Путешествие с дикими гусями
Шрифт:
Я все ворочался, а заснуть никак не мог. Под закрытыми веками мелькали события прошедшего дня. Такого насыщенного, будто целую жизнь прожил. И в начале ее был сплошной отстой, а под конец – кайф и нирвана. После пиццерии Ник затащил меня на каток. Я его заметил, еще когда мы от парковки шли. Прямо на центральной площади с памятником. Мужик какой-то на лошади сидит – а вокруг лед, ровненький, только горки на нем залиты кое-где, специально, чтобы штуки всякие делать можно было. И музыка, и ребята на хоккейных коньках, а девчонки – на фигурных.
Но я не думал тогда, что это ко мне каким-то
– Покатаемся?
И напрасно я мямлил, что уже давно не выходил на лед, что, скорее всего, все забыл, и буду только народ смешить. Что это наверное дорого, и что коньков у нас нет. Он взял две пары на прокат, помог мне справиться с непривычными застежками. И вот мы уже на катке.
Вернулось все как-то сразу. Центр тяжести нашелся сам собой. Ноги вспомнили, как скользить. Да, конечно, синие колодки из проката – не то, что привычные хоккейники. Но и на них при желании можно показать класс. Особенно, когда рядом одни ковыляющие, держась за ручки, чайники, а под ногами – выровнянный машиной, идеальный лед, без снега, без рытвин и выбитых лезвиями канавок. Тут же, блин, с закрытыми глазами ездить можно, и не навернешься. Не то, что на школьном дворе. Да даже на пруде! Там то палки, то мусор всякий в лед вмерзал...
Вот так оно и случилось: вспомнило тело, и башка за ним. Раньше я не разрешал себе особо думать о том, что было до. Ну, до Яна, до всего. Потому что как подумаешь о прошлом, о друзьях, о доме – так хоть волком вой. Без этого всего выживать казалось гораздо проще. А теперь оно вдруг нахлынуло разом, будто кран прорвало, и я затыкать не стал. Нет надобности уже. Я же вроде как должен снова стараться стать нормальным. А у нормальных людей есть прошлое. Есть первые коньки, которые подарил сосед, потому что его сыну они стали давно малы. И первая клюшка.
Мне хоккейники были велики размера на три. Но мама выдала толстенные шерстяные носки, помогла затянуть шнурки и вытолкнула за дверь. Мы тогда только-только переехали к Игорю. Ей хотелось больше времени проводить с ним (это так она говорила вместо «потрахаться»), а я все мешался под ногами в маленькой квартирке. С появлением коньков, видеть меня там практически перестали. После уроков я все время проводил на катке. Учился кататься на школьном дворе, а когда наловчился бегать на хоккенийках так, что пацаны стали спрашивать, в какую секцию хожу, перешел на пруд.
Пруд находился в другом дворе недалеко от школы, но это была уже чужая и запретная территория – для крутых. Там играли в хоккей старшие ребята, собиравшиеся со всей округи. Там крутили пируэты девчонки-шестикласссницы и старше. Таких сосунков, как я, оттуда обычно перли в шею, предварительно запихав за шиворот снегу, а то и поиграв мелким нахаленком в шайбу. Сам теперь не пойму, где набрался наглости, чтобы попереть на пруд в одиночку. Вроде особой смелостью я в школе не отличался. А тут прямо как подменили меня. Западло стало гонять на школьном со всей этой мелочью, хромоногой и за бортики хватающейся. Взял и пошел на пруд, будто всегда только туда и ходил. Плевать, что у самого в коленках слабость, зато голова такая легкая-легкая, а коньки – просто продолжение тела, и хочется, чтоб они к ногам приросли, и всегда были только эта дающая скорость гладкость, ветер в лицо и снежная пыль из-под лезвий.
В первый раз меня сбили с ног и приложили о лед так, что думал – помру. Даже в штаны тогда ссыканул, хорошо, никто не заметил. Не знаю, как легкие не отбил. Помню только лежал на спине, сверху из бесконечной пустоты падали на лицо снежинки. А я ни смахнуть их не мог, ни отвернуться, вообще ничего – даже вздохнуть. Вот она – вся громада воздуха над тобой, стоит только рот открыть. Открываешь – и не фига. Что-то будто сломалось внутри, и не идет он, воздух, ни вперед – ни назад. Только губами шлепаешь, как рыба снулая. И слезы из глаз текут и на ресницах смерзаются.
Не помню уж, как я тогда отдышался. Поднялся на четвереньки, дополз как-то до сугроба – туда снег со льда откидывали, когда каток чистили. Поднялся на ноги и... Все думали, свалю оттуда. Для того и сшибли. А у меня хоть спина раскалывалась, а взял и снова покатился. А потом и побежал. Может, тогда меня Гера и приметил. Ну, что я не зассал. И еще, что я быстрый и верткий. Потому что меня потом еще хотели поймать, но только обломались. Я теперь ученый был.
Я-то Геру увидел сразу. Уж очень он выделялся среди всех, и курткой своей, ярко-зеленой, с каким-то у...бищно-желтым драным мехом по капюшону, и тем, как он двигался, стремительно, ловко, мощно – прямо Малкин среди детворы. Да рядом с Герой даже парни старше и выше его щенками казались. Ну и строил он их всех... Сразу видно было, кто тут главный. В общем, Герыч, как его еще называли, был по-настоящему крут. Но мне оставалось только провожать его обожающим взглядом. У меня же, блин, даже клюшки не водилось. Хоть я и умолял мать купить мне хоть самую дешевую. К Игорю тогда подкатывать казалось как-то неудобно – не хотелось ничего у нового мамкина мужика просить.
Но однажды мне повезло. Был один Толян такой у них, играл, кстати неважнецки – здоровый парень, но слишком медлительный и топорный какой-то. Так вот, грохнулся он неудачно в куче, и ему коньком по ноге заехали. Неслабо так, потому что вроде даже до крови пробило. Домой он не пошел, но на тот день откатался. Я все это видел с края площадки – дальше был только пятачок, где девчонки-«фигуристки» тусовались. Не рассчитывал ни на что – рядом полно крутилось пацанов и постарше меня, любой побежит на замену – только свистни. И Гера свистнул:
– Эй, ты! Шкет мелкий! Да не ты, бревно ущербное. Эй, тучка золотая, давай сюда!
Я огляделся вокруг. Нет, ни у кого больше не было такой курки, как у меня, - светло-желтой от рождения, но посеревшей от грязи, огромной, бесформенной, свисающей почти до колен. Как меня из-за нее в школе только не обзывали – цыпленком, пасхальным яйцом, киндер-сюрпризом, да даже сырком. Но вот тучкой... тучкой еще никогда. Мне даже это нравилось: Тучка. Что-то легкое, летучее, влекомое ветром. Я понесся к Гере и лихо затормозил прямо перед ним, выбив лезвиями сноп ледяных крошек.