Путешествие в Париж. «Римские» каникулы

Далинина Надежда

По прибытии в Москву мы поспешили в офис туристического агентства, уже оттуда, организованно, с сопровождающим должны были ехать на собеседование. Собралась группа, человек десять, и нам стала проводить инструктаж полная женщина с многослойным подбородком, из-под которого при каждом вздохе выкатывались красные крупные бусы; она представилась Людмилой Петровной. Тихим ласковым голосом инструктор обращалась к нам: «Девочки!» – хотя в нашей группе были и «мальчики» разных возрастов, от двадцати до пятидесяти. Людмила Петровна нам поведала, что если бы мы проходили собеседование двумя днями раньше, то всё бы прошло хорошо, потому как «собеседователь» был человеком приятным и доброжелательным. А сегодня вышел из отпуска субъект с совершенно противоположными качествами: высокомерный и придирчивый, и он обязательно будет всем нам строить козни. Особенно плохо он относится к молодым девушкам, так как уверен, что они едут во Францию с криминальными помыслами, и их окончательная цель в этой стране – заняться проституцией. Нашему возмущению не было предела! Да что они там, с ума сошли? Что о себе возомнили? А что, в Англии и во Франции нашим девушкам нечем больше заниматься? Вот тебе и более мягкие условия! И ещё нужны подтверждения того, что у вас в России остаются родственники: родители, дети, супруги, и хорошо, если вы имеете в собственности недвижимость или свой бизнес. Двоих супругов вместе точно не пропустят. После такого инструктажа настроение у всех испортилось, появилась неуверенность в осуществлении задуманных планов. А у нас с дочерью стало пропадать всякое желание связываться с этой поездкой. Кстати, в нашей группе были люди из разных городов, которые проделали долгий путь, чтобы попасть на это дурацкое мероприятие. Из Владивостока, Новосибирска, Екатеринбурга, Читы, Воронежа, Краснодара, Саратова, Самары приехали нормальные граждане, которых заранее подозревают в чём-то нехорошем, и мы все должны доказывать, что это не так! Во мне росли негодование и неприятие ситуации.

Но, несмотря на всё это, в сопровождении Людмилы Петровны мы приехали в назначенное время к зданию французского посольства. Принимали нас не с главного входа, а с какого-то заднего крыльца. Сразу за кованой оградой стоял шлагбаум, а за ним располагались турникеты, которые упирались в двери застеклённой веранды. У шлагбаума возвышался над толпой рослый чернокожий охранник, он улыбался и своими длинными руками указывал направление, куда мы должны двигаться. Веранда, так её назовём, представляла собой помещение, застеклённое от пола до потолка, взгляд вошедшего сразу упирался в белую оштукатуренную стену, на всём протяжении которой находились наглухо закрытые окошки размером пятьдесят на пятьдесят. На вентилятор или кондиционер не было и намёка!

У стеклянной стены стояло несколько стульев, а людей в этом помещении собралось человек шестьдесят. С сопровождающими прибыли группы из разных турагентств. Наша Людмила Петровна, как заботливая мать, давала нам последние напутствия, дважды произнесла название улицы и отеля, где предположительно поселятся будущие туристы. Она явно волновалась, глаза её беспокойно бегали, голос подрагивал, это волнение передалось и нам. Если бы мы знали, какое значение имеет заучивание адреса, по которому находится отель, мы бы отнеслись внимательнее к этой информации. Но вот прозвучал звонок! И представители агентств ринулись каждый к своему окну, начался приветственный монолог. Краем уха мы слышали, как наша «толстушечка» отпускает комплименты господину, пока невидимому для нас, как она восхищается его свежим и отдохнувшим видом, спрашивает о здоровье жены и детей, выражает надежду на дальнейшее сотрудничество и успех сегодняшнего мероприятия. Каждый сопровождающий передаёт список членов группы, «собеседователь» может вызывать людей по порядку или как ему вздумается. Фамилия человека выкрикивается из этого окошка, она произносится невнятно, с акцентом, шум в помещении стоит невероятный! И, не расслышав фамилию, а уловив только имя, например, «Александэр», все Александры вскакивают с мест и бегут к окошку. Начались неразбериха и столпотворение! Из нашей группы первым вызвали мужчину из Читы – Геннадия. Он владел мастерской по изготовлению мягкой мебели, привёз с собой кучу документов, подтверждающих его бизнес, отвечал на вопросы бойко и уверенно, так нам казалось со стороны, слышимость была плохая, и слов нельзя было разобрать. У окошка, так, чтобы её не было видно французскому клерку, стояла Людмила Петровна и тихонько иногда что-то подсказывала. Вдруг мы заметили, что на лице мужчины появилась какая-то растерянность, он разводил руками, тряс пачкой бумаг, просовывал голову в окошко и что-то доказывал, но потом как-то сник и отошёл в сторону. Людмила Петровна своей мощной фигурой закрыла проём окошка и, наверное, пыталась прояснить ситуацию, но здесь прозвучала фамилия второго мужчины из нашей группы. Как у него проходило собеседование, мы упустили из вида, так как, обступив Геннадия, хотели услышать из первых уст рассказ о его опыте общения с занудным французом. Оказывается, «собеседователю» было недостаточно документов о бизнесе, по его мнению, их можно напечатать сколько угодно, а вот фотографий, свидетельствующих о производстве мебели, претендент не предоставил. Ну что здесь можно сказать?! Просто какое-то издевательство! Второй мужчина, Виктор, после собеседования тоже не производил впечатление счастливчика, но его уже никто ни о чём не спрашивал. Третьим номером вызвали девушку Марину из Самары. Маленького роста, с тонкими, светлыми волосами, забранными в хвостик, с широко открытыми детскими глазами, на лице – милая и как будто виноватая улыбка. В Москве её одолела простуда, нос заложен, одноразовые бумажные платки использовались в огромном количестве. Мы все ей сочувствовали. Потом будет ясно, почему я так подробно описываю внешность этой девушки. Итак, Марина на старте! Напряжение возросло, мы, конечно, желали ей успеха, ведь девочки успели подружиться и уже строили планы о совместном путешествии. Сначала Марине были заданы вопросы об учёбе, о семье, потом ей предложили перевести на русский некоторые французские слова. Она заявила, что не владеет этим языком, «собеседователь» был возмущён, посчитал, что Марина плохо готовилась к посещению страны, и задал ей последний вопрос: «Как называется отель и по какому адресу в Париже он находится?» Разволновавшемуся человеку, не знающему язык и получившему эту информацию за несколько минут до собеседования, чрезвычайно трудно ответить на такие вопросы. Это воспринялось нами как провокация. И здесь месье разразился гневным монологом, он сказал, что знает, зачем эта девушка хочет поехать во Францию и какие крамольные мысли засели в её голове, и что он будет препятствовать такому проникновению в его страну. Марина расплакалась, уткнувшись мне в плечо. Как можно, глядя на эту девочку, разродиться такими словами? Меня подмывало тут же уйти и не участвовать в этом представлении. Наша «пышечка» Людмила Петровна почуяла, что запахло жареным, ведь, скорее всего, от количества прошедших собеседование, а значит, и от количества потенциальных туристов зависел её ежемесячный доход. Взгляд её скользнул по нашим лицам и остановился на Кире; серьги в ушах, изображающие каких-то крылатых насекомых, подрагивали в такт её дыханию. Лицо Людмилы Петровны напряглось, было видно, что идёт серьёзный мыслительный процесс. И вдруг, не дожидаясь вызова следующего испытуемого, она, как вихрь, рванула к злополучному окошку. И мы услышали: «Господин Адиль, в списке есть девочка по имени Кира, вызовите сейчас её, пожалуйста! Это очень хорошая девочка, она будущий врач, знает английский язык и немного говорит по-французски!» И чтобы наверняка смягчить его настроение, уже отчаявшись, наша дама сделала «ход конём» и произнесла: «Девочка приехала с мамой, очень серьёзной и достойной женщиной!» Нас с дочерью хвалили и превозносили, как при сватовстве. Было странно ощущать себя рыночным продуктом. Людмила Петровна приободрилась: «Ну что, вызываем?» И здесь произошло неожиданное, господин ответил: «Нет! Я хочу поговорить с мамой, давайте её сюда!» Меня быстро подтащили к окошку, и я закрыла его собой, как амбразуру. Перед моим взором предстал он – «вершитель наших судеб». В небольшой, совершенно пустой комнате у противоположной стены, скрестив руки на груди, стоял маленький человечек, явно француз арабского происхождения. Его глазки-точечки, обрамлённые густыми бровями, недобро смотрели на меня, крючковатый нос свисал над довольно большим ртом. Создавалось впечатление, что кудряшки на его голове были искусно приклеены или нарисованы фломастером. Летний, не по росту великоватый хлопчатобумажный костюм, свисавший по бокам, соответствовал цвету его лица и поэтому господин Адиль смотрелся в нём как единое целое. Будучи воспитанным человеком, я поздоровалась, но ответа не получила (во мне росло негодование). Мне сразу был задан вопрос о семье, о моей работе и о работе мужа, о городе, в котором мы живём, о вузе, в котором учится дочь. Месье спросил меня, почему мы не едем вместе с дочерью, на что я сослалась на время, которым мы сейчас не располагаем. И вдруг менторским, нравоучительным тоном, с жутким акцентом, этот господин начал говорить вещи, которые возмутили меня до глубины души. Он заявил, что девушкам в этом возрасте нельзя доверять и что мы делаем большую ошибку, отпуская дочь в другую страну. А потом последовал вопрос неприятным тоном, с мерзкой улыбочкой на губах: «Что ж, вы, наверное, хотите, чтобы ваша дочь осталась во Франции, и она там…» И здесь меня понесло: как смеет этот сморчок произносить такие речи с грязными намёками? Этот карикатурный персонаж, возомнивший что-то о себе, смеет меня учить и разговаривать со мной в таком тоне, который я по отношению к себе никогда не допускала, так почему сейчас должно быть иначе? Ну не поедет Кира в этот Париж, жили без него и ещё проживём! Все эти мысли в моей голове промелькнули за секунду. И я, не дождавшись окончания фразы, резко сказала: «Да!» Человечек опешил, подался вперёд, оторвавшись от стены, у которой стоял, как приклеенный, его взгляд казался несколько растерянным. Да и понятно, его речи никто и никогда не прерывал, ему не возражали, все его боялись, лебезили перед ним, заискивали, ведь от его решения зависел результат собеседования. И я ещё раз повторила и продолжила: «Да! Я хочу, чтобы моя дочь посетила одну из самых известных культурных столиц Европы и всемирную столицу моды, увидела величайшие произведения живописи и скульптуры, многовековые памятники архитектуры! Ведь молодёжь в России образованная и стремится к знаниям, и это стремление мы с вами, как люди старшего поколения, должны поддерживать! Да! Я хочу, чтобы моя дочь увидела своими глазами всё то, о чём только читала и видела в телевизионных передачах!.. Извините, я вас прервала, но вы, скорее всего, такой ответ и предполагали услышать, когда спрашивали о том, чем собирается заниматься моя дочь в Париже? Или нет?» Я говорила негромко, но чётко, выговаривая каждое слово, пытаясь донести до сознания этого клерка, что далеко не всё можно себе позволять, занимая эту совсем не высокую должность, даже будучи представителем такой страны, как Франция! Господин Адиль ещё ближе подошёл к окошку, как бы всматриваясь в моё лицо, наклонив голову, сказал: «Да, да, я так и предполагал. Напомните мне, из какого вы города? А, из Саратова… Ну что ж, пригласите для беседы вашу дочь». Когда я обернулась, то увидела, что члены нашей группы стоят довольно-таки близко, по их напряжённым лицам было понятно, что наш разговор они слышали. Подпирая стену, грустными глазами смотрела на меня Людмила Петровна, я не оправдала её надежд, и теперь очередь была за Кирой. Дочь не задержалась долго у окошка, после пары вопросов француз сразу отпустил её. Перед тем как уйти мы поинтересовались у Людмилы Петровны о дальнейших наших действиях, и оказалось, что встреча по результатам собеседования будет завтра, в том же месте, в тот же час. Тихим голосом она добавила, что если Кира не поедет во Францию, то я никого в этом не должна винить, кроме себя. Господин Адиль такую выходку не простит! На что я ответила просто: «Селяви!» На следующий день, возвращаясь из Подмосковья, где мы навещали родственников, после пригородной электрички мы взяли такси, чтобы быстрее попасть к месту назначения. Но пробки не позволили нам этого сделать. И вообще, пробки, как злостное явление, очень портят жизнь людей, они могут радикально изменить наши планы, повлиять на важные события, в этом я неоднократно убеждалась, и в моей истории они ещё сыграют свою не последнюю роль! Итак, мы у цели, до назначенного времени остаётся восемь минут, вдруг перед нашим носом со скрежетом опускается шлагбаум. Чернокожий охранник встречает нас той же милой вчерашней улыбкой, но жестом скрещённых рук показывает, что никого пропускать не собирается. Группа условно опоздавших потенциальных туристов стала возмущаться, указывая на часы и пытаясь объяснить, что время ещё есть! Великан улыбался, кивал головой, но шлагбаум не открыл. Нам пришлось ждать за кованой оградой. Как такое опоздание повлияет на результат собеседования, мы не знали! Примерно через час толпа выплеснулась из стеклянных дверей веранды, в этом потоке мы увидели людей из нашей группы и Людмилу Петровну с листом бумаги в руке – это был утверждённый список на оформление визы. Первой в списке значилась Кира, всем на удивление там была и фамилия Марины! Отказали трём членам группы: Геннадию, владельцу мебельного производства, женщине лет сорока пяти, весёлой хохотушке с южным акцентом, и высокой девушке в круглых роговых очках, с очень длинными музыкальными пальцами, между собой мы называли её скрипачкой. Почему именно на них пал выбор? Неизвестно! Что это, ирония судьбы или злая ирония маленького человечка?..

Теперь понятно, почему при словосочетании «оформление визы» у меня слегка портится настроение? После всего вышесказанного через небольшой промежуток времени Кира, конечно же, поехала во Францию, и первое зарубежное путешествие прошло интересно, весело, с массой впечатлений. Ведь впечатления – это важный элемент нашей жизни! Платье может износиться, сотрётся подошва у модных башмаков, вашу любимую и дорогую шубу может на завтрак съесть моль, и все эти вещи забудутся, уйдут в небытие, а впечатления останутся с вами навсегда! И даже острые края плохих воспоминаний со временем оплавятся и станут частью большой, разноцветной жизненной мозаики.

И вот теперь мне предстояло пройти это снова. Своими мыслями о подготовке к поездке я поделилась с дочерью. Оказалось, что волнение моё напрасно и что сейчас этот процесс проходит совсем по-другому, большинство документов оформляется дистанционно. Личное присутствие необходимо только при сдаче паспорта на оформление визы и при его получении. Должны быть предоставлены копии авиабилетов (туда и обратно), подтверждение брони в отеле, медицинская страховка, подтверждение финансового обеспечения на время поездки. Ну «сущие пустяки»! Кира сказала, что обо всём позаботится, и что получение паспорта с Шенгенской визой, если её одобрят, происходит в визовом центре, цивилизованно, по предварительной записи. Так что волноваться не стоит! На этот раз всё получилось так, как было сказано! К счастью, меня не заподозрили в каких-либо криминальных намерениях, да и лет мне было не восемнадцать, а гораздо больше! И вскоре я увижу Париж – этот романтический город, воспетый поэтами и музыкантами, с дочерью буду гулять по его улицам и площадям! Так что пора возвращаться в Саратов и начинать собираться в дорогу, ведь времени до отъезда осталось совсем немного.

Уже несколько лет Кира жила и работала в Москве, вскоре и я прибыла туда с чемоданом и с хорошим настроением. Так как обратные билеты из Парижа у нас были на ночной рейс, то мы приняли решение ехать в аэропорт Шереметьево на своей машине, оставить её там на стоянке, а по возвращении не пользоваться такси. Эта идея нам показалась разумной. Кирина машина «Фольксваген Поло» не имела своего гаража и после каждой поездки оставалась стоять во дворе, где неоднократно подвергалась набегам мародёров. С неё снимали диски, откручивали зеркала, прокалывали шины, но это была мужественная машинка! С Кирой они были неразлучны и вместе переживали трудности столичного бытия. Дочь ласково называла её Полей, Полюшкой, и, чувствуя доброе отношение, машина никогда не подводила и серьёзными поломками не огорчала свою владелицу.

Итак, наступил день отъезда. Ещё раз осмотрев багаж и проверив наличие всех документов, мы двинулись в путь. Компания отличная, настроение прекрасное, погода хорошая, летняя – все предпосылки к удачному путешествию! Мы втроём: я, Кира и Поля – мчались в направлении аэропорта навстречу парижским красотам, французскому шансону, утреннему кофе с круассанами и лёгкому ветру, создающему удивительную атмосферу этого города!

Готовились к поездке тщательно, казалось, учли всё до мелочей, выехали из дома с большим запасом времени, до рейса оставалось четыре с половиной часа. Но оказалось, что Кира не знала и поэтому не учла некоторых нюансов московской жизни, особенно тех, которые проявляются летом, в дачный сезон, в конце рабочей недели, в пятницу, называемую коротким днём! Этот короткий день предприимчивые дачники по своему усмотрению делали ещё короче, ускользая с работы под разными предлогами. И все эти нюансы пришлись на то время, когда мы решительно преодолевали путь от дома до аэропорта! Это вселенское зло под названием «пробки» начало преследовать нас ещё в черте города, но зная, что у нас в запасе достаточно времени, мы не особенно огорчались. За городом ситуация усугубилась, мы двигались «в час по чайной ложке»! Время шло, а впереди был ещё большой отрезок пути. Жара, у нас в запасе маленькая бутылка минералки, о еде мы, естественно, не позаботились, не предполагая, что попадём в такую ситуацию. Машины друг к другу стоят очень близко, можно рассмотреть пассажиров, а при опущенных стёклах – услышать их разговоры. Обстановка напряжённая. То из одной, то из другой машины выбегали водители, пытаясь рассмотреть и понять причину нашего неактивного продвижения. Такую ситуацию на дорогах мы называем пробкой, но если задуматься, то это не совсем правильно, пробка – статичное состояние, исключающее всякое движение, а мы всё-таки с минимальной скоростью, но двигались. И это давало нам надежду на благополучный исход. Хотя я не люблю переносить иностранные выражения в русский язык, но признаю, что американский термин «трафик джем» подходит сюда больше, сразу представляешь что-то тягучее, вязкое, липкое и продолжительное по времени. Когда движение по дороге совсем прекращалось, спонтанно стали возникать мужские мини-клубы. Мужчины выходили из своих машин, собирались небольшими группами, курили, неспешно вели разговоры об иномарках, о результатах последних футбольных матчей, иногда слышались рассуждения о политике. Женщины, в отличие от мужчин, этого себе позволить не могли, они оставались с детьми и многочисленными домашними животными. Нервозность росла, из машин доносились плач детей, громкие голоса взрослых, неизвестность усиливала это состояние! Ещё нужно учесть, что у людей, и не только у них, существуют естественные физиологические потребности, и по истечении некоторого времени пассажиры начали выводить детей на обочину дороги, а что прикажете делать взрослым людям?! Вдоль дороги стали прогуливаться владельцы собак со своими питомцами, лай доносился со всех сторон. Однако не только эти звуки улавливало чуткое ухо пассажира, просидевшего в машине уже несколько часов, но и журчание ручейков, освобождающих собачью плоть от тягостных мучений. Две женщины с сумками для перевозки животных выгуливали представителей породы кошачьих. Недалеко от нашей машины прохаживалась девочка лет десяти, в руках у неё, сверкая полированным клетчатым панцирем, беспомощно шевелила лапами большая черепаха, видимо, её везли на дачу погулять по зелёной травке. На крышу одной из машин, чтобы проветрились, выставили клетку с орущими на все голоса попугаями. Создавалось впечатление, что мы попали на Ноев ковчег. Когда стал истекать третий час нашего антиброска, мы не на шутку разволновались, было понятно, что регистрация на рейс состоится без нас. По телефону начали связываться с агентством, в котором заказывали билеты в Париж. Телефон в агентстве многоканальный, но так было угодно случаю, что мы несколько раз попадали на одного и того же оператора по имени Наталья, которая не собиралась вникать в нашу ситуацию и металлическим голосом, беспристрастным тоном сообщала, что помочь нам не может, что билеты наши пропадут и будут аннулированы. И выдержав паузу, прокашлявшись, оператор заявила, что нужно быть людьми ответственными, выполнять правила и прибывать в аэропорт задолго до регистрации. Не дожидаясь наших вопросов и нашей реакции на сказанное, она просто отключала канал связи, а увидев наш неоднократно высвечивающийся номер, не брала трубку. Но Кира, несмотря на сказанное, решила дозваниваться, так как вспомнила о правиле, которое якобы позволяет перерегистрировать билеты, если пассажир предупреждает за какое-то время до вылета. А вот за какое, не вспомнила! И здесь нам наконец-то повезло: с нами соединилась другой оператор, Татьяна. И всё пошло по иному сценарию, она сама занялась перерегистрацией билетов, подсказала, куда обратиться по прибытии в аэропорт, и пожелала доброго пути! Другой человек, другой подход к работе, всё было сделано профессионально, достойно и по-человечески. Но нам предстоял ещё долгий и утомительный путь в этой ужасной пробке, с микроскопической скоростью, мы двигались в общей сложности около шести часов. Ужасно! Сейчас даже не верится, что мы могли это выдержать и что это была реальная ситуация! В чём состояла причина, мы так толком и не узнали. Говорили, что в этом направлении находится много дачных посёлков и что подобные истории по пятницам возникают нередко из-за большого потока машин, принадлежащих дачникам. Но такой грандиозной многочасовой пробки никто не смог припомнить. Была и другая версия, что велись ремонтные работы и шло строительство путепровода, и наша дорога, в связи с этим, надолго перекрывалась. На самом деле можно предположить, что слияние этих двух причин привело к такому результату. Но для нас причина задержки уже не имела никакого значения. В аэропорту мы обратились в окно, номер которого нам сообщила Татьяна, заплатили штраф, перерегистрировали билеты на утро следующего дня, так как в этот день рейсов в Париж уже не было. На ночь сняли номер в отеле и наконец-то решили поужинать. Ресторан располагался на первом этаже отеля, зал был почти пустой, занят только один стол, слышалась немецкая речь. Немцы пили пиво, громко разговаривали, при этом энергично жестикулируя. Мы стали смотреть меню, но официант, поспешивший к нам, сказал, что можно заказать только холодные блюда, и то не все. Вот так сервис! Видимо, господам из Германии повезло сделать заказ до закрытия кухни, так как на столе у них стояли тарелки с едой. Конечно, время уже было позднее, размышлять о полноценном ужине не приходилось. Взяли какую-то нарезку и красное вино – это и был наш ужин. Во время застолья прозвучал звонок от мужа: «Девчонки, как там Елисейские Поля? Как на вас действует воздух Парижа? Опьяняет?» И был удивлён ответу, что на нас действует воздух отеля в Шереметьево. В красках описали впечатления сегодняшнего дня, на что муж высказал интересную мысль: «Что-то Париж не раскрывает вам свои объятья, на вашем пути во Францию уже не в первый раз возникают препятствия, может, это знак?» Мы не верим в знаки! Всё будет хорошо! Дело только осложнялось тем, что завтра в первой половине дня состоится открытие конгресса, на котором должна присутствовать Кира. Уже из номера отеля по телефону дочь связалась с организаторами мероприятия, на котором ей непременно нужно было присутствовать, и объяснила причину своего завтрашнего отсутствия, в ответ её поспешили успокоить, сообщив об урагане, который не позволил вовремя прилететь многим участникам, и что открытие конгресса переносится на вторую половину следующего дня. Ну что, жизнь налаживается?!

На следующий день, после четырехчасового перелёта, самолёт приземлился в международном аэропорту Шарль-де-Голль. Трансфер уже был заказан, и через короткое время мы подъехали к отелю. На сайте, где происходило бронирование, отель значился как четырёхзвёздочный, находящийся недалеко от самого центра Парижа. О его расположении информация была правдива, но вот о звёздности – слегка преувеличена: над входом сияли две звезды. Почти весь крошечный номер занимала большая кровать, туалет, он же душ, представлял собой унылое зрелище: на потолке из душевой лейки просачивались капли воды, монотонно стучавшие по крышке унитаза. Ещё нужно было понять, как принимать душ в таких условиях. Искать другой отель уже не было времени, и единственный положительный момент – это расположение близко к центру, что повлияло на наше решение остаться. Телефонный звонок напомнил, что у входа в отель нас ждёт русскоговорящий гид, с которым была предварительная договорённость на этот час. Время и план экскурсий тоже были оговорены Кирой заранее по интернету, когда ещё мы находились в Москве. Никто не предполагал, что российские пробки внесут изменения в расписание первого дня в Париже.

До вечернего стартового совещания в рамках кардиологического конгресса ещё было достаточно времени, чтобы побывать на обзорной экскурсии по городу. На ресепшен в деликатной форме дочь сообщила дежурному об ошибке на сайте отеля по поводу количества звёзд, на что получила ответ, что это не его дело. Догадавшись, что человек плохо понимает по-английски, Кира медленно, вставляя в текст французские слова, попросила заменить в номере покрывало в пятнах непонятного происхождения, на что получила тот же ответ. На вопрос: «А чьё же это дело?» – дежурный окончательно обиделся, отвернулся к ячейкам с ключами и, как капризный ребёнок, так и остался там стоять. Вот это фокус! Он, наверное, забыл, что находится на работе, а не у себя на кухне! Где европейский сервис? Где правила этикета? Где безукоризненно работающий персонал отеля, находящегося в самом центре Парижа? При таком потоке туристов со всего мира, казалось, тактичное поведение и знание английского языка, особенно дежурным на ресепшен, просто необходимы! Но нам это только казалось. Кстати, об английском языке: на территории Франции этот язык не в почёте. В международном аэропорту Шарля-де-Голля мы не видели ни одного указателя, продублированного на английском. Та же история с рекламными плакатами, с указателями на улицах и в метро – на них только французский текст. В этом случае я уважаю французов! Вспоминая нашу рекламу, которая пестрит иностранными словами и выражениями, зачастую непонятными, особенно людям старшего поколения, задаёшься вопросом: «Неужели наш «великий и могучий русский язык» недостаточно велик и могуч для выражения чувств, для описания тех или иных событий и действий?» Заменяя без особой нужды русские слова иностранными, можем потерять суть и значимость сказанного! Рассуждая на тему бережного отношения французов к своему языку, мы пришли к выводу, что «собака зарыта» глубже, чем кажется. И тянется эта нелюбовь ещё со времён столетней войны между Англией и Францией. Вот такое историческое злопамятство…

Наш гид – молодая симпатичная русская женщина родом из Санкт-Петербурга по имени Лариса. Выйдя замуж за француза, она уже много лет живёт в Париже, совместно с мужем владеет экскурсионным агентством и работает исключительно с русскими туристами. Спокойная, доброжелательная, она сразу расположила нас к себе. И так как в первый день изменился наш план экскурсии, Лариса предложила прогулку по центру города.

Пешком за короткое время мы добрались до площади Согласия. Эта площадь когда-то носила имя Людовика Пятнадцатого. Она находится между Елисейскими Полями и садом дворца Тюильри. Здесь сразу обращает на себя внимание огромный обелиск, высотой двадцать три метра. Он весь покрыт иероглифами, рассказывающими о великом царствовании Рамзеса Второго. Обелиск был доставлен из Египта во Францию на корабле, специально построенном для этой миссии. Очень странно видеть это нездешнее сооружение в центре Европы. Обелиск смотрится чужим и никак не перекликается с окружающей архитектурой. Какие тщеславные мысли должны были волновать людей, принявших решение водрузить его на центральной площади Парижа? Но приятно радуют глаз два великолепных фонтана, каждый высотой девять метров, они украшены скульптурами мифических персонажей. Фонтаны исполнены в изумрудно-золотистых тонах, и когда струи воды играют на солнце, они приобретают удивительный оттенок! Во время революционных волнений и свержения монархии это место стало называться площадью Революции. Скульптура короля была снесена, а на её место поставлена гильотина. Вначале это жуткое изобретение было испробовано на представителях монаршей династии: таким образом казнили Марию Антуанетту, Людовика Шестнадцатого, потом и тех, кто затеял эту революционную заваруху: Робеспьера, Дантона и других. Как часто бывает в истории, что красота, искусство, высокие благородные помыслы, вдохновенные идеи соседствуют с кровью, безрассудной жестокостью и с самым откровенным варварством. Печально, что из века в век человечество делает одни и те же ошибки, ничему не учится и лишено умения делать выводы.

От площади Согласия прямой линией, как стрела, пролегла самая известная улица Парижа, да, наверное, и всего мира, Елисейские Поля, или, как называют её французы, – Шанз-Элизе. Эта знаменитая улица упирается в площадь Звезды, в центре которой находится Триумфальная арка. В центральном пролёте арки с 1921 года находится Могила Неизвестного Солдата с вечным огнём. Елисейские Поля в разных путеводителях называются по-разному, то улицей, то проспектом. По внешнему виду это скорее проспект, по обе стороны которого простирается прогулочный парк семьсот метров в длину и четыреста метров в ширину. Внушительные размеры не делают его комфортным и уютным, особенно те участки, где вместо старых деревьев высажены молодые и тоненькие саженцы; ощущается какая-то пустота и недосказанность. Здесь находится Елисейский дворец – резиденция президента республики – и отели для дипломатов иностранных государств. Сотни тысяч туристов посещают Елисейские Поля, любуются множеством скульптур и фонтанов. Шанз-Элизе – это многочисленные офисы и магазины, принадлежащие известным во всём мире фирмам.