Путешествие в сакральный Египет
Шрифт:
Очевидно, выработанная годами привычка кормить ослов способствовала тому, что и свою семью он начал ставить в один ряд с этими животными, видя в своих домочадцах лишь не менее прожорливых едоков, начинающих также громко кричать, если вовремя не задать им корма. Как бы то ни было, он был довольно благовоспитанным человеком с изумительным чувством юмора; одним словом — он мне нравился.
Он нашел «ословладельца», оговорил с ним условия контракта и в назначенный срок явился ко мне, ведя за собой крупного и симпатичного, уже оседланного белого осла. Я забрался в седло, и он тут же тронулся. Все шло хорошо: мы добрались до берега реки, где все трое сели в лодку и, переправившись через широкий мутный Нил, оказались на западном его берегу. Там я снова сел на осла, и наше семимильное путешествие в Долину царей началось.
Уже через четверть часа стало понятно, что симпатичный внешний вид животного вовсе не соответствовал его деловым качествам. Мы не проехали еще и половины пути, как мне пришлось пожаловаться Юсефу на то, что на сей раз его признанный талант разбираться в ослах явно подвел его, или же стадо «ословладельца», у которого он позаимствовал это животное, настолько мало, что в нем не нашлось ничего получше. Я добавил еще, что в жизни не видел такого ленивого осла, поскольку ему, похоже, гораздо больше нравилось спать, чем двигаться. Юсеф всплеснул руками и, воздев очи горе, удивленно воскликнул:
— Ин-ша-Аллах! Кто мы такие, чтобы вмешиваться в промысел Всемогущего?
На этот вопрос я не смог найти ответа и потому решил более к нему не возвращаться. Оставив позади кукурузные поля, мы задержались, чтобы посмотреть на Колоссы Мемнона — пару гигантских статуй-близнецов, чьи изувеченные лица теперь невозможно реконструировать даже мысленно и чьи обветшавшие тела, сидящие на тронах, когда-то были установлены как часовые перед пилоном ныне не существующего храма-дворца, построенного Аменхотепом III, а теперь возвышаются на пятьдесят футов над пшеничным полем, расположенным на месте этого старого храма. Лишенные ртов, носов, глаз и ушей, Колоссы сидят на своих местах, как и сотни лет назад, сожалея, быть может, лишь о тех повреждениях, что нанесли им персидские захватчики царя Камбиза (судя по надписи, нацарапанной на постаменте римлянином Петронианом). Когда-то за ними была проложена мощеная дорога длиной свыше тысячи футов, обрамленная по бокам статуями и сфинксами, причем пары одинаковых статуй стояли друг напротив друга. От них сейчас тоже ничего не осталось. Свернув в сторону от щедрой растительности, покрывавшей пологий берег Нила, и избрав путь, уводивший нас прочь от реки, мы устремились прямо к Фиванским горам, время от времени встречая по дороге обычных для этих мест путников — мужчин в долгополых белых рубахах и женщин в черных платьях.
Затем мимо проплыла такая же обычная деревня — несколько низеньких побеленных глинобитных домишек, миниатюрный минарет, пристроенный к такой же крошечной мечети с белым куполом, и, конечно же, непременная пальмовая роща
— эти деревья высаживают здесь специально ради их приятной тени.
Я задержался возле деревенского колодца, чтобы напоить томимого жаждой осла, а заодно и его пассажира. Осел немедленно погрузил свой нос в необычное корыто, в котором я сразу же узнал разбитый каменный саркофаг, возможно, служивший некогда какому-то покойному древнеегипетскому властителю!
Дальнейшее наше путешествие проходило без остановок. Нас не соблазнили ни полуразрушенные храмы Курны, ни раскопанные погребения фиванской знати в Абд-Аль-Курне, ни даже величественный некрополь Дира Абун Нага.
Я хотел добраться до ведущей к горам маленькой пустынной долины прежде, чем раскаленное Солнце вознесется над нашими головами. Мы отправились в путь еще на рассвете, что вовсе не было излишней поспешностью в этот летний месяц. Ибо я знал, что на этих каменистых вершинах любая жара немедленно удваивается из-за того, что солнечные лучи здесь льют свое тепло не только сверху, но и снизу, отражаясь от скал.
Шаг за шагом мы продвигались на запад по древней дороге, затем обогнули большую россыпь валунов самой причудливой формы и, достигнув, наконец, подножия гор, въехали в первое узкое ущелье.
А вскоре мой едва плетущийся по песчаной, окруженной с двух сторон острыми камнями дороге ишак вступил в пределы знаменитой Долины, куда в древности приносили могущественных при жизни, а теперь беспомощно скорчившихся в объятиях неизбежной смерти фараонов.
Островерхие розовые скалы, возвышающиеся подобно стражам по обе стороны узкого ущелья, великолепно смотрелись на фоне кобальтового небосвода вдоль всего нашего пути, насколько его можно было охватить взглядом. Их вершины сияли, отражая льющийся с небес ослепительно белый солнечный свет, а разбросанные на дне ущелья раскаленные камни пылали отраженным солнечным теплом. Сжатое с обеих сторон отвесными известняковыми стенами, это уединенное и лишенное какой бы то ни было растительности ущелье наилучшим образом соответствовало своему скорбному предназначению — служить местом последнего упокоения мумифицированных египетских фараонов. А по другую сторону ущелья сооружались гробницы для знати и высшего жречества.
Я направлялся к противоположному краю ущелья — туда, где находятся открытые гробницы и вся земля изрыта могильными ямами, свидетельствующими о немалом усердии древних египтян, ибо каждую такую могилу им приходилось выдалбливать в каменном массиве скалы. Мой осел, уверенно переставляя копыта, как мог петлял по все более тесному ущелью, ибо разбросанные вокруг разновеликие валуны и острые, как бритвы, осколки кремня и кварца не позволяли ему идти прямо. А слева и справа от меня тянулась все та же неприступная зубчатая стена, вершины которой, казалось, почернели от зноя. Груды пышущих жаром камней и известковые склоны так блестели на Солнце, что больно было смотреть. Зной завис над землей в виде марева, беспрестанно дрожащего от восходящих потоков горячего воздуха. Ни единого дюйма тени не было заметно вокруг, и мне показалось, что я направляюсь прямо в жерло огромной печи. Язык мой пересох, губы потрескались. Картина была на редкость унылой, но все же не лишенной какого-то необъяснимого великолепия.
Повсюду царила мертвая тишина, не нарушавшаяся даже птичьим пением. Горячий воздух пустыни отпугивал птиц и, казалось, убивал все живое, не давая пробиться сквозь нагромождения камня и песка ни единому цветку или травинке.
Беспрерывная горная цепь наконец-то завершилась высоким угловатым пиком, чьи склоны были сплошь покрыты каменными осыпями. Но еще до того, как мы до него добрались, перед нами открылась панорама гробниц. Здесь покой древних скал, некогда превращенных в место захоронения набальзамированных мумий и их сокровищ, сравнительно недавно был вновь потревожен человеком; и все, что должно было найти здесь свое последнее пристанище, оказалось вновь извлеченным из недр земных.
* * *
Отвесные стены Долины были сплошь усеяны нисходящими тоннелями, которые вели к погребальным камерам. Это был настоящий подземный город мертвых. Спуск по вырезанным в скале ступеням лестницы, а затем погружение в темный наклонный коридор одной из этих гробниц напомнили мне сошествие в преисподнюю. Я зажег фонарь и осветил его лучом стены тоннеля. От самого пола и до потолка их покрывали ярко раскрашенные лепные изображения извивающихся змей, царей и жрецов, молитвенно простирающих руки к своим божествам, священных лодок, духов-охранителей, крокодилов с человеческими головами, погребальных жертвоприношений, жуков скарабеев и стилизованных летучих мышей, составлявших непрерывную цепь сюжетов, посвященных странствиям усопшего в загробном мире. Изображения перемежались столбцами иероглифов, тоже при-званых помочь новоприбывшей душе в ее опасном путешествии в мир теней, ибо это были священные тексты из «Книги врат» и «Книги пребывающего в нижнем мире». В них говорилось о мире духов, охраняющих его змеях и бездонной преисподней, где царит непроницаемый мрак. А еще о том, как можно избавить душу от подстерегающих ее тяжких испытаний, как следует обращаться к богам правосудия и как отвечать на их вопросы.
Продвигаясь все дальше по наклонному коридору, я добрался до погребальной камеры, откуда, как оказалось, вел еще один тоннель, заканчивавшийся очередным склепом. За ним следовал новый коридор, и так далее, пока я не проник вглубь скалы футов на триста.
Над моей головой нависали тысячи тонн каменной массы. И каждый дюйм поверхности стен был покрыт либо надписями, либо изображениями, составлявшими в совокупности грандиозную панораму древнеегипетской жизни и ее зеркального отражения — царства мертвых. В главном склепе в полу была устроена глубокая ниша, в которой покоился тяжелый гранитный саркофаг. Некогда этот каменный гроб служил последним пристанищем для завернутого в просмоленные бинты и осыпанного драгоценными украшениями тела фараона. Но теперь оно, разделив судьбу всех прочих найденных мумий, перенесено в какой-то ярко освещенный зал музея древностей ради удовлетворения научного интереса и праздного любопытства нынешней общественности.