Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии»
Шрифт:
Прежде чем наши шлюпки подошли к земле, все наши подзорные трубы были обращены на нее, но мы увидели лишь оленей и медведей, которые мирно бродили по берегу моря. Это зрелище еще более усилило наше желание высадиться на берег. Не прошло и минуты, как оружие было в полной готовности, словно мы собирались обороняться от вражеского нападения. Пока мы готовились к высадке, наши матросы наловили с помощью лесок двенадцать или пятнадцать рыб семейства тресковых.
Горожанину сложно вообразить чувства мореплавателей при виде обильного улова. Все люди нуждаются в свежем продовольствии, и самая невкусная свежая пища намного полезнее для здоровья, чем наилучшая солонина.
Я отдал приказ немедленно запереть всю засоленную провизию и поберечь ее для менее удачных обстоятельств. Я также приказал подготовить бочки для свежей и чистой воды, ручеек с которой впадал в каждую бухточку, и поискать овощи и съедобные травы на лугах, где мы впоследствии нашли огромное количество дикого лука, сельдерея и щавеля. Почву покрывали те же растения, что свойственны нашему климату, но крепче и более насыщенного оттенка зеленого. Многие из них были в поре цветения.
На каждом шагу можно было видеть розы, красные и желтые лилии, ландыши и, вообще говоря, все луговые цветы. Сосны увенчивали вершины гор, дубы росли лишь до половины склона, уменьшаясь в силе и величине по мере приближения к морю. На берегах рек и ручьев росли ивы, березы и клены, а на лесных опушках мы видели цветущие яблоню и мушмулу, а также крупные орешники, плоды которых уже завязались.
Наше удивление лишь удвоилось, когда мы вспомнили об избыточном населении, отягощающем обширную Китайскую империю, законы которой не карают отцов, жестоких настолько, чтобы утопить и погубить собственных детей, и о народе, который не смеет пересечь границу, указанную его Великой стеной, чтобы добыть пропитание на земле, плоды которой нужно не столько выращивать, сколько собирать. Впрочем, некоторые превозносят китайские порядки.
По правде говоря, мы замечали следы человека на каждом шагу по разрушениям, произведенным им. Некоторые из деревьев были срублены острым орудием, остатки кострищ виднелись в разных местах, и мы обнаружили несколько шалашей, построенных охотниками в лесной чаще. Мы также нашли несколько маленьких берестяных корзин, шитых нитью и в точности напоминающих корзины канадских индейцев, а также снегоступы. Одним словом, все убеждало нас, что татары приходят летом на берег моря, чтобы охотиться и ловить рыбу, что они в это время года собираются в поселения на берегах рек, но большая часть их народа живет во внутренних областях этой страны, где почва, вероятна, более подходит для размножения их огромных стад.
В половине шестого офицеры и ученые из трех шлюпок двух фрегатов высадились в бухточке, названной мною Медвежьей, и в семь часов они уже сделали первые выстрелы по различной живности, которая спешно бежала в глубь леса. Три олененка были единственными жертвами их неискушенности. Бурная радость следующего отряда высадившихся прогнала всех зверей в непроходимые леса, которые начинались недалеко от берега.
Прибрежные луга, столь приятные для глаз, пересечь почти невозможно. Густая трава поднимается там на три-четыре фута, так что мы, словно утопая в ней, не смогли пройти дальше. Кроме того, нам следовало опасаться змей, большое число которых мы видели на берегах ручьев, хотя никто из нас и не испытал силы их яда. Таким образом, мы оказались на этой земле в великолепном пленении. Песчаные пляжи были единственным проходимым местом, во всех остальных местах мы могли преодолевать небольшие участки лишь с невероятными усилиями.
Впрочем, страсть к охоте побудила мсье де Лангля и нескольких других офицеров и натуралистов преодолеть все эти препятствия, хотя и безуспешно. Нам казалось, что исключительное терпение и полная тишина помогут нам подстрелить из засады в чаще леса медведя или оленя, чьи следы мы видели.
Мы назначили следующий день для охоты. Однако осуществление нашего плана оказалось настолько трудным, что нам начало казаться, будто мы проделали свыше десяти тысяч лье морем лишь для того, чтобы застрять в болоте и стать добычей тучи комаров. Впрочем, 25 июня вечером мы совершили еще одну попытку, потратив весь день впустую. Каждый занял свой пост в девять часов, но в десять часов, когда ожидалось появление медведей, мы ничего не увидели и почти все были вынуждены признать, что рыбалка подходит нам больше, чем охота.
И действительно, в рыбной ловле мы преуспели намного больше. Каждый из пяти заливчиков, образующих очертания бухты Терней, был удобным местом для забрасывания сети и имел поблизости ручей, у которого мы ставили свою кухню. Рыбе оставалось лишь прыгнуть с берега моря в наши котелки.
Мы ловили минтая, форель, морскую щуку, лосося, сельдь и камбалу — каждая трапеза наших моряков изобиловала ими. Эта рыба и различные травы, которыми мы ее приправляли, в течение трех дней нашего отдыха служили защитой от возможных приступов цинги: в то время ни у одного человека на борту двух кораблей не было ни малейших ее симптомов, несмотря на холод и сырость, вызванные почти постоянными туманами. С этими условиями мы боролись с помощью жаровен, установленных у гамаков матросов, когда погода не позволяла их складывать.
Один из наших отрядов, отправленных на рыбалку, обнаружил на берегу ручья татарский склеп, расположенный возле развалин дома и почти полностью скрытый травой. Наше любопытство побудило нас вскрыть его, и мы увидели там двух человек, лежащих рядом друг с другом. Их головы покрывали тюбетейки из тафты, а их тела были обернуты медвежьими шкурами и опоясаны кушаками из того же материала, с которого свешивались мелкие китайские монеты и медные украшения. Синие бусы были рассыпаны в этой гробнице, словно их посеяли. Мы также нашли там: десять или двенадцать своеобразных браслетов из серебра весом в половину унции каждый, которые, как мы впоследствии узнали, на самом деле были ушными подвесками; железный топор, нож из того же металла, деревянную ложку, гребень и маленький мешочек из синей нанки, полный риса.
Еще не было никаких признаков распада, возраст этого захоронения не мог превышать одного года. Как нам показалось, его строение уступало гробницам гавани Французов. Оно представляло собой маленький деревянный сарай, покрытый березовой корой, внутри которого было место для двух трупов. С большой заботой мы вернули все предметы на место, забрав лишь очень малую их часть, чтобы подтвердить наше открытие, и снова покрыли гробницу корой.
Не могло быть сомнений в том, что татарские охотники часто высаживаются в этой бухте: пирога, оставленная недалеко от захоронения, указывала на то, что они приходят сюда морем из устья какой-то реки, которую мы еще не обнаружили.
Китайские монеты, синяя нанка, шапочки из тафты свидетельствуют, что эти люди имеют частые торговые сношения с китайцами и даже, возможно, являются подданными китайского императора. Рис в маленьких мешочках повторяет китайский обычай, основанный на вере в продолжение земных потребностей в следующей жизни. Наконец, топор, нож, накидка из медвежьей шкуры и гребень имеют очень близкое сходство с соответствующими предметами американских индейцев. Поскольку невероятно, чтобы когда-либо между этими народами существовали какие-либо сношения, на основе этого сходства нельзя ли предположить, что на одной и той же ступени цивилизации в одинаковых широтах люди вырабатывают почти одинаковые обычаи и, пребывая в схожих условиях, отличаются друг от друга не больше, чем, например, канадские волки от европейских?
Очаровательные пейзажи этой части Восточной Татарии, как оказалось, не таили в себе ничего интересного для наших ботаников и минерологов. Растения были в точности такими же, как и во Франции, и состав почвы отличался лишь незначительно. Сланцы, кварц, яшма, порфир, маленькие кусочки горного хрусталя и галька — вот и все, что мы обнаружили на речных берегах, но ни малейших следов металлов. Железная руда, распространенная на земном шаре почти повсеместно, присутствовала лишь в виде оксида, окрашивая, словно лаком, различные камни.