Путешествие по Камчатке в 1908--1909 гг.

Комаров Владимир Леонтьевич

Река Толбачик сходится верховьями с р. Чажмой, куда на охоту уже постоянно приезжают ключевские.

Вода на р. Толбачик теперь низка; песчано-иловатые отмели обнажены на большое протяжение и тянутся по обоим берегам попеременно. Лов рыбы и летние заготовки ее уже закончены; теперь ловят только свежую рыбу для ежедневного обеда и ждут прихода кижуча, после чего начнут осеннюю заготовку. Скота и молочных продуктов здесь больше, чем в ранее посещенных селениях, но сенокосы плохие, сильно вытолоченные, с выродившимся травяным покровом. Дома в общем

зажиточные, денежный обиход большой, но благосостояние это непрочное, так как запасов нет и один плохой год по промыслу может свести на нет все это. Больных чахоткой и здесь много, да и у здоровых грудь узковата; предрасположение к чахотке, можно сказать, всеобщее.

Если ехать далее на Козыревск, до которого приблизительно 70 верст, то дорога сухая. "Официально" жители тропу не поддерживают, как они говорят, чтобы не быть в ответе перед начальством, если что случится с проезжающими. Затруднение на этом пути -- это лавовый поток, который излился еще в доисторические времена из Толбачинской сопки к р. Камчатке; идти по нему ничего, но есть глубокие трещины, где, при недосмотре, лошади легко могут поломать ноги, тем более что трещины эти часто замаскированы дресвой.

На Щапину по зимнику всего около 40 верст, но по дороге есть очень топкие тундры. Тундры эти, должно быть, те же, что и по летнику, т. е. старицы р. Толбачик, но выше по течению они могли и лучше сохраниться. По летнику и жители считают 50 верст.

20 июля я экскурсировал вверх на {* Очевидно, не "на", а "по".
– - Прим. ред., 2008 г.} Толбачику. Река эта много уже и меньше Щапинской; в темном речном песке ее на обширных отмелях всюду преобладает вулканическая дресва; кривуны очень крутые, причем на выпуклых концах их обнажаются голые отмели, слишком долго пробывшие под водой, чтобы успеть одеться хоть какой-нибудь растительностью. Повыше стеной стоит береговой лес из ольхи, где масса созревшей теперь крупной красной смородины. Еще повыше суходольная терраса с редкими, похожими на яблони деревьями боярышника и сухими лугами. Еще далее первые деревья лиственницы, сразу крупные, строевые, которые постепенно вырубаются. Однако лес этот тянется вдоль реки лишь узкой полосой; если идти перпендикулярно реке, то сейчас же увидим переход к полосе больших стариц, заросших вначале сырым белоберезником. Созревает уже и черемуха. Верстах в трех от селения есть и ели. Комары здесь особенно злые, и долго выдерживать их нападения, несмотря на то что лицо закрыто сеткой, невозможно, что сильно мешает работе.

Толбачинский дол (т. е. высокое вулканическое плоскогорье) с реки во многих местах виден как на ладони. На нем четыре сопки: у левого края, западного, -- Большая Толбачинская с косо срезанной вершиной, где виден полуразрушенный кратер и выходят из нижнего его края струи пара; затем правее -- правильный, острый, много меньший конус Безымянной сопки; еще правее -- зубчатый массив Удиной сопки, еще много правее и, главное, много дальше на северо-восток -- гора Шиш; затем сильное понижение, как бы низменность, и уже совсем на востоке гребень совершенно разрушенной горы, которую жители назвали мне Малым Толбачиком; правее его виден вдали водораздельный хребет рек Толбачика и Чажмы, называемый Кумроч, и еще правее -- массив Кунчеклы.

Староста охотно рассказывал, как в прошлом году ходил в проводники с Кругом; они пересекли дол между Большим Толбачиком и Удиной и вышли потом на Ключевской дол.

21 июля мы вернулись на Николку. Утром я еще ходил по селению и пробовал убедить жителей, что условия, предлагаемые мною, хороши и следует кому-нибудь со мной ехать. Все были очень

любезны и соглашались, что условия хороши, но ехать все-таки недосужно, деньги, мол, заработаешь, а сено не поставишь, соседи засмеют.

Выехали мы в 11 час. утра. Ехали 1 ч. 15 м. до так называемого Долгого моста через речку, где кончаются дальние выгоны Толбачика и начинается полоса тундр древнего русла р. Толбачик, затем через тундры ехали еще час, особенно сильно страдая здесь от комаров. Затем, взяв тропу поторнее, ошибочно свернули направо и через 40 мин. уже подъехали к берегу р. Камчатки, где каюрный стан (так сказать, гавань) толбачинцев. И здесь и около Щапиной есть склады П. Ю. Шмидта, теперь уже бесполезные для него, так как о нем ничего не слышно и он уже не приедет в Толбачик. Вся эта тропа сравнительно сухая, перелесками. Жители насчитывают от селения до этого пункта речного берега 15 верст. На берегу хороший лиственничный лес и невдалеке озерко какой-то старой протоки.

Посмотрев в последний раз на Камчатку, казавшуюся нам здесь спокойной, сильной рекой, мы вернулись обратно и разыскали потерянную было тропу. Пересекли северо-западный отрог массива Кунчеклы, Долгий листвяк, сухую тундру (Большой алаш) и ельники и к 8 час., уже в сумерки, пришли на старую стоянку у Малой Николки.

22 июля -- дневка на Малой Николке. От толбачинцев мы узнали, что эта речка своим более значительным левым истоком вытекает прямо из-под увала, выше моста. Туда почти до самых ключей есть промысловая тропочка. Другой исток ее, правее, приходит издалека -- с вершин Кунчеклы. Большая Николка целиком выходит из-под земли, как она есть, верстах в двух выше моста. Д-р Дыбовский, память о котором хорошо сохранилась во всех селениях, где нам пришлось побывать, исследовал воду с помощью якобы весов и нашел, что вода Малой Николки тяжелая и плохая, почему и запретил жителям пить ее иначе, как кипяченой; воду же Большой Николки он одобрил.

Малая Николка впадает в Большую всего саженях в 100 ниже тропы за балаганами. Таким образом, это лишь короткий приток Большой Николки, хотя и равный ему по ширине и глубине. Николка впадает в Камчатку всего в 2--3 верстах отсюда, причем вся она судоходна для батов. В ней живут так называемые залавочные гольцы, которые избегают света и днем забираются глубоко под берега, причем собираются в густые стайки. Цвета они черноватого, вкусные, плавают и кормятся ночью. По мнению ихтиологов П. Ю. Шмидта и Л. С. Берга, эти гольцы -- только местная разность обыкновенных, не имеющая систематического значения, как и озерные гольцы.

Крашенинников (стр. 23) и Дитмар (стр. 347) оба указывают на берега этой речки (камчадальское название -- Никул) как на место первого поселения русских на Камчатке. Именно около 1650 г. здесь поселился один из сподвижников С. Дежнева, казак Федот Алексеев, погибший, однако, еще ранее прибытия на Камчатку В. Атласова в 1697 г., т. е. до официального открытия Камчатки. По Крашенинникову, устье Никула в 58 верстах выше по течению Камчатки, чем устье Толбачика, и в 14 верстах ниже устья Щапинской реки, которую Крашенинников считает вторым по величине после Еловки притоком Камчатки.

Экскурсируя, я прошел ельником до Большого алаша. У нижнего конца его, вправо от тропы, если ехать на север, опушка лиственничного леса как будто покрывает какие-то каменистые гряды, слегка похожие на морены. Экскурсия в эту сторону показала, однако, что нет ничего похожего на морены; это просто конец пологого склона Кунчеклы к террасе алаша. По этому склону, за лиственничной опушкой, ельник с моховым покровом и обычной ему скудной травяной растительностью, а также заросли багульника и голубики.