Путешествие по Сибири и Ледовитому морю (с илл.)
Шрифт:
В журнале Лаптева под февралем месяцем сказано: «От 26-го до 28-го числа по ночам видима была чрезобычайная звезда, или комета, которая являлась около полуночи; хвост от нее долгой, острой, лежащий к югу, а иногда к концу хвоста разделяется на двое острыми же концами; светлостью наподобие звезд, а к заре хвостом поворачивается к W и отемневает и остается одна звезда».
Марта 13-го Лаптев по полуденной высоте солнца определил широту Анадырского острога 64'°54'; отклонение компаса 20°00' восточное.
Июня 9-го пошел он на двух новопостроенных лодках вниз Анадыра, но из-за разлития реки не мог делать ей описи, которую начал июля 11-го, находясь близ ее устья. К осени, возвратившись в острог, Лаптев, октября 19-го поехал в Нижне-Колымск, оттуда в Якутск; в этот город прибыл он марта 8-го 1743-го года после семилетнего отсутствия. От капитана Чирикова получил он здесь предписание отправиться немедленно в С.-Петербург для донесения о своем путешествии высшему начальству.
Описание этих путешествий представляет читателю ряд опасностей, трудов и неудач, против которых плаватели наши должны были вооружаться твердостью духа, неутомимым рвением в исполнении своих обязанностей и мужественным терпением, этими отличительными свойствами мореходцев всех веков и народов. Не ослепляясь пристрастием, мы невольно должны признаться, что подвиги лейтенантов Прончищева, Ласиниуса, Харитона и особенно Дмитрия Лаптевых заслуживают удивления потомства. Журналы этих деятельных офицеров, конечно, во многом недостаточны; мало, или почти вовсе не знакомят они нас с обитателями Сибири, не касаются предметов физических и естественной истории, и самое производство описи оставляет желать еще многого. Но это не умаляет достоинства офицеров в глазах справедливого потомства, видящего в недостатках одно – несовершенство средств того времени.
Относительно гидрографических операций заметим вкратце: от Белого моря к востоку описан матерой берег Сибири с моря на судах, плававших вдоль берегов, не всегда в таком от них расстоянии, чтобы опись могла быть точной, тем менее, что мореплаватели, стараясь пользоваться ветрами, погодой и другими благоприятными обстоятельствами для плавания к востоку, не могли терять времени в подробной описи берегов, бухт, гаваней, определении приметных мысов и в промерах глубин, везде, где для безопасности мореплавания то было бы нужно.
Однако опись и не вовсе лишена астрономических наблюдений широт и промеров глубин, как в близких расстояниях от берегов, так и в фарватерах главнейших рек Сибири, и карты Овцына, Минина, Челюскина, Прончищева и обоих Лаптевых представляют немало гидрографических подробностей в изображении берегов и прилежащих к ним островов, от Обской губы до устья реки Таймуры, и от реки Оленек до Баранова Камня. Но как опись большей частью основана на счислении, подверженном неизбежным погрешностям от течений и беспрерывных поворотов во льдах. и поелику наблюдения для широт не всегда были надежны, а для долгот и вовсе их не делано, то она могла служить только приготовительным началом другой вернейшей описи.
От устья Таймуры до мыса Св. Фаддея берег не мог быть обойден на судах и весьма поверхностно осмотрен зимой по льду на собаках штурманом Челюскиным, так что положение северо-восточного, иначе Таймурского, т. е. самого северного мыса Азии, остается неопределенным [58] .
Затруднения и опасности, в этих путешествиях испытанные и не вознаградившиеся желанными успехами, после 20-летнего бездействия, казалось, усугубили дух предприимчивости.
58
Обвиняя Челюскина в поверхностности, Ф. П. Врангель несправедлив, что выяснилось еще до 1860 г. Крайняя северная оконечность евроазийского материка была переименована в мыс Челюскина; координаты его – 77°43' с. ш., 104°14,9' в. д. (Прим. ред.)
В 1760 году якутский купец Шалауров построил при реке Лене на собственное иждивение галиот (по Коксу, шитик), на котором намеревался совершить плавание вокруг Северо-Восточной Азии в Великий океан или в Камчатку. Берх (Хронологическая история [59] ) говорит, что Шалауров побуждался к такому предприятию находкой мамонтовых рогов на острове, открытом до его отправления якутом Эгериканом, и исключительным правом, данным купцу Ляхову промышлять их, – мнение, которое частью подтверждается и в «Сибирском Вестнике» на 1822 год, с прибавлением, что Шалаурова путешествие имело целью и открытие земли, полагавшейся против устья Колымы.
59
«Хронологическая история всех путешествий в северные полярные страны», СПб., 1821, ч. 1, стр. 144.
Однако Шалауров не пытался простирать своего плавания от устья Колымы далеко на север; также из дошедших до нас сведений не видно, чтобы он искал мамонтовые клыки. Напротив, Шалауров старался единственно обойти Шелагский мыс и плыть далее на восток, стремясь за славой разрешения вопроса о северо-восточном проходе из Атлантического в Великий океан, – этот славе принес он в жертву и имение свое и самую жизнь [60] .
Сокращенное известие о плавании несчастного Шалаурова взято мной из известного сочинения Кокса и Сауерова описания путешествий Биллингса. Иные достовернейшие и полнейшие источники мне неизвестны [61] .
60
В 1755 году состоялся сенатский указ о дозволении купцам Бахову и Шалаурову предпринять путешествие для отыскания по Северному морю пути в Камчатку. В самом тексте указа сказано, чтобы устюжским купцам Ивану Бахову и Никите Шалаурову для своего промысла, ко изысканию от устья Лены реки, по северному морю, до Колымы и Чукотского Носа, отпуск им учинить.
61
В Гидрографическом департаменте Морского министерства хранится карта Шалаурова, с приписками, которыми я также в этом обозрении воспользовался.
В 1760 году Шалауров с Баховым поплыли на галиоте вниз по Лене. По причине ледовитости моря прошли они не далее реки Яны, при которой и зимовали.
В июле 1761 года вышли они из реки Яны в море. Для избежания льдов, Шалауров держался близ берегов и, обойдя 6-го сентября Святой Нос, открыл на севере, в малом расстоянии, гористую землю. Он продолжал плавание к востоку, но, встречая препятствия от ветра и льдов, прошел не ранее 15-го числа через пролив, находящийся между Сибирским берегом и островом Диомида. 16-го числа, получив попутный SW ветер, поплыли беспрепятственно по чистому ото льдов морю, и в 24 часа прошли устье Индигирки; 18-го миновали Алазею.
Вскоре за этим галиот, находясь между Медвежьими островами и матерым берегом, был совершенно окружен льдами, от которых освободившись, Шалауров позже вошел в реку Колыму на зимовку. Команда тотчас построила на берегу избу, окружив ее снежным валом и батареей из бывших на судне пушек. Дикие олени табунами подходили к этому месту и были убиваемы из завала. Перед наступлением зимы пошла вверх по реке рыба – нельмы, муксуны и омули, – которая, доставляя мореплавателям в изобилии свежую пищу, предохраняла их от цинги; однако в начале следующего года умер от этот болезни Иван Бахов, оставив Шалаурова без помощника.
В 1762 году устье Колымы очистилось от льдов не ранее 21-го июля. Тогда Шалауров вышел из реки в море и до 28-го плыл на NO и NO 1/4 O. Выйдя на берег, сыскал он отклонение компаса 11°15' восточное. Противный ветер и последовавшее за тем безветрие понудили его положить якорь и держали галиот на месте до 10 августа; тогда с подувшим попутным ветром вступил он под паруса и старался держать не севернее NOtO; но галиот был увлекаем огромными массами льда, несомого сильным течением, которое, казалось, направлено было к западу, по одной версте в час. 18-го при пасмурной погоде плаватели, против ожидания, увидели себя близ берега, возле «яру серого песку», названного Песчаный мыс.