Путешествие по чашам весов. Правая чаша
Шрифт:
Сельх поднял глаза на гостя и, увидев в их янтарной глубине сострадание, а не праздное любопытство, продолжил:
— Но все когда-нибудь заканчивается. Черный металл, который забрал тысячи жизней, был извлечен из недр нашей планеты полностью. Казалось, теперь нам можно спокойно вздохнуть, но слуги бога уже собирали оставшихся в живых людей, чтобы начать строительство гигантских пирамид.
Он говорил так эмоционально и быстро, что переводчик с трудом справлялся с работой. Женщина, до этого молча сидевшая за столом, возмущенно поджала губы и тихим голосом произнесла:
— Сельх, ты переходишь все границы. Твои слова
— Падти, ты знаешь, что я прав. Твои сыновья были паломниками и погибли в той кровавой жатве, которую ежегодно устраивает Креат на площади перед храмом.
Женщина закрыла руками лицо, а Сельх, помолчав минуту, продолжил:
— Если добыча металла положила начало уничтожению населения нашей планеты, то затянувшееся на долгие годы строительство пирамид окончательно погубило нас. Многие семьи, чтобы спасти своих детей, покидали свои дома и уходили в лесные деревни. Города были уничтожены по приказу Креата, и их постепенно поглотили леса. Теперь только опытные проводники и охотники в поисках добычи иногда набредают на разрушенные памятники нашего былого процветания и величия. Мы оказались отброшены на столетия назад. До прибытия бога мы были планетой с высокоразвитой цивилизацией и готовились выйти в космос. А теперь…
Сельх обреченно махнул рукой, опустил голову и замолчал. Затянувшуюся паузу прервал Озби. Он спросил:
— Я хотел бы задать еще один вопрос. Почему в деревне нет детей, а жители в основном пожилого возраста?
Сельх ответил:
— Об этом спроси у Кхорта и Падти. В их семье когда-то было больше всего детей.
Кхорт, не дожидаясь вопроса Озби, торопливо заговорил:
— Наших детей забрали. Всех до одного. Сначала слуги Креата приходили за подростками и детьми постарше, потом за младенцами, а примерно год назад увели из нашей деревни сразу всех молодых женщин.
— А где мужчины?
— Кого насильно призвали в паломники, кто скрывается в лесах. Но и у тех, и у других нет будущего. Паломников, год молившихся у закрытых дверей храма, убивают в день возрождения бога Нейнке. «Дезертиров», скрывающихся в лесах, тоже ожидает смерть, только не на храмовой площади, а прямо на том месте, где их застигнут слуги Креата.
— И вы никогда не пытались бороться?
— С кем? С богом? Нейнке очень жесток. Он жаждет крови и насыщается только тогда, когда прольет ее целое море. Двадцать лет назад небольшая группа отчаявшихся людей пыталась уничтожить его и прислуживающих ему жриц. Но их выступление было подавлено. Нейнке обладает властью над невидимым огнем. Бунтовщики сгорели, так и не сумев приблизиться к нему.
Падти, все еще продолжая с обидой смотреть на Сельха, прервала Кхорта:
— Эти глупцы, выступив, погибли сами и навлекли на народ гнев бога. Он покарал нас. Его наказание было жестоким. Темные тучи закрыли небо, полились непрерывные дожди. От сырости и холода все начали болеть. Особенно страдали дети…
— Что же произошло потом?
— Женщины лесных деревень с плачем устремились к храму. Мы молили бога простить нас. И он сжалился.
— Сжалился? Падти, ты называешь это жалостью? — Сельх возмущенно вскочил со скамьи. — Ты потеряла сыновей, он забрал твоих внуков, дочерей и невесток, и это ты называешь жалостью?!
Женщина замкнулась и бесцветным голосом тихо произнесла:
— Бог знает, что делает. Это ты, Сельх, и подобные тебе своими разговорами
Озби, стараясь остановить возникший спор, готовый перерасти в ссору, спросил:
— А Креат? Откуда появился правитель? Он не похож на вас…
Пока Сельх и Падти, отвернувшись друг от друга, молчали, разговор продолжил Кхорт:
— После того как перестали идти нескончаемые дожди, жрицы, собрав людей на площади, представили им Креата. Он стал правителем планеты и наместником бога на земле. Тогда в первый раз и произошла кровавая церемония возвращения, которая с тех пор стала повторяться ежегодно.
Озби задумчиво смотрел на сидевших перед ним жителей деревни. Как аналитик он понимал ситуацию, сложившуюся на Лаире, но как вагкх поражался терпению и бесконечному смирению этих людей. Его народу такие качества не были присущи. Вагкхи воевали всю жизнь, не сдавая врагу без боя ни одного, даже самого крошечного клочка родной земли.
Их чувство собственного достоинства было настолько велико, что они просто не терпели тирании. Заставить их раболепствовать и унижаться не могло ни собственное правительство, ни тем более старые боги, которых вагкхи, конечно, уважали, но не почитали с таким безумным рвением, как жители Лаира или других планет.
Сельх, видя, что пришелец задумался, встал со скамьи и, отойдя к окну, поманил к себе Падти и Кхорта. Они несколько минут тихо перешептывались, после чего женщина покинула дом. Озби, отбросив воспоминания, поднял глаза на стоящих мужчин. Хозяин тут же произнес:
— Наш разговор затянулся. Время близится к полудню. Вы не откажетесь пообедать с нами?
Озби утвердительно кивнул головой, и Сельх принялся доставать из ближайшего сундука чашки и тарелки. Кхорт на несколько минут вышел. Когда он вернулся, у него в руке был дымящийся котелок. Следом за ним торопливо семенила Падти, держа что-то, завернутое в белую ткань. Сельх, окончательно войдя в роль гостеприимного хозяина, сказал:
— Мойте руки, и прошу к столу!
Озби, проследив за его взглядом, увидел стоящий возле двери умывальник. Он представлял собой подвешенный на веревке кувшин с водой, под которым находилось широкое ведро, больше напоминающее таз с ручкой. Рядом на стене белело полотенце.
Вагкх поднялся, подтягивая выше рукава летного комбинезона, чтобы не намочить их. Пирожки, которые скрывались под белым полотенцем, показались Озби очень вкусными. По крайней мере, намного лучше тех блюд, которыми их угощал во дворце Креат. Вагкх, недолго думая, сказал об этом хозяину и заметил удовольствие, появившееся у того на лице.
К концу обеда Озби, Сельх и Креат уже общались совершенно расковано, не замечая электронного переводчика. Только Падти оставалась безучастной. Озби почему-то казалось, что она хочет что-то ему сказать, но не решается. Его подозрения подтвердились. Когда обед закончился, и мужчины стали убирать со стола, тихо переговариваясь между собой, женщина поманила пальцем Озби. Они вышли на улицу. И тут Падти торопливо, путая слова космолингвы, заговорила:
— Вы, наверное, хотите знать, куда забрали детей и женщин из нашей деревни? Я могла бы вам рассказать и даже показать это место, но наш разговор должен остаться между нами. Сельху совсем не обязательно об этом знать. Он поднимет меня на смех перед всей деревней. Он не верит в бога и не осознает, насколько тот милостив к нам.