то вдруг вздумалось дать такой
«Помнится, когда Чжу Ба-цзе расспрашивал духа Вечерней звезды, тот сказал, что дьяволов всего трое, а бесов и бесенят тысяч сорок семь или сорок восемь. Если все бесенята такие же, как этот, то пусть их будет хоть на десяток тысяч больше, они мне нипочем. Интересно было бы узнать, каковы из себя три главных дьявола и какой волшебной силой они владеют. Попробую-ка я расспросить этого беса, а прикончить его всегда успею».
И как бы вы думали, читатель, наш бесподобный Мудрец Сунь У-кун сумел расспросить бесенка? А вот как: он полетел вверх, уселся на макушку дерева, переждал, пока бесенок прошел вперед на некоторое расстояние, а затем стремительно перевернулся и превратился в такого же маленького бесенка, который тоже бил в колотушку и звякал колокольцем; на плече у него тоже появился флаг, одет он был в такую же одежду, и только ростом оказался выше на три или на пять цуней. Бормоча, как бесенок, Сунь У-кун быстро нагнал его и крикнул:
– Эй! Прохожий! Постой!
Бесенок оглянулся на крик.
– Ты откуда взялся? – изумился он.
Сунь У-кун рассмеялся.
– Милый мой! Своих не узнаешь!
– У нас таких нет! – решительно произнес бесенок.
– Как это нет? – возмутился Сунь У-кун. – А ну-ка, погляди на меня как следует!
– Лицо совсем незнакомое. Я такого не знаю.
– Понятное дело, что ты меня в лицо не знаешь, – спокойно стал объяснять Сунь У-кун. – Я здесь состою истопником, и тебе редко приходится видеть меня.
Но бесенок замотал головой.
– Нет, не проведешь! С такой острой мордой у нас никого нет, даже среди истопников.
Сунь У-кун подумал про себя: «Я, наверное, перестарался, и морда у меня слишком выпятилась». Наклонив вниз голову, он потер себе морду рукою, а затем сказал:
– Ну вот, смотри, не такая уж у меня острая морда.
– Но ведь только что она была совсем другой! – воскликнул озадаченный бесенок. – Как же это получилось, что ты потер себе морду, и она перестала быть острой? Что-то подозрительно! Нет, ты не из наших! Отойди лучше от меня! У нашего великого князя порядки очень строгие: истопники знают только свое дело – топить печи, а дозорные – ходить дозором по горам, не может быть, чтобы тебе разрешалось то быть истопником, то ходить в дозор!
Сунь У-кун всегда отличался находчивостью, а потому и на этот раз придрался к последним словам бесенка и воскликнул:
– Ничего ты не знаешь! Великий князь в награду за исправную службу назначил меня дозорным.
– Ладно! Пусть так! – ответил бесенок. – Нас, дозорных, по сорок в группе, всего десять групп, и, стало быть, всех дозорных ровно четыреста. Каждый из нас отличается по возрасту и внешности, у каждого свое имя и звание. Великий князь во избежание беспорядка в дежурстве и для удобства переклички выдал каждому из нас табличку с надписью. Есть у тебя такая табличка?