Путешествие по Ливану. В поисках загадочной Финикии
Шрифт:
Финикийский бог Мелькарт, покровитель мореплавателей и главный бог Тира, соперника Сидона, как-то прогуливался вдоль средиземноморского побережья вместе со своей собакой и нимфой Тирос. Собака, резвясь на песке, нашла большую раковину и разгрызла ее. Мелькарт обратил внимание, что на песок из пасти его любимца закапала слюна, окрашенная в алый цвет. Бог собрал слюну и выкрасил ею платье и подарил своей супруге.
Чудодейственной силой источать пурпур обладают раковины двух видов Murex trunculos и Murex bandaris. Римский ученый и писатель Плиний Старший [18] , автор «Естественной истории» донес до нас технологию этого производства. Из раковин извлекали моллюсков, потом давили их каменным прессом и выдерживали три дня под консервирующим слоем соли. Затем десять дней выпаривали в котлах на слабом огне, после чего опускали в котел ткань и сушили ее на солнце. Уже под действием солнечных лучей происходило волшебное преображение – она становилась пурпурной. Секрет окраски держали в тайне. Ноу-хау приносило финикийцам огромные барыши. Окрашенная в пурпур материя ценилась
18
Плиний Старший, или Гай Плиний Секунд (23–79 г.г.), римский писатель-эрудит, автор труда «Естественная история».
Пурпурная материя высшего качества ценилась буквально на вес золота. Во времена императора Диоклетиана высшая цена, которую давали за один фунт окрашенного шелка, достигала сто пятьдесят тысяч денариев, а твердая цена одного фунта золота в слитках составляла пятьдесят тысяч денариев. Теперь понятно, почему одежда из пурпура являлась привилегией царей, высшей знати, жрецов и богатых людей. Высокая цена объяснялась не только высоким спросом на изделие, но, и, в неменьшей степени, трудоемкостью его изготовления. Из килограмма жидкости красителя-сырца после выпаривания оставалось каких-нибудь шестьдесят граммов красящего вещества. В настоящее время очень немногое напоминает нам о древнем финикийском промысле пурпура, ведь большую часть отходов море уносило назад в свою пучину. Поэтому холм из остатков ракушек в самом центре Сайды стал естественным историческим памятником, популярным среди туристов. Покрытый слоем земли с расположенным на нем кладбищем, он дает ученым основание предположить, что в его недрах скрыто более двухсот тысяч кубических метров остатков ракушек. Его необычное расположение в непосредственной близости от древнего Акрополя Сидона делает понятным жалобы людей античного времени на надоедливый дурной запах, который исходил от мест пурпурных промыслов.
В поисках Акрополя
С Ильясом, моим гидом и шофером в одном лице, мы приехали в Сайду, чтобы найти здесь финикийские древности. Мне было известно, что Астарта являлась главным божеством Сидона. Каждый царь старался посвятить богине новый храм. Что говорить тогда царю Эшмуназзару [19] , мать которого Амаштарт была главной жрицей Астарты – он воздвиг в честь любимой богини целых два храма. Но найти в Сайде хотя бы один невозможно, потому что, в отличие от Библоса, древний Сидон расположен под современными жилыми кварталами города. На мою долю оставалось найти развалины финикийской крепости и Акрополя. Мы долго кружили по Сайде. Через каждые двадцать метров Ильяс останавливал проходящие машины или просто прохожих, чтобы узнать у них о чем-нибудь хоть немного похожем на древности, или хотя бы путь, указывающий на их присутствие. По моим наблюдениям, он опросил не менее тридцати человек и не получил ни одного вразумительного ответа. Уверен, другой махнул бы рукой, но только не мой спутник. Не забудем, Ильяс считал себя финикийцем, а по мере того, как мы находили все больше мест, связанных с финикийскими древностями, он стал одержим идеей сохранять и популяризовать память о далеких предках в среде современных ливанцев. Наконец мы увидели древние развалины, окруженные металлическим забором. На единственной двери висел огромный металлический замок. – Наверное, это финикийская крепость, – Ильяс едва сдерживал радость.
19
Эшмуназзар. Царь Сидона (VII в до н. э.)
Я видел, что он наполнен решимостью, как мальчишка даже перебраться через забор, хотя перед поездкой инструктировал меня, что в Сайде нужно вести себя осторожно, по возможности не привлекая внимания окружающих. Сайда район влияния движения Хезболла. Северяне, а Ильяс вырос в горах на севере Ливана, редко заезжали сюда, не ожидая от такой поездки ничего хорошего. Мать и жена Ильяса выступали категорически против нашего вояжа. – Я вовсе не боюсь, – горячился Ильяс вечером накануне поездки. – Если бы у меня не было ни семьи, ни детей (а у него было как раз двое – мальчик и девочка), я бы не сомневался ни на минуту. Не знаю, как удалось убедить его. Возможно, помогло сообщение, прозвучавшее из моих уст в последний момент. Как можно более равнодушно я сообщил, что недалеко от Сайды есть остатки храма Астарты. Теперь я видел, что Ильяс настолько увлекся нашими поисками, что готов пожертвовать принципами. – Нет, Ильяс, – я как мог пытался остудить внезапную радость моего помощника. – Ты ошибся на тысячу лет. Это явно не финикийское сооружение. Судя по всему, перед нами развалины крепости Людовика Святого [20] , построенной во время крестовых походов.
20
Людовик IX Святой (1214–1270). С 1226 король Франции. Руководитель 7 и 8 крестовых походов.
Но Ильяса трудно разубедить, если он настаивает на чем-то. В нашем споре он решил прибегнуть к «третейскому судье». Что вылилось в долгий разговор со стоящим неподалеку возле своей машины горожанином.
– Вот Ахмад готов подстраховать нас, если в дело вмешается полиция, – Ильяс подошел ко мне вместе с новым знакомым. – Он даже готов составить нам компанию, а если придется, заявит, что мы не хулиганы и у нас сугубо научный интерес. Ты должен поздороваться с ним очень вежливо. Но здесь в ходу не французские «бонжур» и «о ревуар», – предупредил Ильяс, – а арабские приветствия. Я поклонился как можно вежливее и произнес: «Салям алейкум».
Получив традиционный ответ: «а салям алейкум», я решился на хитрость. Нарушать правопорядок в центре города мне не хотелось, да и незачем. Тем более что я твердо был уверен: перед нами крепость Людовика Святого. Я протянул новому знакомому книжку немецкого автора Карла-Хайнца Бернхардта «Древний Ливан», которую использовал в качестве путеводителя, предварительно открыв страничку с фотографией, на которой находились лежащие на полу древние изваяния. Под фотографией красовалась подпись «Сидон. Антропоидные саркофаги акрополя. V–IV век до нашей эры».
Бородач, а ливанец был обладателем окладистой мусульманской бороды, конечно, не читал по-русски, но оказался на редкость понятливым. Он закивал головой и указал рукой путь вверх по проходившей рядом улице. Потом остановил семью еще одного жителя Сайды, шедшего с женой и детьми в том же направлении, и объяснил нам, что нужно идти за ними. Шли мы недолго, пока снова не оказались перед металлическим забором – на этот раз он ограждал огромный котлован, на краю которого виднелись остатки древних сооружений и обломки колонн. Это был Акрополь, единственный участок в Сайде, где велись археологические раскопки. Я знал, что департамент древностей Ливана последние десять лет занимается раскопками финикийских захоронений в окрестностях Сайды, откуда уже извлечено около восьмисот саркофагов. Но на территории города было только одно место, сомнений быть не могло – это Акрополь. Жители, по-видимому, были отселены. В Сайде земля на вес золота и жилая застройка здесь довольно плотная. Единственным препятствием снова был металлический забор, на котором теперь красовалась еще и запретительная надпись на арабском языке: «Вход запрещен. Зона археологических изысканий». Мы тяжело вздохнули и решили обойти раскопки, поднявшись вверх по улице, состоящей из многочисленных ступенек. Чем выше мы поднимались, тем больше нам хотелось заглянуть в запретную зону. Поднявшись наверх, мы побродили по старой Сайде, древние улочки которой вызывали большое почтение. Старый булыжник и каменные своды переходов говорили о том, что этим улицам не мене одной тысячи лет. Мы заглянули опять-таки через железный забор во двор резиденции Фахр ад-Дина II [21] , правителя Ливана в XVII веке. Он перенес сюда свою резиденцию, и город при нем пережил новый расцвет. Сайда превратилась в торговую столицу Ливана.
21
Фахр ад-Дин II (1572–1635), крупный друзский феодал, эмир Ливана из династии Маанов
Сохранившиеся базары, караван-сараи и мечети – все это построено при Фахр ад-Дине II из знаменитого рода аль Мани. В Сирии я видел крепость Каалат аль Маани, возвышавшуюся над древней Пальмирой, которую построил в начале XVI века основатель Ливана Фахр ад-Дин I [22] .
Мы уже возвращались назад. Я сетовал на то, что не удастся запечатлеть для потомков сидонские саркофаги. В этот момент Ильяс, горячий ливанский парень, вновь остановился у стены, ограждающей Акрополь. Он долго смотрел на нее, видимо, обдумывая план действий, потом попытался вскарабкаться. Двое ливанцев, сидящих у входа в очередной древний закоулок, с любопытством наблюдали за ним. Возле стены стояло какое-то самоходное средство, напоминающее огромный мотороллер с большим кузовом. Я намекнул, что неплохо было бы воспользоваться им для подъема. Ильяс подошел к ливанцам и о чем – то спросил. Те вежливо закивали головами. В одно мгновенье он залез на мотороллер и птицей взмыл над стеной. Наградой нам было несколько снимков каменных саркофагов. Антропоидных, т. е. изображавших человеческие фигуры, среди них не было. Наверное, стали экспонатами музея в Сайде или Бейруте. – Но и так нам крупно повезло! – подумал я. – Забрались в запретную зону. И даже не попали в полицию.
22
Фахр ад-Дин I (? – 1544), основатель рода Маанов, друзский феодал, эмир, собиратель земель Ливана.
Глава 5. Любовь Астарты к Эшмуну. Легенда, ожившая в камне
На подступах к святилищу
Еще до поездки в Сайду мы с Ильясом определили, что нужно обязательно посетить святилище Эшмуна, одного из главных богов Сидона. Решили заехать в этот финикийский комплекс на обратном пути в Бейрут. Святилище находится на правом берегу реки Авали. Ехать нужно 3 км по главной дороге, перед мостом через реку повернуть направо и через 1,5 километра остановиться в селении Бустан аш-Шейх. Ильяс впервые услышал о святилище от меня и как истый поклонник финикийской культуры горел желанием поскорее поехать туда. Еще перед въездом в Сайду он стал расспрашивать местных жителей, как проехать к Эшмуну, и был уверен, что знает дорогу. Поэтому на обратном пути уверенно держал путь к намеченной цели.
Такая уверенность казалось мне неестественной и подозрительной. Я знал, что Ильяс, родившийся в горах на севере страны, никогда не посещал районы Ливана южнее Бейрута. Поэтому я внимательно смотрел на указатели и, увидев мост, предложил Ильясу повернуть направо. – Я знаю дорогу, – парировал мой молодой друг. – Этот поворот нужно делать возле придорожного ресторана. Увидев этот ориентир, Ильяс повернул направо и метров через сто остановился, чтобы по установившейся традиции спросить дорогу. Он тормознул сразу три машины, создав пробку на узкой грунтовой дороге, но все усилия были напрасными – никто не мог указать верный путь. К выяснению обстановки подключилось еще два автомобилиста, ехавшие в ту же сторону, что и мы. Когда говорят два ливанца, итак много шума, а тут человек пять вверглось в дискуссию. Наконец, консилиум закончился. Две машины повернули по проселочной дороге назад в сторону Бейрута. Ильяс поехал за ними, объяснив, что водители знают дорогу.