Путешествие шлюпа Диана из Кронштадта в Камчатку
Шрифт:
Перед полуднем мы стали на якорь благополучно, против Портсмута на рейде, называемом англичанами Спитгед, в расстоянии от города 1 1/2 мили; тут между многими английскими военными и купеческими судами находился и наш фрегат «Спешный» {47}.
Я отправился из Портсмута на другой день (7 сентября), препоручив шлюп в командование лейтенанта Рикорда, а поутру 8 сентября приехал в Лондон.
Консул наш и морской комиссионер Грейг был отчаянно болен. И как снабжение шлюпа водкой, ромом, вином и платьем для служителей зависело от него, то я мог предвидеть, какие препятствия должны будут повстречаться в скором нашем отправлении из Англии.
Однакож Грейг при свидании со мной уверил меня,
Будучи таким образом обнадежен консулом, я его оставил и приступил к делам, до меня собственно касавшимся. Я кончил скоро мои дела, отыскал и купил все нужные для нас книги, карты и инструменты и отправил их в Портсмут, равно как и инструменты, сделанные по предписанию морского министра — хронометры, — отослал я к Белли, главному математическому учителю в королевской морской академии в Портсмуте. Барод, мастер двух из наших хронометров, просил его принять на себя труд поместить их в академической обсерватории и наблюдать за ходом до самого нашего отбытия.
Между тем по случаю разных слухов, напечатанных во всех лучших лондонских ведомостях, о приближающемся разрыве между нашим и здешним двором и о причинах оного, которые мне показались весьма основательными, я представил нашему министру, что назначение вверенного моему начальству шлюпа заключает в себе единственно предметы, относящиеся к познаниям, касающимся мореплавания и открытия мест у берегов восточных пределов Российской империи, почему и просил его исходатайствовать мне вид или род паспорта от английского правительства, по которому бы я мог свободно входить в порты, принадлежащие англичанам, и быть обезопасен со стороны их морских сил в случае войны между двумя державами. Словом сказать, я желал иметь такой паспорт, который обыкновенно дают воюющие державы неприятельским судам, отправляемым, подобно нам, для открытий. Его превосходительство признал справедливость моей просьбы и обещал просить здешнее правительство о доставлении мне таковой бумаги, которую я через несколько дней и получил.
14 сентября последовала кончина нашего консула.
Скоро после сего несчастного случая Грейг письменно меня уведомил, что по смерти брата его он вступил в исправление его должности по части снабжения наших военных судов, которым случится притти в Англию.
Вследствие сего письма я опять стал просить Грейга отправить нас как можно скорее, и в ответ на мое к нему отношение он всегда жаловался на медленное течение дел и на великую точность, с каковой оные производятся в торговом департаменте, уверяя притом беспрестанно, что решения должно ожидать со дня на день. Напоследок, не видя конца сему решению и не имея более никакого до меня принадлежащего дела в Лондоне, я отправился в Портсмут 27 сентября и решился впредь никакого словесного по делам сношения с Грейгом не иметь.
На другой день я приехал на шлюп и нашел, что старанием лейтенанта Рикорда он находился в совершенной готовности итти в путь, и если бы мы имели водку, ром, вино и свинец, то через два дня могли бы сняться с якоря, а может быть, и скорее. 13 октября я получил от Грейга письмо, что свинец отправлен из Лондона 28 сентября, а о напитках он ожидает решения торгового департамента. 19 октября агенты или поверенные Грейга в Портсмуте письменно меня уведомили, что последовало повеление снабдить шлюп требуемым количеством вышеупомянутых провизии беспошлинно, из коих водку и вино отпустят в Портсмуте, а ром Грейг уже отправил из Лондона.
Но через несколько часов привезли ко мне от тех же агентов другое письмо, которым они меня уведомляют, что в повелении ошибкой написано отпустить восемь галлонов водки вместо осьмисот. Следовательно, о сем надобно писать в торговый департамент и ожидать из Лондона перемены или поправки в повелении, а без того невозможно получить водку. Делать нечего, надобно было ожидать. Однакож в предосторожность я за долг почел обо всех случившихся остановках уведомить министра и на донесение мое получил решение, что он препоручил шведскому вице–консулу, в Портсмуте находящемуся, снабдить меня как можно скорее или требуемым количеством напитков или деньгами на покупку оных на Азорских островах, на Мадере, в Канарских островах или в Бразилии; впрочем, предоставил мне взять ли их от него, или от Грейга, смотря по тому, кто скорее доставит.
Пока сия переписка продолжалась, дело в торговом департаменте было кончено и решение прислано. Грейг с ромом приехал в Портсмут. Казалось, всем препятствиям положен донец; свинец прибыл в Портсмут, и 24 октября мы его погрузили в шлюп, а на другой день надобно было принимать водку, ром и вино. Но вдруг того утра я получил от Грейга совсем неожиданное письменное уведомление, что таможня не позволяет везти ром на шлюп, пока «Диана» не будет внесена в таможенные книги и не заплатит всех портовых пошлин, как купеческое судно. Императорскому военному судну сравниться с торговыми судами и платить таможенные и портовые повинности было дело новое и неслыханное. Я прямо уведомил Грейга, чтобы вперед ни таможня, ни другой кто не смел бы и предлагать таких требований; большое количество вышепомянутых напитков покупаем мы не для торгу, а для употребления в вояже, который, может быть, продолжится два или три года.
Водку и вино мы приняли и погрузили в шлюп 27 октября, а между тем вышло позволение и ром отпустить беспошлинно. Но с ним препятствия со стороны таможни еще не кончились: количество привезенного рома заключалось в 8 больших бочках, каждая содержала 35 ведер. Спускать их в трюм и устанавливать было весьма трудно, как по тяжести их, так и по тесноте трюма. Почти 8 часов беспрестанно сия работа нас занимала, и лишь последнюю бочку стали спускать, как вдруг агент Грейга приехал к нам с двумя таможенными и сказал, что они в таможне позабыли ром перемерять, а сие необходимо нужно по их законам, и потому требовали, чтобы я им поднял все бочки.
Надобно знать, что ром был отправлен на судно через таможню с одним из досмотрщиков, который и находился во все время на шлюпе, пока мы его грузили.
Такой их поступок после всех прежних притеснений достаточен был тронуть и разгорячить самого хладнокровного человека. Я им сказал, сколько трудов и времени нам стоило погрузить бочки в трюм, и затем предложил, если они хотят, то могут вымерить последнюю бочку и по ней определить количество рому, так как бочки все равны; впрочем, если необходимо нужно их поднимать наверх, то после сего я совсем рому брать не хочу. Они могут его отвезти на берег опять, а издержки заплатит тот, кто позабыл мерять его тогда, когда надобно было. Поговоря немного между собой, они согласились на мое предложение и скоро оставили нас в покое.
Многие из читателей, может быть, заключат из моего повествования, что Грейг и сам с намерением почему–нибудь был причиною таких странных и необыкновенных препятствий и медленности, которые продержали нас в Англии почти два месяца. Отдавая справедливость бескорыстному характеру Грейга, я скажу, что не только чтобы делать какие–нибудь остановки в моих делах, — он старался, сколько мог, вспомоществовать нам во всем, о чем его просили, и нередко сам предлагал свои услуги; например, он купил для шлюпа многие нужные вещи с немалой выгодой для казны.