Путешествие в Древний Вавилон
Шрифт:
Так как считалось, что бог Солнца «написал пророчество в утробе жертвенного животного», задача обладавшего соответствующей подготовкой жреца и гадателя по жертвам заключалась в том, чтобы понять это пророчество и разъяснить его людям. В помощь жрецам были составлены многочисленные таблицы, в которых были зафиксированы и истолкованы наблюдения, сделанные многими поколениями. Однако даже просто разыскать правильные указания в этих таблицах было для жреца делом нелегким. Поэтому жрецы часто делились на созерцателей жертв, которые только отмечали те или иные знаки, и жрецов предсказателей, которые эти знаки истолковывали на основании письменных материалов и собственных познаний. Чтобы ввести посвященных в сложное искусство прорицания, изготовлялись из глины модели печени. Рассматривая печень, можно было сделать много разных наблюдений, поэтому в итоге подсчитывали
101
«Zeitschrift f"ur Assyriologie». NF. В., 1956, с. 129 и сл.
Если приметы выпадали неблагоприятные для вопрошавшего, жрецы нередко просто повторяли гадание во второй, а то и в третий раз, чтобы проверить волю богов и исключить возможные ошибки. Разумеется, они придавали большое значение тому, чтобы их клиенты, особенно если они были из дворца, остались довольны и старались сообщать им приятные известия. Очевидно, что прорицатель многое мог толковать по собственному усмотрению, и хорошие предсказания должны были, конечно, превалировать над плохими.
Другим излюбленным способом предсказать будущие события было гадание на чаше, производившееся с помощью масла и воды. Жрец наливал несколько капель растительного масла в чашу, наполненную водой (или наоборот), и изучал затем, какую форму примет масло на поверхности воды: растечется ли оно или останется в виде сплошной массы. Пособия для гадания давали истолкование бесчисленных вариантов, о чем можно судить по следующему краткому примеру: «Если масло вспенится: больной умрет. Если масло разделится на четыре части: враг мой завладеет крепостями моего войска. Если после восхода солнца из масла вытечет капля воды и затем скатится по поверхности до края масла: для больного — он выздоровеет; для похода: я разобью врага» [102] .
102
G. Pettinato. Die "Olwahrsagung bei den Babyloniern. Bd 2. Rom, 1966 («Study Semitici», 22), c. 27.
На этом рельефе из Сам’аля изображен царский писарь, выслушивающий приказ своего господина. Под мышкой у писаря, вероятно, деревянный или из слоновой кости футляр для восковых табличек. VIII в. до н. э. Высота 1,11 м, ширина 1,15 м
Если прорицатель возвестил о доброй примете, то нужно было еще определить, какой момент окажется благоприятным для предстоящего события. Это можно было сделать также с помощью гадания, например на печени или на чаше. Но проще было обратиться к специальным таблицам, в которых были перечислены все благоприятные и неблагоприятные дни. Учитывались не только дни, но и месяцы; не всякий благоприятный день подходил для любого предприятия. Следовало установить, какой день более подходящ для решения общественных дел, а какой — для личных.
Помимо профессиональных предсказателей будущего, состоявших преимущественно при храмах, имелось, конечно, и большое число самодеятельных прорицателей, которые пытались заглянуть в будущее при помощи, вероятно, довольно примитивных средств. Они считали себя избранниками богов, а некоторые из них якобы получали от богов откровения при непосредственном с ними общении, не прибегая к каким-либо вспомогательным средствам. Вавилонянин мог, таким образом, всегда тем или иным путем получать сведения о предстоящих событиях и убеждаться в правильности своих действий. Какой вид гадания он при этом избирал, было его собственным делом. Вероятно, в различные периоды и в разных городах определенные формы гадания ценились особенно высоко. Так, в течение всего I тысячелетия до н. э. главную роль играло, видимо, гадание по печени, и к нему часто прибегали при царском дворе.
В вавилонских школах учащиеся получали в первую очередь основные познания в чтении и письме, в математике и геометрии, вероятно также в астрономии. Дальнейшее обучение зависело от того, какую профессию избрал ученик. Часто он имел возможность учиться у знаменитого преподавателя, который мог дать ему хорошие познания в астрономии, математике или медицине. Для профессии писца нужны были прежде всего отличное владение письмом и языком, но также хорошее знание шумерского языка. После окончания обычной школы ученик, обучавшийся этой профессии, должен был продолжительное время проходить учебную практику, во время которой он уделял особое внимание переписке текстов, приобретая квалификацию. Только проявив хорошие способности, он мог работать в качестве писца.
Многие писцы поступали на службу к купцам и занимались по преимуществу составлением договоров и деловой корреспонденции; другие же, в основном из уважаемых жреческих семей, служили в храмах и переписывали религиозные трактаты, а также занимались собиранием религиозных произведений и их творческой переработкой. Особенно ценилась служба при царском дворе, дававшая возможность сделать карьеру: из простого писаря в дворцовой администрации можно было стать писарем принцессы или даже старшим писарем царя. В последнем случае речь шла об очень влиятельном положении, ибо через руки этого чиновника проходила практически вся политическая корреспонденция страны.
Некоторые цари, например Навуходоносор, умели, вероятно, читать и писать. Другие же правители либо не обладали такими познаниями, либо не утруждали себя чтением документов. Поэтому письма, направленные царю или придворным, начинались обычно со следующего обращения: «Скажи тому-то и тому-то» [103] . Это была просьба к писцу, который будет читать письмо, передать царю его содержание. Ответ правителя или высокого чиновника, конечно же, не был написан им самим; обычно он был либо продиктован, либо составлен писцом на основании указании царя или вельможи.
103
Так начинались все письма, независимо от того, кто был их автор и кто адресат (прим. отв. редактора В. А. Якобсона).
Писцы часто проявляли удивительное искусство, выражавшееся в тщательности письма и тонкости исполнения. Они составляли огромные таблицы с царскими указами или религиозными текстами, величина которых достигала почти полуметра в длину и до 30 сантиметров в ширину. Даже просто держать в руках такие таблицы было тяжелой работой. К тому же все время существовала опасность смазать уже написанное, ибо глина до самого последнего момента должна была оставаться достаточно мягкой, чтобы на ней можно было писать. Другие же таблицы бывали величиной с обычную почтовую марку и содержали при этом свыше 30 строк текста. Такая работа вряд ли мыслима без применения хотя бы примитивного увеличительного приспособления.
Цех писцов постоянно оставался довольно замкнутым, большинство их наследовало свою профессию от отцов, и во многих семьях придерживались этой традиции на протяжении столетий. Такие писцы обладали солидным образованием и претендовали на самые высокие посты. Их нельзя было сравнить с мелкими писцами, которые сидели на улицах и площадях, готовые исполнить желание любого прохожего и написать простое прошение или другой документ. Писцы имели даже право поставить свою подпись под составленным ими документом, что являлось знаком известной профессиональной гордости и вместе с тем должно было служить гарантией правильного составления документа. Таким образом, в отличие от большинства ремесленников и художников Вавилонии, они не остались анонимными.