Путешествие одиннадцатое

Лем Станислав

– Хватит!
– прервал я - Можешь идти. Голову сам себе прикрути.

Я сунул ему в горсть все болты и гайки и вытолкал вон. Слышно было, как он трясущимися руками накладывает шлем - я присел на кровать, изрядно всем этим пораженный. Всю следующую неделю я был завален работой, так как брал на улице первых встречных, заводил в трактир и откручивал головы. Предчувствие меня не обмануло: все, ну поголовно все были людьми! Я не обнаружил среди них ни единого робота! Постепенно в уме моем возникла апокалипсическая картина...

О дьявол, электронный дьявол - этот Калькулятор! Какой ад вызрел в его раскаленных проводниках! На подмокшей, ревматической планете климат был для роботов в высшей степени нездоровый, они должны были ржаветь массами, может быть, с годами все больше сказывалось отсутствие запасных частей, роботы начинали выходить из строя, один за другим

отправлялись на обширное пригородное кладбище, где только ветер погребально звякал над ними листами ржавеющего железа. Тогда-то, видя, как тают их ряды, видя угрозу своей власти, и придумал Калькулятор свой гениальный маневр. Из врагов, из подсылаемых на его погибель шпиков, начал творить свою армию, своих агентов, свой народ! Никто из разоблаченных не мог изменить - никто не отваживался на контакт с другими, потому что не знал, что они не роботы, а даже если б узнал об одном или другом, то боялся, что при первой же попытке контакта тот выдаст его - как пытался это сделать первый переодетый алебардьером человек, которого я случайно подстерег в ягоднике. Калькулятор не удовлетворялся нейтрализацией врагов - он делал каждого воинствующим защитником своего дела, а понуждая выдавать других, вновь присланных людей, демонстрировал лишний раз свою дьявольскую хитрость, ибо кто же лучше сумеет отличить их от роботов, если не сами люди, знавшие пружины и механизмы всех планов Второго Отдела?

И вот каждый человек, разоблаченный, вписанный в реестр, связанный присягой, ощущал себя совершенно одиноким и, может быть, боялся себе подобных даже больше, чем роботов, - ведь роботы могли и не быть агентами тайной полиции, люди же были ими все до единого. И вот так электронный монстр держал нас в рабстве, угрожая всем - всеми. Ведь это же мои собственные друзья по несчастью разбили мою ракету, как поступили со многими ракетами.

"Ад, адово отродье!" - думал я, дрожа от ярости. Мало того, что он вынуждал к измене, мало того, что Отдел сам все больше присылал людей в его распоряжение, но для него их еще одевали на Земле в наилучшие, нержавеющие латы высшего качества! Были ли еще хоть какие-нибудь роботы в этих закованных в сталь шеренгах? Я серьезно сомневался в этом. Теперь для меня стало понятным усердие, с которым они преследовали людей. Сами ими будучи, они - неофиты благородничества - должны были притворяться еще более роботами, чем роботы доподлинные. Вот источник той лютой ненависти, которую обрушил на меня мой адвокат. Вот причина мерзкой попытки выдать меня, предпринятой тем человеком, которого я разоблачил первым. О, что за дьявольщина катушек и схем, что за электрическая стратегия!

Раскрытие тайны не могло бы ничем помочь; по приказу Калькулятора меня, несомненно, швырнули бы в подземелье - слишком долго покорность сковывала людей, слишком уж долго они изображали послушание и преданность этому электрифицированному Вельзевулу, они ведь даже говорить по-людски разучились.

Что делать? Прокрасться во дворец? Безумный риск. Но что еще оставалось? Противоестественная картина - город, окруженный кладбищами, на которых, обратясь в ржавую пыль, покоятся рати Калькулятора, а сам он продолжает править, еще более сильный, чем когда-либо, уверенный в себе, ибо Земля присылает ему все новую и новую замену, - чертовщина! Чем дольше я размышлял, тем яснее понимал, что даже это открытие, которое, несомненно, до меня должен был уже совершить не один из нас, даже оно ни в малейшей мере не меняло положения. В одиночку я ничего не мог сделать, необходимо было поделиться с кем-нибудь, довериться, а это влекло за собой немедленную измену; предатель, разумеется, рассчитывал на отличие, на то, что войдет в особую милость к машине. "Клянусь святым Электрицием, - думал я, - он гениум несомненный..." И, думая так, заметил, что и я уже чуть-чуть архаизирую слог и грамматику, что и мною овладевает зараза, что мне начинает казаться естественным вид железных истуканов, а человеческое лицо - чем-то постыдно обнаженным, отвраттельным, неприличным... слизнячьим. "Боже, я схожу с ума, - подумал я, - а другие наверняка давно уже спятили. Спасите!"

Проведя ночь в унылых размышлениях, я наутро отравился в магазин в центре, за 30 ферклосов купил самый острый тесак, какой можно было достать, и, дождавшись наступления темноты, пробрался в огромный сад, окружавший дворец Калькулятора. Тут, укрывшись в кустах, я с помощью отвертки и клещей освободился от своего стального панциря и босиком, на цыпочках, бесшумно взобрался по водосточной трубе на второй этаж. Окно было открыто. По коридору, гулко дребезжа, прохаживался

стражник. Когда он повернулся ко мне спиной, дойдя до конца коридора, я прыгнул внутрь, быстро подбежал к ближайшей двери и тихонько скользнул в нее - он меня даже не заметил.

Это был тот самый большой зал, где я слышал голос Калькулятора. Зал был погружен в темноту. Я раздвинул черную завесу и увидел огромную, вздымающуюся к потолку панель Калькулятора, усеянную светящимися, как глаза, экранами. Сбоку виднелась светлая щель. Какая-то неплотно притворенная дверь. На цыпочках я приблизился к ней и затаил дыхание.

Нутро Калькулятора похоже было на небольшой номер дешевой гостиницы. У стены стоял небольшой полуоткрытый несгораемый шкаф, из замка свисала связка ключей. За столиком, заваленным бумагами, сидел пожилой, сухонький человечек в сером одеянии, в оттопырившихся бухгалтерских нарукавниках и писал, страницу за страницей, заполняя печатные формуляры. На столике подле его локтя парил стакан чаю. На тарелочке лежало несколько ломтиков кекса.

Я вошел на цыпочках, закрывая за собою дверь. Она не скрипнула.

– Эй!
– сказал я, поднимая тесак обеими руками. Человечек вздрогнул и взглянул на меня; отблеск стали в моих руках поверг его в неописуемый ужас. Лицо его исказилось, он упал на колени.

– Не-е-ет!
– забормотал он.
– Не-е-ет!

– Если крикнешь - помрешь зазря, - сказал я.
– Кто ты?

– Ге... гептагониус Аргюссон, ваша милость.

– Никакая я ie6e не милость. Называй меня "пан Тихий", понял?

– Так точно! Да! Да!

– Где Калькулятор?

– Па... пан...

– Никакого Калькулятора нет, да?!

– Так точно! Мне так приказали!

– Отлично! Кто приказал, разреши узнать?

Он дрожал всем телом. Умоляюще вскинул руки.

– Это может привести к несчастью, - застонал он.
– Сжальтесь! Не вынуждайте меня, ваша ми.. простите! пан Тихий! Я... я всего лишь служащий шестой группы снабжения...

– Ах, вот как! А Калькулятор? А роботы?

– Пан Тихий, пощадите! Все скажу! Это наш шеф. Это он все придумал. Нужны были кредиты - расширение деятельности, большая... э... оперативность... чтобы проверить наших людей... но самое главное кредиты...

– Так это было подделано? Все?

– Не знаю! Клянусь! С тех пор как я здесь, ничего не менялось, пан, не думайте, что это я тут правлю, сохрани бог! Я обязан заполнять личные дела. Шеф хотел узнать, не сдадут ли... наши люди перед лицом врага, в критической обстановке... готовы ли они на смерть.

– Почему же никто не вернулся на Землю?

– Потому... потому, что все предали, пан Тихий, до сих пор еще ни один не согласился пойти на смерть за дело Сли... тьфу, я хотел сказать - за наше дело, это я по привычке, поймите меня, я здесь уже одиннадцать лет сижу, мне через год на пенсию, у меня жена, ребенок, пан Тихий, умоляю...

– Заткнись!
– гневно выкрикнул я.
– Пенсия тебе снится, мерзавец, я тебе покажу пенсию!

Я замахнулся. У него глаза выкатились из орбит, он на коленях пополз к моим ногам.

Я приказал ему встать. Убедившись, что в несгораемом шкафу есть крохотное зарешеченное отверстие, я запер его в шкаф.

– И чтоб ни гугу! Не пробуй тут стучать и ломиться, каналья, не то ламигнатница!

Остальное было уже просто. Ночь выдалась не из легких: я листал бумаги, то были анкеты, рапорты, отчеты, на каждого жителя планеты заведено было личное дело. Под утро я постелил себе на столе сверхтайную корреспонденцию, потому что спать было не на чем. Проснувшись, включил микрофон и именем Калькулятора приказал, чтобы все население собралось на дворцовой площади. Каждый обязан был принести с собой клещи и отвертку. Когда все они расположились, подобно гигантским кованым шахматным фигурам, я отдал следующий приказ - откручивать друг другу головы в честь святого Электриция. Около одиннадцати часов начали появляться первые человеческие головы, возникло смятение и хаос, раздались крики- "Измена! Измена!" - но несколько минут спустя, когда последний стальной колпак с лязгом упал наземь, эти крики перешли в единый радостный рев. Тогда я появился в настоящем своем виде и предложил взяться под моим руководством за дело - я намеревался из местных материалов и сырья соорудить большой корабль. Но оказалось, что в подземельях дворца спрятано огромное количество космических ракет с полным запасом горючего, готовых к полету. Перед стартом я выпустил Аргюссона из сейфа, но не взял его на борт и никому не позволил. Я сказал, что уведомлю обо всем его шефа, причем выскажу ему, по возможности исчерпывающе, что я о нем думаю.