Путешествие в Градир
Шрифт:
Надо же, какая дружелюбная. Хотела бы прикончить, уже бы это сделала.
— Ревекка? — Дёргаю её сам.
— А? — Отвечает обыденно.
— Что такого важного ты хотела сказать? — Пробую перейти к делу.
— Это подождёт, — отмахивается. — Лучше удели мне ещё немного своего непринуждённого времени. Я начинаю испытывать удовольствие от твоего общества.
— А до этого?
— До этого нет, — признается.
Вот же… стерва. Беру у неё бутылку, пью. Надеюсь, шерсть на спине не полезет, потому что с одного
В груди разливается жгучее тепло. И мысли чувствуют себя свободнее. И дурные, и хорошие.
— Скажи мне, Ревекка, как ты докатилась до такой жизни? — Спрашиваю задумчиво, но с подколом.
Вздыхает. Выхватывает бутылку, хлебает. Чувствую, с тоской борется.
— Извини, не хотел испортить настроение.
— С таким напитком? — Смеётся. — Это надо ещё постараться. Можно вопрос, только ответь честно?
— Тогда и с тебя честный ответ, — выдаю сразу, пытаясь подловить.
Ревекка задумалась себе под нос. И выпалила:
— Таким предложением ты возвращаешь меня в беззаботную юность. Поэтому на любые вопросы из этого периода жизни я готова дать правдивый ответ.
Вот как!
— Договорились, так что ты хотела узнать?
— Как ты докатился до такой жизни? — Выпалила и смеётся.
— Это и есть твой вопрос? — Уточняю.
— Нет, — посерьёзнела и выдала: — Странно, что ты ведёшь себя весьма спокойно, если учесть, что Высший вампир Дома Баргул объявил на тебя охоту, бросив самые лучшие отряды, дабы настичь. Но вопрос мой несколько в ином ключе. Крис, ты знаешь причину, по которой Баргул так на тебя взъелся?
Хотел добавить, что не только Баргул. В первую очередь Сехмет, затем Акелдама, и только в третью этот со своими «рыцарями» — вампирами. Но сдержался.
Сижу, улыбаюсь.
— О, Красный дракон, какое хладнокровие, Крис! — Воскликнула и хлебнула ещё, а затем снова за своё: — Так ответь, бесстрашный сын Аргириса, ты знаешь причину?
О камнях ей точно не следует знать. А другой версии у меня и нет. Разве что.
— Баргул не хочет, чтобы мы добрались до Градира, — выдаю.
— Я умею распознавать ложь, — хмыкает. — Ты не сдержал слово.
— Я на допросе? — Взвинтился, отбирая бутылку.
— Мы договорились, — раздаётся с укором.
А я хлебаю. Ох, сознание поплыло.
Ручеёк журчит, ночная птица ухает. Ветерок подвывает, тревожа листву. Даже с опасной бабой, а то и монстром, у которого неясные намерения, сейчас так хорошо…
— Крииис? — Протягивает моё имя, словно канючит.
— Я не знаю ответа, — говорю и вздыхаю. Не верю я ей, и раскрывать карты не хочу.
— Хорошо, спрашивай теперь ты, — слышу. Быстро же она сдалась.
— Как думаешь, ты плохая или хорошая? — Спрашиваю, затаив дыхание.
— Несколько неожиданный вопрос. Думала, спросишь, когда я лишилась девственности или про первый поцелуй хотя бы, — выпалила Ревекка.
—
— Обидно, что ж. Вообще до тринадцати циклов я считала себя хорошей. Теперь я самая плохая, родителям было бы за меня стыдно, если бы они дожили до сего дня.
— Соболезную.
— Да брось, — брякнула и легла спиной прямо на траву. Мечтательно вверх посмотрела и добавила: — когда появляется что — то хорошее в нашем мире, у тебя лишь миг насладиться этим.
К чему это она? Может, о себе, злодейке.
— Ты помогла мне, сказав о нападении, ты спасла моих воительниц, — говорю, глядя на её лицо. — Может, не такая ты и плохая?
— Брось кость голодному псу, и он уже радуется, словно мясо получил, — произнесла с подчёркнутым цинизмом.
Что ж, обидно. Плюхаюсь на спину и я. От волос Ревекки приятно пахнет духами.
А некоторые её высказывания излишним высокомерием попахивают.
— Кость, млять, — фыркаю. — Любовь и преданность пса не за кость. Да и девочки мои не дешёвая кость тебе. Каждая — это личность, жизнь отдельная. Полная и большая, как весь мир. У них и чувства, и страсть, и свои мечты. Знаешь, я обязательно спрошу каждую, о чём она мечтает, и если в моих силах, помогу, не потребовав ничего взамен.
Вздыхаю. Разошёлся, аж в груди поддавило. Но я продолжаю:
— Не знаю, когда успел их полюбить. Да и вообще так привязаться. Все, кто со мной, это всё, что у меня есть. Не богатства, власть, какие — то там вершины или силы магические. А люди, суккубы и фелисы, которые со мной. Я их жизнь, а они моя. Мы можем быть счастливы. И в этом состоит смысл жизни.
Закончил свой маленький крик души.
Помолчали немного. Вздохнула Ревекка. Не смотрю на неё, но чувствую, что она на меня сейчас смотрит.
— Знаешь, я не обязана оставаться, — слышу от неё. — Но я останусь.
— Ты о чём?
— О том, что для тебя станет ударом, если ты потеряешь своих воительниц, — ответила и заявила: — К слову, суккубка твоя в двадцати шагах позади прячется за деревом, хочет тебе что — то сказать. Сердце бьётся быстро, она очень взволнована. Сходи, а я подожду здесь. Только бутылку оставь, давно я так не расслаблялась.
Подрываюсь резко, принимая сидячее положение. Всё это мне не нравится. Что за намёки?
— Обещай, что расскажешь, по какому поводу пришла, — шепчу, вставая на ноги.
Ревекка лежит себе на траве, раскинувшись. На меня взглянула чересчур заинтересованно своими глазами в ночи «кошачьими» и ответила:
— Крис, я держу своё слово. Иди, это важно.
Послушно отхожу от ручья, и вижу не только Исидору, но и целую толпу суккубок метрах в сорока в начале рощи, которые готовы сюда ворваться, ибо их босс ушёл с вероятно прокажённой бабкой и не подаёт никаких признаков. М — да, заставил девчонок поволноваться.