Путешествие по Сибири и Ледовитому морю (с илл.)
Шрифт:
18-го, держась возле стоячего льда, по препятствиям от льда плавающего, шли вперед очень медленно. Высокие горы, покрытые снегом, видимы были за низменным берегом в отдалении на юго-западе. Море было наполнено буграми плавающего льда, и в губе стоял неподвижный, гладкий лед.
19-го прошли мимо большой губы, которая простиралась на юго-запад до 20-ти миль; впереди увидели два острова и между ними пролив шириной около мили.
Пройдя эти острова, Прончищев держал к северу, чтобы обойти сплошные, неломанные льды, пролегающие из губы в море: суда были подвержены непрестанной опасности быть раздавленными ото льда. В полдень мореплаватели наши полагали, что находятся против устья реки Таймуры, берега которой возвышены. Глубина моря поперек губы Таймурского устья была от 10-ти
49
В Записках Адмиралтейского департамента сказано, что 18-го августа с 5-ти сажен вдруг оказалось 113 сажен глубины, а немного далее лотом дна не достали. В подлинном журнале Прончищева об этом ничего не упомянуто.
Пробиваясь далее к западу, видели между островами много плавающих белуг и летающих чаек. Это еще более удостоверяло, что были точно при устье реки Таймуры [50] , но войти в него не имели возможности по причине стоявшего сплошного льда, который, кажется, всегда неподвижен; у берегов не видно было никаких заплесков, но от него простирались в море ледяные закраины, по которым во множестве ходили белые медведи. 20-го августа около полуночи судно льдами сжало со всех сторон, так что не было возможности идти далее, и потому, в широте северной 77°29', Прончищев решился по совету своих подчиненных возвратиться и идти зимовать в реку Хатангу или другое удобное место. В это время настала совершенная тишина, ударил мороз, и море покрылось льдом. Оставалось одно средство – пробираться назад греблей между льдов.
50
Прончищев ошибался, полагая себя против устья Таймуры, впадающей в губу по западной стороне северо-восточного мыса, которого он не обошел, в чем легко можно удостовериться, сравнив журнал его с описью лейтенанта X. Лаптева и штурмана Челюскина.
25-го задул крепкий северный ветер, и судно со льдами понесло к югу. Мореплаватели наши отчаивались в своем спасении, но на другой день, к счастью их, сильными порывами ветра разнесло весь лед и открылся свободный путь; тогда воспользовались благополучным ветром, пришли к устью реки Хатанги, но войти в него не могли из-за множества льда и поэтому направили путь к реке Оленеку; 28-го достигли ее устья; за противными ветрами и льдами носимы были шесть дней взад и вперед. Весь экипаж от стужи и трудов был в великом изнеможении и едва управлял парусами, которые от мокроты и стужи обледенели. Прончищев, больной, не мог выходить из каюты; болезнь его еще более усилилась из-за отчаянного положения его судна, и он, к крайней горести всех подчиненных, умер 30 августа. После него вступил в начальствование судном штурман Челюскин.
3-го сентября мореплавателям нашим удалось войти в устье Оленека. На другой день они с надлежащей почестью отдали последний долг бывшему своему начальнику. Несчастная супруга Прончищева, бывшая с ним в его путешествии, лишившись нежно любимого ею мужа, не перенесла такой потери; съедаемая печалью, она вскоре за ним последовала, и похоронена с ним вместе.
18-го сентября Оленек покрылся льдом. Штурман Челюскин зимовал на этой реке; следующего 1737-го года, в исходе июля, вышел он на дубель-шлюпке в Ледовитое море и, предполагая, что после тщетных покушений прошедшего лета и при очевидной невозможности миновать северный Таймурский мыс предпринимать вторичное плавание на запад к устью Енисея напрасно, решился идти назад к устью Лены и по ней вверх возвратиться в Якутск. По прибытии в город не нашел он там командора Беринга, который был тогда в Охотске, послал к нему рапорт о своем возвращении и отправился в С.-Петербург для личного объяснения высшему начальству о плавании лейтенанта Прончищева.
Адмиралтейств-Коллегия, по рассмотрении карты Ледовитого моря, представленной штурманом Челюскиным, не утвердясь на его объяснениях о невозможности пройти к реке Енисею, положила для большего удостоверения испытать еще раз, не удастся ли следующим летом на дубель-шлюпке по Ледовитому морю обойти северный Таймурский мыс; когда же при всех усилиях этого сделать было бы невозможно, тогда осмотреть и описать мыс берегом. Штурман Челюскин отправлен обратно в Якутск; между тем командиром на дубель-шлюпку определен вместо лейтенанта Прончищева лейтенант Харитон Лаптев.
1739-го года лейтенант Лаптев, отремонтировав дубель-шлюпку, и запасшись на два года провиантом, 9-го июня пошел от Якутска вниз по реке Лене; 20-го июля вышел в Ледовитое море через Крестовский рукав, на устье этого рукава построил из высокого леса маяк вышиной в 7 сажен, отпустил обратно в Якутск дощеники, кроме одного, который отправил к устью Оленека, велел там выгрузить провиант и на дубель-шлюпке пошел к западу вдоль берега. Вскоре встретил льды; продолжая путь между ними, миновал реку Оленек, потом губу, покрытую стоячим льдом, по которому бегали во множестве песцы и один белый медведь; губу эту назвал он Нордвиг [51] ; наконец, 6-го августа пришел к устью Хатанги.
51
Современное наименование – бухта Нордвик. (Прим. ред.)
В этом месте лейтенант Лаптев намерен был выгрузить из дубель-шлюпки часть провианта, но окруженная со всех сторон льдом, который принесло восставшим северным ветром, дубель-шлюпка была совершенно сжата, и ежеминутно нужно ожидать ее крушения. В таком опасном положении мореплаватели находились до 16-го августа; тогда переменившийся ветер отнес льды в море, и они продолжали путь к северу. На льдинах видели множество лежащих моржей.
20-го прошли мимо мыса Св. Фаддея. Льды вновь прижимали дубель-шлюпку к берегу, и наконец стоячие льды совсем заградили ей путь.
21-го, остановившись на якоре возле самого мыса Св. Фаддея, в широте 76°47' по вычислению, лейтенант Лаптев послал геодезиста Чекина по льду узнать, далеко ли на запад простирается матерой берег. В то же время два человека посланы к югу берегом отыскать устье реки Таймуры и шестеро – на мыс для устроения на нем маяка; они нашли на самом мысе мамонтовый рог. «Мыс Св. Фаддея состоит из каменного утеса и простирается в губу к S и к W; местами мелкий камень, белый как алебастр, вязкая глина и изредка мох, негодный для корма оленей».
К NW видели землю и на ней высокие горы, местами покрытые снегом и простирающиеся от N к S около 30-ти верст. Лейтенант Лаптев полагал, что земля эта была та самая, от которой в 1736 году лейтенант Прончищев пошел в обратный путь, а остров, отстоявший от них на NtW близ 10 миль, признан за последний к северу, в прошедшую кампанию описанный, и назван островом Св. Лаврентия. Геодезист Чекин возвратился, не рассмотрев из-за тумана положение берега; штурман Челюскин, посланный на берег для обозрения моря, по возвращении донес, что далее к северу губа и море покрыты гладким, сплошным льдом и что не видно никакого прохода. Тогда лейтенант Лаптев, по совету своих подчиненных, решился, из-за приближающейся осени и уже наступивших морозов, возвратиться.
На обратном пути мореплаватели были подвержены непрестанным опасностям от льдов, между которыми пробирались с большим трудом. Наконец, 27-го августа благополучно вошли в Хатангу, где и остались зимовать в устье реки Блудной. В этом месте нашли оседлых тунгусов, называемых сидячими, потому что не кочуют, а живут на одном месте; у них нет оленей, а вместо них для зимней езды держат собак и запрягают в нарты, точно так, как охотские сидячие тунгусы.
Экипаж с дубель-шлюпки перебрался на берег, в избушки, которые устроил из выкидного леса, но так как поблизости его было недостаточно и для построения жилищ, а к согреванию в зимнее время необходимо иметь очень большое количество дров, то все служители должны были ходить за лесом ежедневно по несколько верст. Это беспрестанное движение много предохранило их от цинготной болезни.