Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии»
Шрифт:
Время года не позволило мне окончательно прояснить эту догадку. Был уже конец августа, туманы были почти беспрерывны, дни становились все короче. Однако самым сильным из всех доводов было опасение пропустить китайские муссоны. Таким образом, я был вынужден оставить эти изыскания, для завершения коих потребовалось бы еще не менее шести недель, учитывая необходимые предосторожности при подобной навигации, которая может осуществляться лишь в самые долгие и ясные дни года.
Целого лета едва ли было бы достаточно для подобного труда, который должен быть задачей отдельной экспедиции. Задачи же нашей экспедиции были намного обширнее, поэтому мы ограничились определением ширины этого пролива, по которому мы прошли около тридцати лье в северном направлении. Мы также определили широту и долготу мысов, образующих вход в него, которые достойны такого же доверия, как и координаты наиболее примечательных мысов Европы. С сожалением я думал о том, что за двадцать три дня после отплытия из гавани Французов мы прошли столь малый путь, и пока мы не прибыли в Монтерей, я должен был беречь каждое мгновение.
Читатель легко представит, что в продолжение всей экспедиции мои мысли всегда опережали корабли на двести — триста лье. Мои возможные курсы подчинялись действию муссонов и времен года во всех частях обоих полушарий, через которые мне предстояло пройти. Я был должен как ходить в высоких широтах, так и пересекать проливы между Новой Голландией и Новой Гвинеей. Последние, вероятно, подвергались воздействию тех же муссонов, которые дуют на Молуккских и других островах тех морей.
Ночью туман был очень густым, и я взял курс на зюйд-зюйд-ост. На рассвете прояснилось, но ненадолго. Затем небо снова очистилось в одиннадцать часов. Мы взяли пеленг мыса Флерье на норд-ост-тень-норде и произвели отличные наблюдения. Наша северная широта составила 51° 47' 54'' и западная долгота, согласно хронометрам, 132° 0' 50''.
Весь день был штиль. После заката подул ветер от норд-веста, горизонт сильно затуманился. Перед этим я пеленговал мыс Флерье на норд-тень-осте. Мсье Дажеле определил координаты мыса: 51° 45' северной широты и 131° 0' 15'' западной долготы.
Этот мыс образует очень высокая оконечность острова, за которой более не был виден материк, скрытый туманом. Ночью туман еще сильнее сгустился, и я потерял «Астролябию» из виду, хотя продолжал слышать ее колокол.
На рассвете небо прояснилось. Мыс Флерье находился в восемнадцати лье на 18° к весту от норд-веста. Материк простирался на восток, горизонт был мглистым, однако видимость была не менее двадцати лье. Я взял курс на ост, чтобы подойти к материку, однако вскоре побережье окутал туман, оставив просвет на зюйд-зюйд-осте, что позволило мне открыть мыс в этом направлении.
Я изменил курс, чтобы не входить в залив при ветре, дующем в корму, — это могло бы сильно затруднить возвращение в открытое море. Вскоре я различил, что суша на зюйд-зюйд-осте, к которой я направляюсь, состоит из нескольких скоплений островов, которые простираются от материка в море и на которых я не увидел ни деревца, ни куста. Я прошел мимо одного из них на расстоянии трети лье, у берега я увидел в воде водоросли и прибившиеся стволы деревьев. Координаты наиболее западного из островов следующие: 50° 56' северной широты и 130° 38' западной долготы. Я назвал этот архипелаг островами Сартина. Между ними, вероятно, можно обнаружить проход, однако было бы неблагоразумно входить в него, не приняв мер предосторожности.
Обогнув эти острова, я направился к материку курсом на ост-зюйд-ост. Побережье простиралось от норд-норд-оста до зюйд-ост-тень-зюйда. Горизонт был несколько затуманен, однако видимость была достаточной. Мы не смогли различить вершины гор, однако низменные земли видели вполне отчетливо.
Всю ночь я лавировал, чтобы не пропустить лесистый мыс капитана Кука, положение которого определил этот мореплаватель. Это место соединяет в непрерывную линию [110] побережье от горы Святого Ильи до Нутки и дает мне возможность сравнить наши долготы с долготами капитана Кука и, таким образом, устранить любые сомнения в точности наших наблюдений.
110
Лаперуз имеет в виду соединение линий побережья, нанесенных на карту его экспедицией и третьей экспедицией Кука.
На рассвете я взял курс на сближение с сушей. Я прошел в полутора лье от лесистого мыса, который пеленговал в полдень на норд-тень-весте на расстоянии около трех лье. Его точная широта — 50° 4', и его долгота — 130° 25'. Капитан Кук, который прошел не так близко от этой точки, определил ее положение по пеленгам и на своей карте поместил на 50° широты и 130° 20' долготы, если считать от меридиана Парижа. Иными словами, он расположил ее на 4' южнее и 5' восточнее. Однако наши наблюдения заслуживают большего доверия, поскольку мы находились намного ближе к суше и наша оценка расстояний была менее подвержена ошибкам.
Здесь уместно сказать об удивительной точности новых методов наблюдений. Менее чем за столетие они позволят определить точное местоположение любой точки земного шара и обеспечат прогресс географической науки в большей степени, чем все предшествовавшие эпохи.
25 августа я продолжал идти в восточном направлении к заливу Нутка, который я хотел увидеть до наступления ночи, хотя после точного определения положения лесистого мыса это зрелище было не самым интересным. Очень густой туман, который опустился в пять часов вечера, полностью скрыл от меня землю, и я взял курс на подводные скалы, расположенные в пятнадцати лье к югу от Нутки, чтобы осмотреть ту часть побережья между мысом Флэттери и подводными скалами, которую капитан Кук не смог исследовать. Она простиралась приблизительно на тридцать лье.
26 августа погода оставалась туманной. Ветер был переменчивым с порывами между норд-остом и зюйд-остом, барометр упал. Затем наступил штиль, и мы дрейфовали до 28-го числа. Несколько раз мне удалось воспользоваться слабым бризом, чтобы приблизиться к побережью, которое, как я предполагал, продолжалось на зюйд-ост. Нас окружили маленькие материковые птицы, которые усаживались отдыхать на рангоут. Мы поймали нескольких птиц, однако они относились к виду, распространенному в Европе, и потому не заслуживают описания.
Наконец 28 августа в пять часов вечера погода прояснилась, и мы различили и пеленговали подводные скалы капитана Кука, которые были на норде от нас. Суша за ними простиралась на норд-ост. Прояснилось ненадолго, однако мы успели картографировать берег.
29 августа погода не была ясной, однако барометр начал подниматься, и я направился в сторону суши, надеясь, что к ночи прояснится. Каждые полчаса я приказывал бросать лот. Мы прошли от семидесяти саженей с песчаным грунтом до сорока саженей с круглой галькой, а затем, продвинувшись еще на лье, снова оказались на семидесяти пяти саженях с песчано-илистым грунтом. Было очевидно, что мы прошли отмель. Вероятно, нелегко объяснить, каким образом гора круглой гальки высотой в сто пятьдесят футов и протяжением в одно лье могла оказаться на песчаном дне в восьми лье от берега. Известно, что эти камни становятся круглыми из-за трения друг о друга, что предполагает действие на морском дне течения, подобного речному.
Наконец, на закате погода прояснилась, как я хотел и надеялся. Мы пеленговали сушу между ост-норд-остом и норд-вест-тень-нордом, и эти показания вполне согласовывались с полученными накануне вечером. По наблюдениям в полдень, мы находились на 48° 37' северной широты и 128° 21' 42'' западной долготы, согласно хронометрам. Последняя увиденная нами точка, по пеленгу на зюйд-осте, не могла находиться далее шести-семи лье от мыса Флэттери, который я очень хотел различить, однако туман не позволил.